– Александр, всегда жду ваших выступлений в программе «Романтика романса» на канале «Культура», и новых записей, появляющихся в интернете. Они бьют в самое сердце, можно сказать, по методу Елены Камбуровой. Сейчас вы работаете в её театре. А с чего начиналась ваша актёрская карьера?
– Ещё будучи студентом ГИТИСа, я начал работать в Московском музыкальном театре на Басманной под руководством Жанны Тертерян. Большая часть его репертуара ориентирована на воспитание нового зрителя – детско-юношеской аудитории. Наше сотрудничество продолжается с небольшим перерывом уже больше двадцати лет, но параллельно с этой работой я искал и другие варианты самореализации. В начале двухтысячных меня увлёк жанр мюзикла. Потом появился первые роли в кино, и в целом меня всё устраивало. Но вдруг захотелось попробовать иной способ существования в профессии. В Театре музыки и поэзии Елены Камбуровой тогда как раз пробовали новый формат, они решили создать драматический спектакль, но насыщенный музыкой. Пригласили несколько новых поющих актёров, в том числе меня. Так родился спектакль «Снился мне сад», в котором прослеживаются мотивы чеховских пьес. Для меня это была по-своему судьбоносная встреча: в моей семье очень любили творчество Елены Антоновны Камбуровой, и, попав в её театр, я оказался как будто в хорошо знакомой атмосфере. Потом появились второй спектакль, третий… В этом году маленький юбилей: в Театре музыки и поэзии я работаю уже десять лет.

– Вы много выступаете в концертных залах со своей сольной авторской программой «Мелодии великой иллюзии». Расскажите о ней.
– В театральном институте нас воспитывали как командных игроков. Я ведь ещё застал последних могикан старой школы. Театр для них был не просто местом работы, а образом жизни, сообществом единомышленников. И меня такая концепция существования в профессии вполне устраивала. Но однажды возникает момент, когда хочется выйти за рамки даже самого благополучного коллектива и предстать перед зрителем один на один.

Когда встал вопрос материала, мой выбор пал на музыку кино. Это потрясающий пласт отечественной культуры, который меня всегда привлекал. Однако песни из фильмов исполняют многие артисты. Чем могу отличиться я? И тут вспомнились популярные в семидесятых-восьмидесятых годах творческие встречи в концертной студии «Останкино». Я по первому образованию филолог, искусствовед. Мне в любом материале очень важна история, судьба, тогда у произведения появляется иной масштаб – и для исполнения, и для зрительского восприятия. Общаясь с публикой, погружая её в атмосферу того времени, когда создавались хорошо знакомые песни, ты и сам каждый раз находишь новые оттенки и смысловые акценты.

– В двухтысячных годах вы стали звездой самых известных мюзиклов – «Чикаго», «Мамма миа!». Однако первым в вашей биографии был печально знаменитый «Норд-Ост».
– СМИ сделали своё «доброе» дело, и теперь этот мюзикл прочно ассоциируется с терактом в Театральном центре на Дубровке. Хотя по большому счёту изначально «Норд-Ост» являлся совершенно уникальным событием. Ведь тогда появилась возможность соединить традицию западного мюзикла с культурой русского музыкального театра. «Норд-Ост» – это бродвейский продукт на русском материале. Ради него был фактически создан театр одного спектакля, мюзикл шёл 34 раза в месяц, и зрительский интерес не ослабевал. Так работают Бродвей, лондонский Вест-Энд, парижские кабаре. Этот спектакль являлся этапной точкой в развитии жанра мюзикла у нас в стране. Если бы не теракт – думаю, традиция могла бы очень плодотворно развиваться. Мы полагали, что уже в 2020-е годы будем жить в эпоху русского Бродвея. Но увы.

«Норд-Ост» был ещё и уникальным событием в судьбе каждого артиста. Пробы длились около полугода. Чтобы играть лишь один этот спектакль, артисты уходили из театров, с насиженных мест, потому что понимали: они делают нечто новое, перспективное и для себя, и для истории отечественного музыкального театра.

– Говорят, Филипп Киркоров выкупил вас у продюсеров «Норд-Оста»?
– В мировой практике контракты с артистами мюзикла заключаются на полгода. Я отработал контракт, заключил новый договор, но вскоре успешно прошёл всероссийский кастинг в мюзикл «Чикаго». Меня утвердили и в ансамбль, и на главную роль адвоката Билли Флинна, в которой я дублировал Киркорова. Я решил, что это новая профессиональная ступень, ведь «Чикаго» – один из самых популярных мировых мюзиклов. Вот тогда и случился такой прецедент: видимо, во мне были заинтересованы, и ради моего перехода в «Чикаго» продюсер Филипп Киркоров выплатил неустойку продюсерам «Норд-Оста». Контракт был расторгнут. В 2002 году для меня, молодого артиста, это была неподъёмная сумма – несколько тысяч долларов.

