– Татьяна, прочитал, что ещё юной ты начала сниматься в кино. И как там оказалась?
– Школьницей я попала в Студию юного актёра на Шаболовке, которой руководили Маргарита Константиновна Злобина и Ваграм Борисович Кеворков. Они столько сил отдавали студии, что мы получали настоящую актёрскую подготовку: у нас преподавали сценическую речь, мы делали этюды, а потом педагоги даже поставили со студийцами телевизионный спектакль «Представление начинается». Кстати, он сохранился на плёнке! Из этой студии вышли Татьяна Догилева, Михаил Васьков (сейчас он работает в Театре имени Вахтангова), Андрей Калашников (Театр имени Ермоловой), Марат Серажетдинов, Алексей Селивёрстов, Елена Смирнова, Наталья Ромашенко и другие. Студийцы принимали участие в детских передачах, телепрограммах. А однажды в студию пришёл ассистент по актёрам Андрей Иванович Порошин и пригласил меня на эпизод в картину Виктора Абросимовича Титова «Каждый день доктора Калинниковой».

– Тогда же возникло желание пойти учиться во ВГИК?
– В институт я попала после съёмок в фильме «Они сражались за Родину», где играла медсестру.

– Грандиозный фильм Сергея Бондарчука! Что вспоминается со съёмок?
– Эта кинокартина – одна из самых главных драгоценностей моей жизни. Не только сам фильм, но и люди, с которыми довелось встретиться на ней. На картину я попала благодаря удивительному и смешному стечению обстоятельств. Когда ещё школьницей снималась в фильме «Каждый день доктора Калинниковой», то как-то в коридоре разговорилась с парнишкой, он был не намного старше меня. И рассказал, что скоро собирается работать на большой картине с самим Бондарчуком. Я слушала, открыв рот, но за меня, маленькую и доверчивую, испугались режиссёры и ассистенты, они увели молодую актрису из коридора. А через два года позвонил тот самый парнишка (впоследствии режиссёр Виктор Прохоров) и позвал на пробы к Бондарчуку. Там меня попросили перебинтовать актёра, который пробовался на роль Звягинцева. Он был в крови и стонал, я бинтовала и тихонько плакала, вот и всё… Когда мы шли с проб, Виктор ругал меня за то, что я ничего «такого» не «выдала». Но, думаю, именно поэтому меня и утвердили.

Помню, как перед съёмками к нам домой приехала Жанна Болотова, чтобы передать через меня пакет для её мужа Николая Губенко. В дверной проём тогда высунулись все наши детские любопытные головы! Нас у родителей было шестеро, только старшая, Ниночка, умерла в детстве.

Перед съёмками Сергей Фёдорович Бондарчук со звукооператором увели меня далеко в степь и записали роль по звуку, чтобы при сложных съёмках я могла «идти» за своим голосом. У меня ведь не было профессиональных актёрских навыков, а снимать эпизод приходилось очень быстро. Они хотели снять его на закате солнца, во время «режимного света», когда небо окрашивается в особый цвет. Но этот свет исчезает очень быстро, так что работать можно лишь короткое время.



Мы снимали на закате несколько дней. Меня звали в кадр, когда Сергей Фёдорович уже был загримирован и лежал в ранах и крови. В степи лежали тела убитых солдат, ненастоящие, конечно. И каждый раз после съёмок я ещё долго плакала.

Все актёры фильма жили на теплоходе. Это были почти одни мужчины, они ходили в своих гимнастёрках и в форме. Нам выдавали суточные – деньги на проживание. Я их откладывала, уверенная, что, когда опозорюсь и не смогу ничего сыграть, меня попросят всё вернуть. По той же причине старалась ни с кем не общаться и не разговаривать, чтобы не позориться потом, когда выгонят.

Наверное, это было написано у меня на лице, потому что все относились ко мне очень по-доброму. Василий Макарович Шукшин однажды подошёл, захотел подбодрить и спросил: «Ты из-за веснушек своих не переживаешь? А то у меня девчонки такие же, мне интересно». Но не тут-то было, я упорно молчала.

