– Отец Александр! – кричит в трубку Игорь. – При небольшой доработке ваши рассказы прекрасно подойдут для киносценария. Остаётся продумать какую-то общую логическую нить, которая будет проходить через весь сериал, и уже на эту нить нанизывать остальные сюжеты. У меня предложение: давайте встретимся и предметно обсудим то, о чём я вам сейчас говорю.

Игорь, кроме того что он православный христианин, ещё и киносценарист. Для тех, кто не в курсе: киносценарист – это такой человек, который сочиняет для кино все эти истории про бандитов, воров, ментов. Придумывает сцены со стрельбой и мордобоем. Но мой собеседник, оказывается, уже давно мечтает написать киноисторию о верующих людях, мирянах и священниках. Потому, признаётся, на меня и вышел.

А что, тема на самом деле интересная и очень непростая. Вспоминаю первый фильм, что я смотрел о Христе, – тот самый, с которым протестанты в начале девяностых приехали покорять Россию. В нём главный герой – этакий рубаха-парень, свой пацан, душа компании. С ним хочется дружить, но не молиться.

После просмотра и сам всё гадал, а как бы я сыграл эту роль. Представлял себе, как Он сидит с учениками, ест хлеб, пьёт вино. Репетировал какие-то фразы из Евангелия и понимал: всё, что делаю, фальшиво по самой сути. И думал: если у меня, человека верующего, ничего не выходит, как же может сыграть Господа неверующий артист? Хотя почему обязательно неверующий? Но всё равно, по-моему, для человека страстного это физически невозможно.

Ещё в конце прошлого века у нас в стране была сделана, наверно, первая попытка снять фильм на библейскую тему. Интересно, что роль Христа предложили тогда очень популярному певцу Валерию Леонтьеву. Но Леонтьев, будучи человеком умным, подумал и отказался. Помню его слова: «Если бы я сыграл эту роль, то уже не смог бы выйти на сцену в обычном своём амплуа. Просто не имел бы права».

Видимо, другие тоже не решились, потому Христа играл вообще непрофессиональный актёр, зато и показывали его только издали. Он где-то там, на втором плане, произносил проповеди, размахивал руками и громко цитировал Священное Писание.

Ну и, конечно же, незабываемый проект Мэла Гибсона – много крови, Иуда, гонимый бесами, шикарная Моника Белуччи и капля дождя, точно бомба, извергнутая небесами на Голгофу.

Когда убедились, что Христа сыграть нереально, принялись изображать ангелов, бесов и, понятно, священников. Трудяги-католики занялись экзорцизмом и гоняют бесов из картины в картину. Наши батюшки с бесами, как правило, не конфликтуют, они мудры, степенны и благочестивы. Взирают с телеэкранов на зрителей с понимающим ленинским прищуром.

За годы, проведённые в Церкви, я научился практически безошибочно вычислять священника, даже если встретился с ним где-нибудь на пляже в солнечной Черногории, тем более в автобусе, электричке или самолёте, не говоря уже о вокзалах и залах ожидания. И меня вычисляют. Как это происходит, не объясню, но те персонажи, которых вижу в кино, способны вызвать только улыбку.

Вооружившись приблизительно таким багажом представлений о предстоящей нам работе, я и ждал сценариста Игоря.

Он приехал и привёз с собой практически готовую идею. От меня ему нужны были только мелочи. Те мелочи, которыми наполнена приходская жизнь священника и которые незаметны для окружающих.

После месяца напряжённой работы наш сценарий был готов. И Игорь решил показать, как он называл, свой синопсис тем, от кого зависело, заинтересуется ли какой-нибудь телевизионный канал нашей идеей, получит она дальнейшее развитие или нет. Это был ещё не сам сценарий, а его основа, четыре сюжетные линии, каждую из которых при желании можно превратить в четыре серии. Таким образом мы предполагали экранизировать с десяток моих рассказов.