Я не раз участвовал в коммерческих музыкально-театральных проектах и должен сказать, что не встречал продюсера лучше Киркорова. Он очень порядочный человек. Помимо того что имеет колоссальный сценический опыт, ещё и всегда по-отечески заботится о своей команде. Во время работы в «Чикаго» в нашем распоряжении были массажист, фитнес-клуб, бесплатные обеды. Никаких компромиссов при создании спектакля не допускалось: с нами работали лучшие профессионалы из Америки и Англии. К тому же после трагедии «Норд-Оста» многие мюзиклы стали закрываться, у «Чикаго» тоже сложилась непростая экономическая ситуация, но Филипп выполнил перед нами все финансовые обязательства по контрактам. В последующие годы мы почти не пересекались, но пару раз я обращался к нему за советом, и он всегда отзывался.

– Читала в одном интервью, что вы и жизнью обязаны Киркорову.
– Когда фраза вырывается из контекста, она начинает работать с убойной силой. Много лет назад я давал интервью одному таблоиду. Помню, вижу в киоске эту газету, моя фотография на обложке и подпись: «Киркоров спас мне жизнь!». Хотя доля правды в этом есть. Некоторое время я совмещал работу в «Чикаго» и «Норд-Осте», пока вводили новых артистов на мою роль и согласовывалось расторжение контракта. Фактически лишь за полтора месяца до теракта я полностью перешёл на работу в «Чикаго». Так что неизвестно, как сложилась бы моя судьба, окажись я среди заложников.
Эта тема до сих пор очень болезненна даже для тех, кто, как я, был лишь свидетелем захвата. Что же говорить о непосредственных участниках трагедии…

– «Моя прекрасная няня», «С чего начинается Родина», «Лондонград. Знай наших!», «Воронины», «Старая гвардия», «Легенда Феррари», «Новый русский романс», «Если у вас нету тёти», «Красная королева» – список сериалов с вашим участием можно читать до утра. Но на первом месте, конечно, «Кармелита». Придётся о ней спросить.
– Может быть, раньше я бы поморщился в ответ и сказал: опять вы про это! Самолюбие, амбиции, тщеславие, эгоизм – без этих качеств редко складывается успешная актёрская карьера. Мне они тоже свойственны, но в меньшей степени. Я с детства привык считать их скорее недостатком, чем достоинством. Хотя потребовались годы, чтобы осознать свою судьбу в актёрской профессии. Я оказался интересен определённой аудитории – людям, которым часто очень непросто живётся, кому хочется хотя бы на время погрузиться в мир сказки и волшебной фантазии. Для актёра это тоже вполне достойный результат. Прошло уже полтора десятка лет, а этот зритель меня до сих пор помнит. Уже и анекдотические ситуации случаются, когда подходят с «коронной» фразой: «Я выросла на ваших фильмах, мы с бабушкой «Кармелиту» смотрели»…

Я очень уважаю этого зрителя и признателен ему. В кино у меня не так много больших ролей, но я всегда работаю честно, увлечённо и искренне, возможно, поэтому мои персонажи и запоминаются.

Было несколько очень сердечных, трогательных моментов, связанных с людьми, которые знают меня по сериалам. Например, девяностолетняя бабушка одной моей знакомой узнала, что снимается продолжение «Кармелиты», и сказала внучке: «Ты передай Саше, что мне придётся пожить ещё. Надо посмотреть, что там дальше-то будет!» Или вот среднеазиатский таксист везёт меня и говорит: «Брат, я тебя очень прошу, мы сейчас мимо поедем, к маме моей зайдём, просто она так любит «Кармелиту»!» Выскакивает из подъезда тётенька в восточном халате, обнимает меня, целует, угощает домашними беляшами… Ну как можно такое не ценить?

– На съёмочных площадках вы встречались со многими известными режиссёрами и актёрами, в том числе с мэтрами уходящей эпохи.
– Да, мне везёт на такие встречи. Например, «Кармелиту» снимали два замечательных режиссёра – Рауф Кубаев и Елена Цыплакова. Рядом были партнёры – легендарные артисты знаменитого цыганского театра «Ромэн». С Рауфом мы потом ещё дважды вместе работали. В «Моей прекрасной няне» я снимался с чудесными актрисами, которых уже, к сожалению, нет в живых – с Любовью Полищук и Александрой Назаровой. Или вот картина «Граф Монтенегро», продюсером которой был Валерий Тодоровский, а режиссёром – Марина Мигунова. Это комедийная детективная мелодрама, где моими партнёрами стали Женя Брик, Александр Домогаров, Алексей Чадов, Виктор Бычков, Валерий Марьянов. Полтора месяца мы снимались в Черногории – в Будве и Которе. Художником по костюмам там была Алина Нестеровна Будникова, создавшая костюмы к культовым фильмам «Белорусский вокзал», «Экипаж», «Раба любви», «Мэри Поппинс, до свидания» и другим…