Помню, видела, как они прощались с Лидией Николаевной – супругой Шукшина. Как оказалось, в последний раз. Обнялись, попрощались, потом она повернулась и снова к нему подбежала.

Каждый вечер за Андреем Ростоцким и за мной заходил Юрий Владимирович Никулин, и мы шли жечь костёр. Варили сгущёнку и разговаривали о жизни. Я подслушала, как Никулин шёпотом кому-то сказал, что больше видеть не может эту сгущёнку. Наверное, он очень скучал по своему сыну Максиму.

Кстати, только в институте я узнала, что Андрей Ростоцкий – сын известного режиссёра. Там, под Волгоградом, он был простым мальчишкой, который легко разжигал костёр, грел воду в котелке, ходил в гимнастёрке и сапогах.



Актёр Иван Герасимович Лапиков приехал на съёмки с женой, они тоже старались меня обогреть, так же как и Алексей Захарович Ванин. А больше всех заботился обо мне второй режиссёр картины Анатолий Владимирович Чемодуров: следил, чтобы никто не обидел, чтобы выдали аттестат, чтобы взяли в институт. Он – мой киношный отец, потому что действительно нянчился со мной. Анатолий Владимирович начинал как актёр и за роль в фильме «Кавалер Золотой Звезды» получил Сталинскую премию. А потом долгое время работал вторым режиссёром на «Мосфильме», в том числе и на картинах Бондарчука, выполнял самую трудоёмкую, самоотверженную и не несущую славы работу. Когда позже Анатолий Владимирович стал снимать свою режиссёрскую картину «Здесь, на моей земле», он меня и туда взял.

Я в долгу перед всеми этими людьми. Такая была эпоха великих людей, до них не дотянуться – так хотя бы испытывать к ним благодарность! Например, на премьере у меня заболел зуб, и композитор Вячеслав Овчинников, которого я первый раз в жизни увидела, сказал: «Хочешь, я тебя к врачу отведу? Боишься? Я тебя за руку отведу!» Дорогой Вячеслав Александрович, будьте здоровы, живите долго!

Жаль, что слова благодарности не были сказаны вовремя этим дорогим для меня людям! Жаль, что я плохо помню подробности. Мы ведь даже ездили в станицу к Михаилу Шолохову, но я забилась, спряталась у кого-то за спиной и ничего не видела и не слышала.

С Георгием Ивановичем Бурковым мы потом вместе снимались в картине «Осторожно – Василёк!». Вот там и разговаривали о жизни и профессии. Он очень искренний и глубокий, и разговоры наши были такими откровенными, что без него не могу их пересказывать.

На съёмках картины «Они сражались за Родину» было много людей, с которыми мы потом дружили долгие годы: студенты первого таджикского курса Сергея Фёдоровича во ВГИКе: Ёрик Аралев, Хашим Рахимов, Юнус Юсупов, Лёня Трутнев, актёр Пётр Меркурьев, с которым мы снова встретились в фильме «Одиноким предоставляется общежитие». Виталий Леонов, с лицом человека, видевшего всё в этой жизни, и с добрейшею широкою душой, мы вместе играли потом в Театре Киноактёра. Как и со Стасом Бородокиным.

Когда на съёмках ко мне подходил кто-нибудь и спрашивал, сколько мне лет, я радостно отвечала: «Уже восемнадцать!» Кажется, Сергей Фёдорович Бондарчук оставил эту фразу в картине.



– А фильм этот давно смотрела?
– Я не пересматриваю фильм, потому что это больно. Все эти великие талантом и душой люди – там живые. Им тяжело, ведь они продолжают сражаться за Родину.

