Взяла дома свой любимый снимок – на нём мне пять лет, я с большим бантом и в платье в горох; фотография чёрно-белая, но и в самом деле очень удачная. С обратной стороны написала поздравление и размышляла, что столь ценный подарок надо как-нибудь шикарно упаковать. На моё счастье, всё это увидела старшая сестра и подняла меня на смех: гляньте, звезда фото с автографами и пожеланиями раздаёт.

Немудрено, что Жанна придумывает свою биографию и не жаждет рассказывать о той своей всамделишной жизни. С Марса она, и точка! И ведь действительно, для своих одноклассников и соседей из небольшого сибирского посёлка Колывань она была не от мира сего: напяливала немыслимые наряды, сооружала на голове «чёрт-те что и сбоку бантик» и в таком виде гуляла по улицам.

Если я вдруг не готовлю, муж со скорбным видом будет доедать вчерашнее-позавчерашнее, или поедем куда-нибудь перекусить, или закажем еду домой. Но постоянно на этом не проживёшь, так что после очередных уколов совести я встаю готовить – только ради мужа и согласия в семье, иначе что я за жена? Впрочем, готовка не только мой крест, но и часть хитрого плана: когда муж сыт, он готов на всё.

Это всех устраивало до тех пор, пока в коллективе не появилась новенькая сотрудница Полина – деловая, стремительная, ушлая. Быстро вникла во все тонкости нашей налаженной работы, а потом дело дошло и до вечеринок. Как заправская хозяйка, Полина зорко следила за тем, чтобы тарелки у всех были, во-первых, наполнены с горкой, а во-вторых, опустошались вслед за каждой выпитой рюмкой.

Что касается самого Пембертона, то никакая кока-кола не помогла ему победить наркоманию. В 1888 году он скончался. Но буквально за месяц до кончины всего за 2300 долларов успел продать права на выпуск напитка иммигранту из Ирландии, бизнесмену Асе Григгсу Кэндлеру. Спустя четыре года Кэндлер зарегистрировал The Coca-Cola Company, которая принесла его семье сотни миллионов долларов.

Мы с подружкой тоже прихватили по 100 рублей, но никому об этом не говорили, боялись. Правда, они нам так и не пригодились. К счастью, никаких неприятностей не последовало, просто привезли назад, домой. А вот тот, кто в поезде рассказал о своих деньгах, в итоге погорел – на границе все рубли отобрали. Мы очень удивлялись, откуда пограничники в курсе, у кого есть «незаконные» деньги и где они лежат.

Что ещё примечательно: денежная коробка лежала в ящике не одна, а в компании с ещё тремя; там были провода, ещё какое-то барахло, которое муж хранит. То есть, чтобы спереть деньги, кое-кому пришлось основательно порыться. И это едва ли не самое неприятное. Пропажу мы заметили не сразу. Сын сам в шоке; говорит, посторонних не было, значит, взял кто-то из своих, пришедших друзей. А на кого думать – понятия не имеет.

...Ещё один способ проникнуть в эту таинственную область – оговорки, ошибочные действия. Я помню свою самую интересную оговорку. В десятом классе я никак не могла решить, кто мне больше нравится – Олег или Саша. Олег был красивый, спортивный, зато Саша – весёлый, остроумный. Как многие девушки, я тогда вела дневник. И однажды сделала такую запись: «Если бы мне пришлось выбирать между этими парнями, я выбрала бы Сашу». И удивилась: я же хотела написать «Олега»!

И тут последовал очередной вопрос. Не помню какой, но женщина почему-то очень ждала на него ответа, с интересом глядя мне в лицо. Несколько секунд я боролась с куском во рту, пытаясь проглотить, не жуя, – с риском для жизни. А затем просто выплюнула его себе в руку, стараясь сделать это незаметно. Потом долго сидела с этими жёванками в руках – салфеток не было, а к еде на тарелке я так и не притронулась, не класть же туда! Поэтому ждала случая, когда можно будет выкинуть.

Как вы, наверное, поняли, в разряд «своих учителей» я не попадаю, да и вряд ли когда-нибудь попаду. А в этом году мне и вовсе сократили учебные часы. Без объяснений сняли доплату и отдали другому учителю. Поэтому участвовать в конкурсе вашей газеты меня подвигли не только чувство несправедливости и ущемлённости, но и, прошу прощения, материальная заинтересованность...

Правда, он всё-таки справедливый мальчик. Друзьям позволяет брать его игрушки и наконец-то научился меняться. Понимает: если хочешь поиграть чужой игрушкой, а тебе её не дают, надо предложить обмен. Но если дети меняться не желают, то у моего ребёнка горе. Как так? Ведь он предложил поменяться, даже «пожалуйста» сказал, а всё равно не получил что хотел.

У нас каждый каждый музыкант имеет право работать в том числе на стороне. Поэтому переживаний насчёт голодания у меня нет. Естественно, я переживаю за участников коллектива «Ногу свело!», за своих товарищей и коллег, больше, чем за незнакомых людей. Но мне нужно прежде всего переживать за себя, ведь если я останусь без этой работы, то ни на какую другую меня точно не возьмут.

Когда брат приезжал домой, тоже постоянно выполнял разнообразные речевые упражнения. Вслух читал нам газеты, а мы с сестрой и другим братом учили с ним стихи, скороговорки. Так что после семи классов в интернате его речь стала вполне внятной и чистой. А ещё, когда я работала в Центре социальной защиты, у меня был начальник, мужчина примерно 32 лет. Сначала не могла понять, что с ним не так, вроде бы всё нормально, но речь какая-то особенная.

Я не знаю, как долго живут у ваших собак эти яркие курицы и поросята. У нас они не живут. Точнее – полминуты. Да-да, я даже засекала время. 35 секунд. Обидно наблюдать, как на твоих глазах 600 рублей превращаются в кучку погрызенной резины. Поэтому и потекли рекой в наш дом те самые добрые старенькие советские резиновые пупсы, пластмассовые куклы, плюшевые зайки.