Еще один очень запоминающийся проект – сериал режиссёра Валентины Пимановой «Хранимые судьбой», посвящённый обитателям дома ветеранов творческих профессий. На этих съёмках мы были окружены сонмом потрясающих мастеров. На съёмочной площадке – Армен Джигарханян, Татьяна Конюхова, Ольга Яковлева, Анатолий Адоскин, Лилита Озолиня, Анатолий Равикович – легенда на легенде. Пиманова совершила профессиональный подвиг, собрав их вместе, она понимала всю ценность этих людей, своего рода уходящей натуры. Я помню, как с Анатолием Адоскиным мы часа три проговорили, пока ждали вызова на площадку. Он узнал, что я по первому образованию филолог и люблю поэзию, и выдал целый дайджест из своих поэтических программ, которые когда-то делал на советском телевидении. Это незабываемо! Пусть я не сыграл Гамлета, но зато у меня была встреча с Адоскиным.

– Однажды вы отказались от многообещающих съёмок во Вьетнаме. Это правда?
– А что в этом особенного? Ну, отказался… Кино процесс предельно жёсткий. И в какой-то момент ты устаёшь от отношения к тебе, как к руде, как к производственному материалу. Съёмки этого проекта неоднократно переносились – раз, два, три. Ради одного человека. Когда даты были наконец определены, они совпали со сроками операции у моей мамы. О каком выборе тут может идти речь? Близкие для меня всегда в приоритете.

Актёрская стезя требует от тебя бесконечных трат и жертв. Она не делает человека глубже и интересней, а наоборот, выхолащивает, забирая силы, а иногда способна даже уничтожить. Примеров тому немало, самые яркие и трагические – Олег Даль и Владимир Высоцкий.

Я, кстати, и каждый Новый год провожу на малой родине. И, знаете, не испытываю никакого сожаления от того, что не заработал больших денег в новогоднюю ночь, как многие коллеги.

Когда я уходил из Ярославского педагогического университета, мой научный руководитель, профессор Татьяна Семёновна Злотникова, использовала все аргументы, чтобы отговорить меня от актёрской профессии. И когда полностью их исчерпала, сказала: «Ну, вы понимаете, в конце концов, что слишком умный для этой профессии? С вашими мозгами вы в ней будете несчастны!» Я ответил: «Если мозги есть, разберусь». И видите, разобрался.

На сегодняшний день у меня порядка полусотни киноработ, из которых всего четыре-пять являются важным фактом моей актёрской биографии. Я научился сохранять баланс между своими амбициями, возможностями и тем, что требует от меня профессия. Стремлюсь сохранить себя как человека, не впадая в крайности – будь то полное погружение в религию или планомерное самоуничтожение, которым подвержены люди творческого склада. Нужно оставлять некий ресурс для будущего. Ведь бывает и так, что артисту сопутствует успех или жизнь открывает новые пути для самореализации, а он уже ни на что не способен.

Несколько лет назад я снимался в фильме «Эти глаза напротив» о судьбе Валерия Ободзинского. В своё время он вернулся из небытия. Зрительская любовь к нему сохранилась, и голос звучал, но ресурсов для жизни уже не оказалось – ни физических, ни душевных. И через три-четыре года после нового взлёта его не стало.

– Не могу не спросить о вашей малой родине – Рыбинске.
– Для меня Рыбинск – корневая система. В Рыбинске находится один из старейших русских театров с очень интересной историей. Там дебютировала великая русская актриса XIX века Пелагея Стрепетова. С этим театром связана судьба Анны Тимирёвой, вдовы Колчака, которая находилась в Рыбинске в ссылке и работала театральным реквизитором. Если Ярославль по менталитету ближе к Москве, то Рыбинск всегда был городом питерского духа. В XIX веке даже ходила такая поговорка: Рыбинск-городок – Питера уголок. Когда в 1777 году Екатерина Вторая давала Рыбной слободе статус города, она утвердила план застройки по петербургскому принципу.

Важную роль сыграл Рыбинск и в становлении американской киноиндустрии. В нашем городе родились два главных её столпа – основатели кинокомпаний «Метро Голдвин Майер» и «Двадцатый век Фокс», одни из учредителей премии «Оскар» и Американской киноакадемии знаменитые продюсеры братья Джозеф и Николас Шенки. До пятнадцати лет они жили в Рыбинске и звались Коля и Ося Шейнкеры, их отец служил приказчиком в рыбинском порту… И таких деталей в истории Рыбинска – масса. Многие факты я узнал, уже живя в Москве, но они только укрепляли мою связь с малой родиной.

– Часто бываете в Рыбинске?
– Очень часто. За последние семь лет у меня практически все близкие ушли из жизни. Осталась только мама. Последние три года она тяжело больна, и я стараюсь делать всё возможное, чтобы она подольше была со мной.