– Каким вспоминается великий Бондарчук?
– Сергей Фёдорович редко подходил ко мне на съёмках. А когда я уже училась в институте, то волновалась даже перед тем, как сказать ему «здравствуйте». Он всегда был погружён в свои мысли и в жизни походил не на артиста, а на великого учёного, стоящего на пороге открытия. До сих пор не могу поверить, что он пришёл на мой спектакль «Полынь». И сказал тогда: «Береги себя!» И эти слова означают не просто похвалу, а беспокойство и предупреждение. Драгоценный мой учитель, мне нечем отчитаться за полученное, только признательностью и любовью!

– То есть во ВГИК ты попала как раз к Бондарчуку?
– Дело в том, что на съёмки фильма «Они сражались за Родину» я уехала с выпускных экзаменов в десятом классе. И из-за этой работы пропустила поступление в институт. Мои родители сильно переживали. Папа и мама из деревни, они приехали в Москву в голодные тридцатые годы. У мамы было четыре класса образования, хотя она очень хорошо знала классическую литературу. Мамочка сидела с детьми и шила всем, кто попросит, а папа доучивался в школе рабочей молодёжи, он был железнодорожником. Всем детям они дали высшее образование, а тут такое со мной происшествие. Но оказалось, что на курсе у Сергея Бондарчука и Ирины Скобцевой был добор сразу на второй курс. Меня и взяли.

– Судя по фильмографии, у Марка Захарова в кинокартине «Двенадцать стульев», где ты сыграла Лизу, снялась, ещё учась в институте?
– Да-да, это было уже время учёбы во ВГИКе. Смешно и стыдно вспомнить: я тогда как раз со всей серьёзностью пыталась изучить систему Константина Сергеевича Станиславского. И вместо того чтобы пофантазировать и поимпровизировать на съёмках замечательной комедии – старательно раскладывала роль по задачам, сверхзадачам и предлагаемым обстоятельствам. А атмосфера на картине Марка Анатольевича была лёгкая и дружеская, потому что все они были друзья. И со мной все общались так же просто. Андрей Александрович Миронов показывал мне, как носить боа, а Анатолий Дмитриевич Папанов обещал прийти на мой дипломный спектакль. Только я постеснялась пригласить.

– Татьяна, столько интересных радостных воспоминаний о работе! Почему же в начале девяностых ты всё-таки ушла из кино?
– Последний раз я снялась в картине «Болотная стрит» Марка Наумовича Айзенберга. Там такой звёздный актёрский состав, что трудно было отказаться, хотя сценарий – на грани фола. Но когда увидела картину целиком, то поняла, что невозможно остаться на грани, когда весь фильм – за гранью. (Полное название фильма – «Болотная стрит, или Средство против секса»; картина оценена критиками как «непрофессиональная». – Ред.) Поэтому мне долгое время не хотелось сниматься в кино, и я не страдала от того, что не поступало предложений. Это было даже очень хорошо, потому что болели мои пожилые родители и мне не пришлось делать выбор между ними и профессией. Но я с радостью играла в Театре Киноактёра в спектаклях Виктора Максимовича Стрижева «Комедия ошибок», «Полынь», «Бобры». Потом родился сын, и я могла не отдавать его в детский сад. В это же время участвовала в радиосериале «Дом семь, подъезд четыре». Этот радиоспектакль писался несколько лет, и на нём создалась настоящая творческая и дружеская обстановка. Кроме Антонины Ивановны Дмитриевой и Николая Николаевича Волкова, там работало множество чудесных артистов – театральных, работающих на киностудиях и студиях озвучения, известных и неизвестных, но блистательных, потрясающе талантливых. Это было счастливое время. Потом в моей жизни осталось только озвучение, его становилось всё меньше и меньше, и предложения закончились как раз к пенсии. Так что рассталась я с профессией безболезненно.

– Сейчас мы с семьёй часто бываем в деревне, и там особенно радуют природа, люди и животные. Печалит человеческое несовершенство, наше общее и моё личное. Занимает чтение и шитьё. Интересно всё в жизни и в искусстве. То, что заставляет сердце трепетать, глаза – плакать, душу – радоваться, руки – отдавать, ноги – бежать вперёд. Как обычный человек, я стремлюсь стать лучше.