– Батюшка, неплохие новости! Канал N заинтересовался нашим проектом и готов его рассмотреть. Единственно, они просят добавить в сюжет немного острых моментов. Как ты думаешь, если мы немного изменим общий замысел и предположим, что в городе, где служит наш герой, действует некая банда, терроризирующая добропорядочных граждан, и священник вместе с прихожанами даёт им отпор? А на эту общую линию тогда и наложим твои повествования.

Представив себя ещё и в роли супермена, я немедленно согласился. Но что-то там у них на том канале не заладилось и суперменом я не стал.

В другом месте у Игоря поинтересовались, не мог бы главный герой – а им, несомненно, должен быть настоятель храма подобно пастору Брауну – принять участие в расследовании странных мистических убийств, периодически случающихся в их посёлке? Я, конечно, дал добро, а то ж не каждый день приходиться заниматься такими интересными делами, пускай даже и в кино. Но и здесь почему-то не срослось.

И так везде. Сперва поступало заманчивое предложение батюшке по ходу действия отстреливаться от киллера, что по глупости разоткровенничался на исповеди, или перебить грабителей, забравшихся в храм воровать иконы. Я соглашался, и мы с Игорем вновь перекраивали основную сюжетную линию, но потом всякий раз нам отказывали.

Единственное оригинальное предложение поступило от питерцев. Те посоветовали сосредоточиться на теме адюльтера и подыскать батюшке любовницу. Но здесь уже я заартачился и взамен предложил отправить батюшку-каратиста в качестве добровольного заложника в самое логово террористов, но питерцы продолжали настаивать на адюльтере. Мы пошли на принцип, потому мои рассказики до сих пор и не экранизированы.

Я бы и не вспомнил про те наши с Игорем творческие поиски, если бы в деревню на недельку не заскочил Серёжа, сын одной нашей прихожанки.

Серёжа – актёр театра и кино и, несмотря на свой пока ещё юный возраст, уже успел сняться в двух десятках популярных кинопроектов. Мы немного дружим, иногда он мне звонит, а когда заезжает, мы встречаемся. Бывая у родителей, молодой человек приходит в храм исповедаться и причаститься. Причём дело это для него не второстепенное. Если никто из нас никуда не спешит, то после службы мы остаёмся поговорить.

– Только что вернулся из Питера. Участвовал в очень необычном проекте. Полгода снимали сериал про вампиров. Сейчас это модное направление, и киностудии стараются быть в мейнстриме.
Я тут же представил себе киношного вампира с длинными острыми клыками, мысленно примерил их к добродушному Серёжкиному лицу и сказал:
– Серёга, не верю. Ты – и вдруг какая-то кровососущая нежить. Нет, в моём представлении это несовместимо.
Серёжа смеётся:
– Батюшка, так я для того и учился пять лет, чтобы играть кого и что угодно, даже неодушевлённые предметы.
– Неодушевлённые предметы – допускаю, но играть злое начало без того чтобы предварительно не стать его частью, по-моему, невозможно.
– Так мы же готовились, вживались в свои роли. Правда, мне было проще, я играл доброго вампира. Кровь не пил, питался «лилитом». Это такое вещество, производимое недрами земли, тем я и отличался от вампиров злых и кровожадных. Но однажды меня кусает злой вампир. У меня отрастают клыки, и я жажду человеческой крови. Поэтому приходилось вживаться в роль.
– И как можно представить себя существом, которое в реальности не встречается?
– Есть масса разной литературы про вампиров, мы её читали и представляли себе, что может испытывать такое существо, живя среди людей. Я ходил по улицам, ездил в метро, автобусах и представлял, что люди – это моя еда. Постоянно слушал музыку Мэнсона, нужно было поймать свою волну. В поисках образа я подражал Хиту Леджеру, вернее, не ему самому, а тому, как он готовился к роли. Прежде чем сняться в «Тёмном рыцаре», Леджер на месяц затворился в гостиничном номере, чтобы выйти из него в том образе, который он нашёл. Нашёл и сыграл гениально, его Джокер потряс всех, потом – заслуженные «Золотой глобус», «Оскар». Правда, вскоре после съёмок фильма Леджер умер, ему было всего двадцать девять лет. Причину смерти так и не установили, решили, что актёр погиб от передозировки болеутоляющих и снотворных.
– Серёжа, ты уж, пожалуйста, береги себя. Не нужно нам таких жертв, даже ради высокого искусства.

