Гаишники в село отродясь не заглядывали, поэтому местные пацаны рано начинали колесить по просёлкам на стареньких отечественных машинах, не обременяя себя учёбой в автошколе. «И ни с кем ничего не случилось», – подумал Колька, но вслух возражать матери не стал. Наоборот, поняв, что надо срочно переводить разговор в другое русло, сделал смиренное лицо:
– Мам, ну ты меня это… Перекрести, что ли?

– Шутишь. Так зайдёшь?
– Ладно, не рыдай, Доронина. Зайду. Вот отмою твоего Кекса, и оформишь на него доверенность. А то, небось, на запаршивевших-то кошек доверенность не оформляют в Российской Федерации. А?
– Язва ты сладостная, Валюха… Не зря я на тебя тогда в Артеке запал. Какой при Леониде Ильиче была, такой и осталась.
– Так закалялась сталь, Сашок. Советская закваска.

Он обитал в соседнем частном доме, но ходил к тётке редко, ведь ему было тяжело к ней подниматься – бабушка жила в старой деревянной двухэтажке на втором этаже. Дядя передвигался на протезе, но не на таком продвинутом, как современные, когда по одетому человеку не сразу скажешь, что у него нет конечности. В те времена протезом служила обычная не сгибающаяся грубая палка в брючине, вставленная в ботинок.

Резанула в письме презрительная фраза «сиропно-майонезные отношения» в адрес семей, где всё сложилось правильно, где люди любят друг друга. Так это же здорово, что есть родители, которые служат примером своим детям! Автору письма надо не додумывать за ребёнка и беречь его хрупкую психику, а стараться подготовить его к будущей жизни. Которая, как известно, не сахар. Ведь школа – это что? Это учёба и работа над ошибками.

Когда я родился, мама ещё даже не занималась журналистикой. Она была или актрисой, или учительницей русского языка, точно не знаю. Единственное, что было предопределено, – наш переезд в столицу, ведь мой отец тогда жил в Москве. Так что я родился в Ярославле и провёл там шесть дней, а потом превратился в жителя Москвы. Ведь классический москвич – это тот, кто в Москву «понаехал». Что касается маминой карьеры, то я с детства восхищался её работоспособностью, ходил на передачи, смотрел, как устроено телевидение.

На семейном совете решили присвоить ей имя – Мусяндра. Но потом, незаметно для всех, стала она Мусей, Мусенькой. С большим удовольствием лакомилась молоком, кашей, курочкой, которыми её угощали и мы, и соседи. С наступлением холодов стала часто пропадать, а когда выпал снег, и вовсе исчезла. Соседка из двора рядом однажды поделилась...

Подруги уговаривали её бросить мужа: пользы от него никакой, а кормить дармоеда – дорогое удовольствие, особенно в наши дни. Даже если в постели он бог и, как «Баунти», доставляет райское наслаждение. Ну, богом в постели он вряд ли был. Лень, ежедневное пиво литрами делали своё дело. И потом царя и таким любят – зачем напрягаться ради мымры? А сестра говорила, что мне просто повезло с мужем, как и подругам. Любым поступкам супруга находила оправдание.

Он положил её себе на плечо, но как-то странно – стволом назад. Затем подошёл вплотную к незадачливой компании, лишь узкая стойка отделяла его от стрелков. Держа на вытянутой руке зеркальце, опустил его на приклад, на самый конец. И стал целиться – через это дамское зеркальце, спиной к мишеням. Не прошло и пяти секунд, как раздался сухой щелчок, и на стенде, по самому верху, побежал паровозик, издавая звонкое «ту-ту!».

Бывший недолго оставался один. Познакомился с женщиной, у которой трое детей от предыдущих браков. Та в него вцепилась как клещами, переехала к нему (он проживал в доме своей матери), а детей оставила у родителей. Поначалу жили нормально, но спустя некоторое время все стали замечать у дамы синяки на лице. Женщина сперва оправдывалась: мол, упала, или от недосыпа. А потом призналась: да, бьёт, но она от него ни за что не уйдёт, где она ещё такой фантастический секс встретит.

Впоследствии оказалось, что она душевнобольная и не раз лежала в психбольнице. Так или иначе, она забеременела. Счастью моему не было предела. Молодые любили друг друга, это бросалось в глаза. Жили они в квартире у девушки, и до рождения малыша я их не навещала, только они нас. Приезжали оба какие-то неухоженные, грязные – несвежая медицинская маска под подбородком, обувь нечищеная…

Внезапно погода испортилась. Нависли тяжёлые снеговые тучи, с неба полетела мелкая непонятная крупа, серый мутный туман обволакивал дорогу. В этих краях есть места, считающиеся геопатогенными зонами. Возможно, некая древняя энергия пробивается там, где недавно взрывали горы для расширения дороги, а возможно, она существовала тут всегда. Я начала «сползать», голова стала клониться набок, потянуло в дрёму.

В результате с ней перестал общаться весь класс. Ребята Олю не гнобили, не обижали, а просто игнорировали. Но, как все знают, нет ничего хуже равнодушия. Всё это тянулось примерно со второго класса. И вот пару месяцев назад дочь приходит и говорит, что она подралась с этой Олей – та на неё накинулась, порвала блузку, обозвала нецензурным словом. Пишу маме Ольги в чате: поговорите с дочерью, узнайте причину ссоры, вместе решим, как урегулировать ситуацию.

...А вот мать старшей невестки, проживающая в соседнем подъезде, видит жизнь по-своему: вместо того чтобы помогать детям, а потом и внучке, женщина нянчит какого-то «левого» деда. Дочь мужчины смотрит на всё под своим углом: отец с возу – кобыле легче. Сыновья пожимают плечами: мать имеет право жить так, как посчитает нужным. Но, хоть домик и пряничный, колупни его – рассыплется.

Разъярённый Ляндрес в отместку понёс сына в советский загс, где мальчика нарекли Юлианом в честь императора Юлиана Богоотступника. Годы шли, ареста не последовало, и Семён Александрович продолжал работать в советских изданиях. Как военный корреспондент попал в Берлин в мае 1945-го. Он не мог не взять с собой сына, который всегда хотел воевать за Родину. Мальчик дважды, в 11 и 12 лет, пытался бежать на фронт, но его, конечно, ссаживали с поездов и возвращали родителям.

Сначала даже было смешно: когда идём за руку или под руку – вроде получается. Но если узкая тропинка, рядом не пойдёшь. И вот муж вырывается вперёд, а я за ним лечу, как Пятачок за Винни-Пухом. Или, наоборот, он мне на пятки наступает. А сейчас пришлось переучиваться – муж быстро ходить не может. И уже приходится себя тормозить, чтобы идти в комфортном темпе. Он тоже старается – пусть через усилие, но рядом идёт чуть быстрее, чтобы мне не пришлось тормозить. Это тоже притирка.

Муж рассказывал про знакомого. Жить ему было негде и не на что. Добрые люди предложили бедолаге рабочее место в столярной мастерской с проживанием там же. Но с одним условием – не курить. И он от этого подарка судьбы отказался! Потому что не расставался с сигаретой, никотин стал для него важнее обретения работы и крыши над головой. Вывод напрашивается следующий: зависимость от курения такова, что меняется психическое состояние человека.