Она пила, в доме постоянно были бардак, грязь. Папа с ней сильно изменился, но на всё закрывал глаза. Ещё она в открытую гуляла с другими мужиками, а ведь он взял её не одну, а с тремя детьми, тоже непутёвыми. Дочка была вся в свою маму, уже в 14 лет вовсю гуляла со взрослыми кобелями. Сыновья ещё со школы стояли на учёте в полиции за кражи. Потом выяснилось, что старший убил своего одноклассника, сбросив его в колодец. Вину доказали, дали срок.

Лучшим средством от колдовства Трофимовна считает немедленный отпор. Если вдруг во дворе обнаруживается пучок сена непонятного происхождения или соседка плещет на дорогу воду из помойного ведра, Вера, взяв крепкую палку, выходит за калитку и на всю округу ругает-клянёт наглую ведьму за очередные козни. Невестка Татьяна долго не могла понять, почему незаметная баба Валя на долгие годы выбрала объектом своих проделок именно её свекровь. Ведь вон сколько соседок потише.

И вдруг подумала, что сын наверняка беспокоится о долге, собирает деньги – скоро же отдавать. А его жена пока не работает, там ещё проблемы с садиком, старшей дочке скоро поступать в вуз, так что детей оставить не с кем. И женщина сказала сыну, что он может не отдавать долг. А сын с женой обиделись – настолько, что сейчас даже не разговаривают с ней. Мол, зачем она напомнила об этом долге, могла бы деликатно промолчать и забыть.

В мае возникла застойная пневмония. Регулярно колю ей антибиотики, растираю на ночь спину согревающими мазями, пою настойками и сиропом от кашля. Из-за перелома бедра мама может лежать только на правом боку. Если меняю положение тела, ёрзает, натирая пролежни. С ними тоже борюсь мазями и повязками. Как только снимаю подгузник, она кричит и хватает меня за руки, не давая её поворачивать. Я надорвала плечо и поясницу, мужа прооперировали по поводу пупочной и паховой грыж. Мы не можем нанять сиделку, поскольку маминой пенсии не хватит, придётся отдавать одну из наших.

Потом я познакомилась с мужем, переехала к нему и с тех пор бывала у матери лишь один раз. И меня совершенно к ней не тянет, это не родной дом, лишь место, где я много лет не жила, а существовала. А ушла я оттуда в настоящую жизнь, ту, которую строю сама и в которой нет места людям, не любящим меня. А мать… Ей самой бы разбираться в себе и перед собой отвечать за то, что делала с нами.

Моя мама переехала из города в деревню. Осваиваясь на новом месте, мы с ней перебирали вещи, оставленные прежними хозяевами. На чердаке оказалось много старых газет и журналов, я им очень обрадовалась, с удовольствием откладывала то, что собиралась перечитать, в другую стопку – ненужное. И вот среди бумажных залежей нашлось несколько открыток; я отбросила их в сторону, но одна заинтересовала. Она была совсем крошечной – в четверть обычной.

Птичье хозяйство было беспокойным, и Евдокия Григорьевна целый день, словно часовой, держалась настороже. Утки, правда, проводили время у канавы. Здесь для них Евдокия Григорьевна углубила яму, где можно было даже поплавать, не касаясь дна, и уходили с привычного места, только чтобы наскоро похватать из корытца размоченного хлеба.

Мы с другом заводили глаза к потолку, еле сдерживая улыбки и устав бороться с этим опытным специалистом. Играли в нарды в предбаннике, а Стёпка парился самостоятельно. Дело было зимой, на дворе лежали сугробы, но из-за дневного потепления мягкий снег покрылся коркой наста. После очередной парной Стёпа вышел в предбанник подозрительно красно-полосатым, словно его беспощадно стегали розгами, но, не поведя и глазом, важно прошествовал на двор, откуда через минуту мы услышали его жалобный крик.

В то лето от трёх старших внуков удалось отбиться – у бабы Нади заболели зубы. Промучившись неделю, она удалила их в райцентре, потом с помощью старшей дочки занялась съёмными протезами. К этим блестящим заменителям коренных, клыков и резцов бабе Наде никак не удавалось привыкнуть. Будучи местной знахаркой и травницей, она ничем не могла помочь себе. Присутствие постороннего предмета во рту портило вкусовые ощущения, мешало говорить и отвечать крепким словцом. Не говоря уже о пении – а ведь баба Надя слыла отменной певуньей.

Ковбой из вестернов опередил меня. Подошёл, протянул руку: «Андрей». Могли ли мы тогда представить, что этим рукопожатием заключаем сделку любви на долгих семь лет? Что с этого дня не сможем дышать друг без друга? Что встретим сотни рассветов, пересечём десятки морей, покорим Северный полюс, создадим прекрасное произведение человечества – маленькую Серафиму? А потом ты уйдёшь навсегда, оставив за собой шлейф воспоминаний.

Всё успеваю, со всем справляюсь. Полы помыты, дети обстираны, обглажены, уроки проверены, муж облаян. И в походы хожу, и книжки читаю, и стихи пописываю, и работу свою люблю. Пусть недосыпаю, мало отдыхаю, но справляюсь же, чем не золотая женщина? И вот недавно ни с того ни с сего вдруг потребовалось похвастать кому-нибудь – почему-то так захотелось восхищения, одобрения, можно сказать...