В ответ мой собеседник машет рукой:
– Да какие там жертвы, батюшка, не волнуйся. Хотя, ты знаешь, во время съёмок случались по-настоящему странные вещи. В проекте я играл одну из главных ролей. Однажды мне предстояло сниматься несколько дней подряд, прихожу на площадку, и у меня неожиданно повышается температура, почти под сорок. А у нас с этим делом очень строго. Перед съёмками подписываем контракт. Во время работы каждый должен вести соответствующий образ жизни и питаться здоровой пищей.

Меня с площадки увозит «скорая», в больнице температура резко падает. И так постоянно: на съёмках идёт круто вверх, в больнице нормализуется. Врачи, теряясь в догадках, поставили диагноз «отравление», пришлось приложить массу усилий, чтобы доказать, что я не питался абы где и не нарушал условия контракта. Кстати, температура повышалась не только у меня одного.

А ещё у нас постоянно взрывались лампочки. Как только приступаем к кровавым сценам, так и начинается. Помню, мой товарищ Артур – он играл вампира-хищника – должен был напасть на одиноко стоящую под фонарём девушку. Подобрали место прямо на одной из улиц города и вечером под реально горящим фонарём городского освещения поставили «ничего не подозревающую жертву». Рядом оказался ларёк, ну такой, знаешь, от какого-то православного монастыря. В таких ларьках иконочки продаются, серебряные крестики, принимают сорокоусты. Поскольку он не вписывался в общий замысел эпизода, ларёк задрапировали. Наконец всё готово, мотор, камера, Артур бежит и с криком набрасывается на девушку, и в этот момент с шумом взрывается фонарь. Камеру не выключили, и этот эффектный кадр вошёл в фильм.

Взрывались не только лампочки, однажды у меня в руке лопнул фужер и рассыпался на мелкие осколки. Помню, с каким мистическим ужасом в тот момент посмотрел на меня оператор.

Уже вернувшись домой, я мыслями невольно возвращался к разговору с Серёжей. Потом забрался в интернет и набрал в поисковике имя Хита Леджера. Обычно я не смотрю такие фильмы и потому не представлял, как выглядит его Джокер. А когда увидел, от неожиданности вздрогнул. Вот это встреча!

Старый бродяга, болотный Гуинплен, вот где ты вынырнул, а ведь я тебя знаю, и уже давно.

Мы здесь живём на самой границе со знаменитой Мещёрой. Центральная Россия, места вроде как известные, а в то же время полны загадок и каких-то непонятных явлений. Может, именно в наших болотах и скрывается знаменитый «пуп земли»? Во всяком случае, я сам слышал несколько странных историй, которые случались с местными жителями.

В одну из деревушек, затерянных в глубине мещёрских болот, поехала вместе с мамой наша будущая прихожанка, тогда ещё семилетняя Анна. В то время, а это был 1957 год, вся деревня состояла из одной улицы. Лицевой стороной дома смотрели на колхозное поле и общественные постройки, а задки с огородами выходили в сторону бескрайнего и совершенно непроходимого болота. Конечно, местные жители знали потаённые тропки и проложенные гати, по которым пробирались на заветные острова за клюквой. Но если ты чужак, то без проводника в болото тебе лучше не соваться.

Дело было в августе, совсем скоро Аннушка должна была идти в первый класс, и мамка решила на последней летней неделе навестить тётку. Анна помнила, как мамина тётка сама зимой приезжала к ним в дом и помогала одинокой племяннице растить девочку, потому и называла её «тётя-няня».

