Надо сказать, эта дама считала себя существом если не гениальным, то сверхэрудированным и одухотворённым. У неё было высшее образование, она много читала, имела мнение по любому вопросу и, что немаловажно, писала прозу и стихи. Муж же у неё был, как сама выражалась, «из низов», то ли шофёр, то ли слесарь. Стихов не писал, высоким штилем не выражался. Утром следующего дня дама явилась на работу мрачнее тучи и угрюмо уткнулась в документы. На наши вопросы по работе отвечала кратко и даже грубо.

Мы пристроились позади двух старушек в блестящих платьях. Они очень нервничали, одна всё время поправляла густые рыжие волосы, пока те окончательно не съехали на затылок. Её подруга дружеским жестом вернула их на место. Мой врождённый русский фатализм сработал и здесь. Я аккуратно уложила единственную купленную мне «Гитлером» фишку на номер 13. Фрачный красавец крутанул колесо.

Господа! За полтора часа чистого пребывания в лесу я собрала восемь вёдер белых; никогда в жизни не видела таких грибных полян! Не буду расписывать, как таскала грибы к машине, как укладывала их куда придётся и, со всех сторон окружённая вёдрами и тазами, ехала домой. Расскажу об итоге «охоты»: крутила, варила, стерилизовала, сушила, жарила до двух часов ночи. За одну поездку имеем: 4 литровые банки жареных белых, 7 – сушёных, 37 пол-литровых банок маринованных.

И вот настал день икс. В рекреации второго этажа поставили много-много стульев, впереди – несколько сдвинутых вместе столов, за которыми и должны были сидеть дорогие гости. На стулья усадили старшеклассников. Но мест на всех не хватило, поэтому многие стояли. Мы расселись и стали в нетерпении крутить головами, глядя в ту сторону, откуда должны были выйти американцы. И вот послышались возгласы: «Идут! Идут!» Мы все обернулись и увидели наших десятиклассников – двух мальчиков и трёх девочек.

И вдруг вдалеке запылил грузовик, старенький ЗИЛ-дерьмовоз. Когда открылась дверь кабины, мы увидели натурального бегемота. На нас плотоядно щерился 150-килограммовый мужик; он сплёвывал шелуху от семечек, которые щедро загребал рукой из широких штанин. Выбора у нас не было, мы перекрестились и поехали. Это самые длинные десять километров в моей жизни. По дороге водитель-бегемот икал, рыгал, несколько раз останавливался, мыл руки, тянул время, уходил в заросли.

Разводя облака руками, ступаем из кабинки подъёмника на «олимп» высочайшей в Крыму горы, и нас тут же окружают дочерна загорелые местные «херувимы», предлагая прокатиться по плато на квадроциклах и лошадях – вот как, оказывается, выглядит рай: шумный татарский базар с травяными чаями, мёдом, вареньем из сосновых шишек и розовых лепестков, пуховыми шалями и меховыми жилетками (в «раю» на редкость прохладно и ветрено)...

Но оформление классных комнат оставалось обязанностью преподавателей. И вот ты – учитель, у тебя есть кабинет, в котором все стены и простенки требуется заполнить наглядными пособиями, причём не абы как, а красиво, с художественным вкусом, – для детей же. Не можешь сам – обращайся за помощью к родителям или ещё куда-нибудь. Я, как и все учителя, – и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Прошли через турникеты и, уже спускаясь по лестнице, увидели стоявший на платформе поезд с открытыми дверями. Кивнув друг другу, решили прыгнуть в последний вагон. В одной руке у меня была сумка с ключами от квартиры, телефоном, деньгами, кошельком и банковскими карточками, в другой – пакет с контейнером из-под обеда. И вот, размахнувшись рукой с сумкой, я собралась влететь в вагон, который уже почти трогался. В тот момент, когда моя сумка оказалась в вагоне, автоматические дверь сомкнулись...

Первыми сошли с поезда в Омске и Тюмени биологи и географы, затем наши однокашники оставались в Улан-Удэ и Иркутске. А мы вместе с математиками добрались до Читы, где на вокзале нас встречали дородные тётеньки из облоно с трогательными букетиками, надёрганными со школьных клумб: календулы, космеи и ещё какие-то незамысловатые цветочки. Это согрело душу.

Я родилась и выросла в Луганской области, в семье было восемь человек: дедушка, бабушка, мама, отец, и нас, детей, четверо. У дедушки с бабушкой было четыре дочери и один сын, все они приходили к родителям и говорили им: «вы, папаша», «вы, мамаша». И это в простой крестьянской семье! В 7 классе к нам пришла новая учительница русского языка и литературы Нинель Сергеевна и сразу же стала обращаться ко всем нам на «вы», а это был ноябрь 1953 года.

Родом я из-под Луганска. В июне исполнилось сорок семь. Сирота. Когда мне было три года, отец разбился на машине. Из-за его смерти мать вскоре тронулась умом, умерла в психбольнице. До восьми лет меня воспитывали дед и бабка, но они померли в один год. Перед смертью бабка просила своего сына, моего дядю, не сдавать меня в детдом, но тот не послушался. Из детдома забирал меня только на лето. О нас, сиротах, неплохо заботились.

Стоило лишь взглянуть на привезённого в реанимацию изуродованного парня, как становилось ясно, что пациент уже не жилец. Его нашли ранним апрельским утром на пустыре в спальном районе. Какие-то отморозки избили его усиленными бейсбольными битами, почти не оставив шансов на выживание. Переломы костей черепа, рук и ног, повреждение верхней части позвоночника. Всё, что могли, хирурги сделали, но было похоже, что старания напрасны. Энцефалограмма показывала три прямые линии – смерть головного мозга.