Когда-то после Гражданской войны два родных брата её дедушки оказались в эмиграции и оба плохо кончили: один спился, другой пустил в висок пулю. Но Нина Петровна верила, что умерли они не от водки и пули, а от тоски. Наверное, уезжая, они отщипнули для себя по кусочку от России и всю жизнь хранили эти окровавленные кусочки при себе. Один из дядьёв, Антон Иванович, потом писал ей из дома престарелых под Парижем, что, разреши советская власть ему, белому офицеру...

Несколько дней назад старые мусоросборники заменили современными, крышки которых поднимаются нажатием особой педали. Каждый контейнер предназначен для определённых отходов, о чём свидетельствуют надписи: «Для пищевых отходов», «Для пластика», «Для средств личной гигиены». Вроде бы всё хорошо, всё ясно. Однако люди бросают в них мусор так же, как и раньше, по-прежнему никто ничего не разделяет и не сортирует, несут в мешках всё подряд – сборную солянку.

Родители Светыньки живут в Швейцарии, на днях родили ей братика. Не сегодня завтра приедут за дочерью – Гена старается об этом не думать. Не думаешь – вроде и проблемы нет. А там, наивно надеется дед, родители «забудут» о существовании дочки и оставят насовсем у дедушки с бабушкой. Чем не житьё для ребёнка, господи! Тишина, речка с пескариками, воздух. Овощи с грядки, свежие, росистые.

Решила, что потерплю. Неверно решила. Я поняла это почти сразу и сама себя тихо ругала за мягкотелость. В центре многим нужно было выходить. Люди стали продвигаться к дверям, и этот парень отошёл от меня, чтобы всех пропустить. Я приободрилась, выпрямила шею и радостно взглянула на мир. Длилось это недолго. Как только маршрутка поехала, рюкзак снова прилип к моей голове и застучал по ней ещё сильнее, уже как родной.

С языками мне не везло со школы. Истеричная «англичанка» Зоя, оравшая с выпученными глазами: «Ю си-и-и-и-и, мистер Гуд? Гоу то зе блэкборд энд рид зе текст!» Спустя много лет оказалось, что у этой Зои фальшивый университетский диплом. Хлорозная «француженка» по прозвищу Жумапелька, учившая мою сестру, мечтала выйти замуж и свалить из райцентра.

Все наконец проникли в дом, Мишка растопил печь, мы согрелись, поставили чайник и разобрали продукты. Девочки строгали салаты, мальчики занимались мясом для шашлыка, но всем не терпелось услышать от меня интригующие подробности сегодняшней съёмки. Когда собирается тёплая киношная компания, непременным условием вечеринки становятся весёлые актёрские байки.

И тут – была не была! – решила стать стервой. То есть даже не так. С-т-е-р-в-о-й! Я тогда ещё не умела «включать блондинку». Достаю сигарету, закуриваю. Тоненький «Вог» не столько успокаивает, сколько придаёт мне наглости. Сижу, курю. Парень в «Ауди» – как в танке. Ну, сколько длится пара затяжек? Мысли мои лихорадочно мечутся, но внешне я абсолютно спокойна. Ещё затяжка… Парень выходит из машины, подходит почти вплотную к моей «шестёрке», поднимает руку.

Мы попробовали отказаться от букета, ведь я не Ирина. Сын рассердился, сказал: мол, не могли ещё позже привезти. Да ещё и неизвестно, для нас ли цветы. Мужичок даже взвыл – адрес наш, телефоны наши, заказали доставить в 24 часа. Нас вообще еле нашли! А в открыточке-то, приложенной к букету, написано: «Ирина, с юбилеем!» Ладно, взяли букет, пошли домой. Успокоили собаку, поставили цветы в воду. А я совсем забыла, что от испуга натянула шерстяную шапку прямо на намазанные мёдом волосы.

В другой раз хлипкий пацанчик – в народе таких ласково кличут «дрищами» – сидел недалеко от меня в маршрутке и «перетирал» с собеседником по телефону. Тоже громко, «из мати в мать», да ещё изображал блатного авторитета. И смешно, и глупо. Нас в салоне было двое, поэтому я решил послушать, из академического интереса. Все его, оказывается, предали, все предатели.

Чтобы группа не комплексовала, убрала вредоносные журналы подальше в шкаф, к потрескавшимся, пыльным ещё с советских времён рулонам географических карт. Кроме того, Лора заметила, что из журналов бессовестно, вкривь и вкось, вырывают страницы. То ли из мести красавицам, то ли для хозяйственных нужд: покрошить в кошачьи лотки вместо наполнителя. Почти вся группа – отчаянные кошатницы. Девиз написан на доске крошащимся мелом. Лора ходит между партами, как учительница. Картина маслом «Оставление после уроков лодырей и двоечников».

Наконец я выбралась к нужному уличному переходу. Ни один переход не оборудован пандусом для чемоданов, хорошо – молодые люди помогали мне спустить и поднять чемодан. В переходе тоже не было указателей, как добраться до Ярославского и Ленинградского вокзалов. Но как же так? Это же Москва, площадь Трёх вокзалов, каждый день сюда приезжают тысячи людей, в том числе пожилых, и все слоняются в растерянности: куда идти, где повернуть?

В баре «У охотника Феди» было приглушённое освещение, и от этого нам с Машкой сразу стало не по себе, потому что из каждого угла и закутка зала торчали мохнатые, клыкастые, оскаленные морды волков, кабанов, зайцев, расправившие свои мёртвые крылья тетерева и прочая нашпигованная опилками дичь. Голова оленя с разлапистыми рогами над дверью тоже не вызывала умиления.