С погодой в прошлом году нам не слишком повезло, море сильно штормило. Возможно, поэтому дельфинов нам удалось увидеть лишь однажды. И было их только два. Конечно же, не ограничиваясь пансионатом, мы выезжаем за его пределы, чаще всего в Абрау. Обратно возвращаемся на такси. Разговаривая с таксистами о том о сём, муж расспрашивает их о морской фауне, рыбалке, обитателях здешних гор, сплошь заросших деревьями и кустарниками.

Исключение составляет красноухая черепаха, которая уже лет семь потихоньку живёт у себя в аквариуме, совершенно ни на что не претендует и вылезает из воды исключительно для того, чтобы погреться на солнышке. Но сейчас в доме тихо. В конце апреля наш котяра, как всегда, отбыл с дедушкой на дачу до конца сентября. Подумав, я предложила сыну написать и расклеить вокруг дома объявления.

Совсем недавно в «пансионат» приехал отдохнуть на природе новый постоялец. Он сразу приковал к себе наше внимание. Ещё бы, как таким не восхититься. Чудесный вороной конь дивной, космической красоты. Такое чувство, что он не мамой кобылой рождён, а изваян из чёрного мрамора наивысшего качества гениальным скульптором. Видела я такого коня в одном петербургском музее.

Так начались наши птицеводческие будни. Поселили пока мы наших маленьких пискунов в большую картонную коробку, параллельно начав сооружать во дворе и клетку посерьёзнее, на вырост. Приспособили в качестве кормушки и поилки широкие, приземистые консервные банки, закупили первую партию специального цыплячьего комбикорма. Теперь только и оставалось, что вовремя им еду подсыпать, водичку менять да травки свежей рвать по чуть-чуть.

В этот день за городом горели сухая трава и деревья лесополосы. Огонь быстро охватывал всё большие и большие площади. А через дорогу находился крупный химкомбинат. Того и гляди, ещё один сильный порыв ветра – и пламя перекинется на другую сторону дороги. На тушение огня вышли все заводчане. Чаяли не создавать большого шума в прессе и справиться с пожаром своими силами.

Продравшись сквозь малиновые кусты, я тогда обнаружил в земле ямку, заботливо устланную сухой травой. В ней лежали, прижавшись друг к другу, три щенка – дети Шарика и его дикой подруги. Причём выделялся один из них, лежавший в центре и словно оттенявший рыже-коричневый цвет остальных своей яркой окраской. Такая «блондинистость» сразу же натолкнула на имя – Белка. Так и произошло наше с ней знакомство.

После окончания войны они вернулись в Ленинград и поселились в своём прежнем доме. Однажды вечером, через несколько месяцев после возвращения, хозяйка услышала за дверью царапанье и требовательное громкое мяуканье. Открыв дверь, она застыла в изумлении: за порогом сидел их Мурзик, да какой! Большой, живой, здоровый, с лоснившейся шёрсткой. В семье поселилась радость.

В середине июня прошли обильные дожди, и сад буквально за пару дней преобразился из тусклого и невзрачного в цветущее море сочной зелени. Щенки, у которых к тому времени прорезались зрение и слух, глядя на эту красоту удивлёнными глазами, с радостным лаем гонялись по грядкам за бабочками капустницами, компанией охотились на проказников воробьёв, подминая короткими лапами зелёные завязи клубники...

А Жорик? Собираюсь в магазин, в банк, по делам, на работу – валяется, как падишах, в своих подушках, дрыхнет и ухом не ведёт. Ушла так ушла. Дверь закрой и не мешай. Но стоит только засобираться в деревню – что тут начинается!.. И беготня, и суета, и нытьё, а то вдруг про него, родимого, забудем. Масик, наш третий пёс, может дрыхнуть весь день, пока мы заняты.

Лучше бы этот ген на баб действовал, думал Николай Иванович, женатый, но всегда готовый к подвигам. Глядя на Марусю, он тоже так думал, несмотря на её худощавый полудетский вид. Николай Иванович считал её нераскрывшейся женщиной, а потому перспективной в смысле необузданных страстей. Кстати, в паспорте Маруся звалась Марианной. Но с детства мыслила себя исключительно Марусей, и каждый раз при заполнении очередной анкеты её бросало в жар.

Акклиматизация кота прошла превосходно, но вот никаких нежностей он не терпел. Поэтому когда я, вернувшись с сессии, тут же начала его тискать, Василий Петрович коротким рыком поставил меня на место.
– Не лапай его, – предупредил брат, – Петрович – мужик серьёзный, к сюсюканью не привык. И никаких «Васечек»! Исключительно по имени-отчеству. Я была озадачена: кот в доме есть – а получается, что его и нет вовсе? Как это так, кота даже погладить нельзя?

Старшему сыну тогда уже исполнилось семь лет. Наступил возраст, когда он сознательно отказался от моего сюсюканья и требовал относиться к нему, как ко взрослому. В городе родных не было. Друзья-соседи присматривали за сыном после школы. Я постоянно находилась в тревожном состоянии, поскольку работала далеко от дома, а муж вообще постоянно уезжал в командировки. И сыночек вечно попадал в какие-нибудь истории.