Болото начиналось не сразу, за огородами был небольшой пустырь с огромным одиноко стоящим деревом. Рядом с деревом и находилось излюбленное место, где играли местные ребятишки. Своего храма в деревне никогда не было, но всякий раз на Пасху и Богоявление к ним приезжал священник из соседнего села. Батюшка проходил по единственной деревенской улице, кропил дворы, постройки, скотину. Заходил в дома, читал молитву на освящение и тоже кропил святой водой.

В тот вечер Аннушка, несмотря на запрет тёти-няни выходить из дому позже семи часов вечера, выскользнула в огород и поспешила на пустырь. Никого из детей не было, и она уже было решила идти в гости к подружке, как вдруг, случайно бросив взгляд на болото, заметила стремительно приближавшуюся точку. Постепенно точка стала увеличиваться и принимать контуры человеческого тела.

Это действительно был человек, только очень странный. Во-первых, как он бежал. Его ноги двигались так, словно это был робот. Для того чтобы сделать шаг, он сперва поднимал бедро параллельно земле, а уже потом разгибал ногу в коленке. Во-вторых, его одежда. Такую одежду Анна видела только на картинках, где изображали клоуна, – человек был в обтягивающем трико алого и лазоревого цветов. На голове красовался старинный раздваивающийся кверху колпак с колокольчиками на каждом конце.

Но самым удивительным было лицо этого «клоуна». На раскрашенной шутовской физиономии резко выделялись глаза, обведённые белой краской, и рот с улыбкой до ушей. Когда удивительное существо оказалось на расстоянии всего нескольких метров, девочка столкнулась с холодным взглядом его бездонных глаз. И поняла, что и рот вовсе не улыбается. Просто он изуродован двумя глубокими шрамами от уголков рта до ушей. Потому и кажется, будто лицо растянуто в постоянной огромной улыбке от одного уха до другого.

Анечке стало так страшно, что не помня себя она в мгновение оказалась на дереве и изо всех сил закричала:
– Тётя-няня, спаси меня!

Благо что встреча с «клоуном» происходила совсем рядом с жильём. На крик ребёнка из домов повыскакивали люди и с чем было в руках побежали на выручку.
– Клоун хотел до меня дотянуться и схватить, он подпрыгивал вверх и даже пытался залезть на дерево, но крики взрослых его спугнули, и он ушёл на болото. После этого случая я поняла, почему детям не разрешали вечером выходить из дому.

Сегодня эта деревня оставлена людьми, кроме редких дачников-москвичей, в ней никто не живёт. А раз так, то и «клоун» мог уйти очень далеко. Все эти Гуинплены в массе своей уже давно переселились с болот в большие города. Сегодня они востребованы как никогда, народ жаждет мистики. Зато в заброшенных домах появились огромные змеи.

Я сравнивал грим Джокера с описанием того странного шута из детского воспоминания Анечки и поражался их сходству. Действительно, почему Леджер так долго не выходил из гостиничного номера, что он там делал, откуда взялся этот странный грим? И самое главное: почему актёр после съёмок объедался транквилизаторами и болеутоляющими? Кого-то боялся? Может, того, кто и помог ему вжиться в образ исчадия ада? Однажды оказав услугу, они просто так не уходят.

– Наш сериал, – говорит Серёжа, – прошёл по украинскому телевидению, успех ошеломляющий, особенно среди молодёжи. Меня «ВКонтакте» ежедневно френдят по полтысячи украинских тинейджеров. Все хотят дружить с вампиром.
– Серёга, так это же здорово! У тебя открывается огромное поле для проповеди среди этих ребятишек!
– Проповедовать? В качестве кого, батюшка?
– Как ты не понимаешь? В качестве православного вампира!

Мы долго хохотали, развивая эту тему, а уже поздно вечером я позвонил сценаристу Игорю.
– Игорёк, эврика! Что если в наш сериал ввести образ покаявшегося вампира или оборотня? А что, сейчас это модно. Пофантазируй: ну, там, осознал, захотел порвать с прошлым, покаялся, стал монахом и пошёл сражаться с вурдалаками. А под это дело протолкнём и мои рассказики. Надо ведь как-то и о добром и вечном.

Игорь тоже смеялся, но обещал подумать.