Он тоже не проявлял особой активности: один раз, максимум два, и всё. А я-то гораздо больше хочу! Да ещё после такого целибата. Но с тем парнем мы встречались часто и регулярно, поэтому мне его хватало. Потом расстались, однако моё повышенное желание почему-то не пропало. Морально я вполне готова удовлетвориться и одним разом, но вот физически надо ещё и ещё. Уже сама себя боюсь.

В далёкие семидесятые ничего этого и в помине не было. Спорт был – всякий, доступный, но не для фигуры. Заграничные шейпинги и аэробики задирали ноги, приседали и подскакивали где-то далеко, за железным занавесом, и не соблазняли честных советских комсомолок своими растлевающими 90–60–90. Поэтому в ходу были разные доморощенные рецепты стройности и похудения, передаваемые из уст в уста. Одним из них со мной поделилась одноклассница.

Пацаны в учебке подобрались нормальные. Братья-близнецы из Кемерова с малолетства вольной борьбой занимались, но в армию сами попросились. Сказали: всяко лучше, чем в какой-нибудь бригаде «торпедами» быть и на разборках пулю словить. А так – отслужат, вернутся, снова начнут тренироваться и к олимпийскому золоту готовиться. Женька из Питера полнейший ботан был, но как начнёт чесать про Кавказскую войну, заслушаешься.

Вплоть до августа 1914 года, пока не началась Первая мировая война, в семье Пельтцер говорили исключительно по-немецки. Но потом перешли на русский – так безопаснее. Иоганн Пельтцер всю жизнь называл себя Иваном Романовичем. В дореволюционные годы он был замечательным актёром антрепризных театров, обладал великолепным комедийным талантом. А в советское время стал первым заслуженным артистом республики. Однако современный зритель лучше всего знает его как отца всеми любимой актрисы Татьяны Ивановны Пельтцер.

Кричать «помогите!» взрослому человеку, отцу семейства и начальнику отдела, как-то несолидно. Но становилось всё хуже. Семёнову казалось, что коробка лифта уже раскачивается под его ногами: минута-другая, тросы не выдержат, и будет он лежать, погребённый под обломками, расплющенный тяжёлой крышкой, как котлета в американском бутерброде. Ещё раз посветил на табло и заметил на панели одну необычную кнопку – с выдавленным на ней тревожным колокольчиком.

К детям пока не готова и не уверена, что вообще захочу их, так бывает. Но разве маме это интересно? Она считает, что мой мужчина, такой-сякой негодяй, использует меня шесть лет, а жениться не спешит. И детей-то я сейчас не хочу, потому что «мужика у меня нормального не было». Дети – счастье женщины, этот постулат не обсуждается. Если говорю о своём нежелании, мама заявляет, что у меня проблемы с психикой.

Говорят, средневековый рыцарь, если перевести тогдашние тугрики на нынешние деньги, стоил примерно как современный танк. Латы, оружие, лошадь, продовольствие и так далее. Звание рыцаря в Европе было очень дорогим удовольствием. Современный российский первоклассник на стоимость танка Т-80 или Т-90, конечно, не тянет, но на автомат Калашникова – легко. С полным боекомплектом. Костюм – 5 тысяч рублей, ранец столько же, а то и больше. Дальше следует список покупок, длинный, как обвинительный приговор вора в законе. Если всё посчитать, начинаешь во сне нервно дёргать пяткой.

Звучит совершенно абсурдно, но из песни слов не выбросишь. Далее Женя объяснил, что имел в виду. Когда двадцать лет назад счастливые родители Жени узнали, что у них будет не один ребёнок, а двое близнецов, они решили, что одного назовут Павлом, в честь Павла Евгеньевича – большого друга семьи. Когда Павел Евгеньевич узнал об этом, на радостях пообещал счастливой паре выставить бутылку дорогущего коллекционного коньяка.

Меня по жизни вело желание петь и быть артисткой. Я с ним родилась. А потом сам Господь Бог стал мне помогать. Он давал мне людей, которые указывали верный путь. В детском саду музыкальный руководитель заметила, как я заглядывалась на клавиши фортепьяно. Представьте себе, она разрешала мне играть на инструменте, хотя никому больше этого не позволяла. И даже во время тихого часа я не спала, а сидела у пианино. Она учила меня играть.

Вопрос застал меня врасплох. Я вздрогнул и поднял глаза от опавшей листвы под ногами. Передо мной стоял невысокий кряжистый мужичок в фуфайке неопределённого цвета и синих стёганых штанах, заправленных в кирзовые сапоги. На плече у него болталось странное ружьё с широким раструбом на необычно толстом стволе. Тепло одетый, он выглядел крайне нелепо в жаркий осенний полдень, а его вопрос вызывал недоумение – только шутник или не вполне адекватный человек мог спросить...

В нашей семье постоянно обитала какая-нибудь животинка, жил одно время даже раненый голубь на балконе. Родители пристроили попугая на кухне и плотно закрыли дверь, чтобы Джулька не могла его обидеть. Когда мы с мужем узнали о пополнении в родительском доме, то захотели непременно заполучить летающего сорванца. Мы быстренько подорвались и приехали знакомиться с новосёлом.

Если пожилую женщину доставили в это отделение из другого района, значит в больнице по месту жительства ей не могли оказать необходимую помощь, провести процедуры, от которых зависела её жизнь. Как вы считаете, что лучше – выжить в больнице на другом конце города, встать на ноги и дальше радовать родных своим присутствием на этом свете, или умереть, но зато близко к дому? Думаю, ответ очевиден.

Во дворе капитана Ахундова в те годы тоже росли вишнёвые и абрикосовые деревья. В доме было четверо детей. Целыми днями его жена Маиса носилась по двору, гремя вёдрами, стуча шваброй, крича на детвору, кур, пса и кота. Она никогда не молчала, разве что во сне. Маиса даже думала вслух, поэтому секретов ей никто не доверял – так, на всякий случай. Однажды она сшила себе чёрное крепдешиновое платье...

При просмотрах в Кремле мнение Сталина, разумеется, было решающим. Не имел значения даже такой факт, что фильм уже выпущен в прокат и нравится зрителям. Всё равно по нему следовали оргвыводы. Фильм «Моя Родина» (1933) имел в прокате огромный успех. Режиссёров Александра Зархи и Иосифа Хейфица наградили электрическим чайником (большая редкость в те времена) и радиоприёмником, а также путёвкой в Крым.