Моя молодость как раз пришлась на девяностые. Тогда в семьях чаще появлялся один ребёнок, а второй – уже только в двухтысячных. Я вообще женился в 2000 году, дочь родилась в конце 2001-го. Так вот, в девяностые годы я работал в школе, зарплату нам платили раз в три месяца. На заводах дела обстояли не лучше. В начале двухтысячных стало легче, но отношение к учителям изменилось. Мы считались обслугой, а дети – «продуктом образования».

Работы у Андрея в фотоателье было много, а вот платили сущие копейки. Он часто оставался до ночи проявлять плёнку и печатать фотографии. Только по воскресеньям у супругов был праздничный ужин: отварная вермишель заливалась молоком с яйцом, туда же крошились три дешёвые котлеты из кулинарии. В будние дни обходились без мяса. Валера родился маленьким и болезненным. Не спал, вопил так, что соседи стучали в стену.

Дома развернула и что же увидела? Старую покосившуюся коробку, наполненную засохшими карамельками. Самое удивительное – все разного сорта. Где же он их собирал? Это товарищ с ними собирался прийти ко мне пить чай? Ужас. Я отнесла их на кладбище и положила на могилку, может, птицы склюют. Вот что это? А ведь вроде и не глупый мужчина, много читает, с ним можно интересно поговорить.

Сын ушёл жить к матери. Он не переставал выплачивать её долги, которые не уменьшались, поскольку она по-прежнему занимала деньги. От такой жизни сын впал в депрессию, стал пить ещё больше, прогуливать работу. Вскоре из-за этих прогулов его уволили. Устраивался на новое место, но история повторялась. Мать заметалась: кормушка-то закрылась, денег взять негде.

В какой форме высказывались претензии, никто не слышал. Обратили внимание, только когда С. начал нецензурно орать на бывшую подчинённую, тоже, конечно, уже сильно нетрезвый. Отправлял он даму на все известные буквы, прошёлся по её ближайшим родственникам. М. почему-то возомнила, что рукоприкладство остановит поток брани, и хлопнула С. – по-женски, ладошкой по затылку.

Ещё она орала дурниной, что у моего компьютера болтаются провода и я должна это как-нибудь устранить. Я пригласила компьютерщика, он приклеил провода скотчем, но те снова отклеились. Кроме этого, Любовь Васильевна настежь открывала окна, устраивала сквозняки, из-за которых я простывала. До меня гонения были на Лену, подрабатывавшую у нас на полставки, но за неё заступился руководитель. После чего начались гонения на меня.

Институтская учёба была в разгаре, но от поездки я отказаться не мог. Шеф платил хорошие деньги. Мы работали мародёрами. Ездили по оставшимся без заказов полузаброшенным заводам и скупали за бесценок ненужные химреактивы, редкие металлы и списанное оборудование. В Петербурге всё это красиво упаковывалось и продавалось как новое – компаниям, оживавшим после перестроечного шока.

Лично я переписывалась со многими сидельцами – с теми, кто хотел просто общаться, кому была нужна собеседница. Один через месяц попросил прислать ему конверты, тетради, поздравительные открытки, как к праздникам, так и с днём рождения. Хотя ранее сообщал, что ни с кем не переписывается, у него никого нет, сирота. Также попросил гелевые стержни для авторучек, причём с блёстками.

Обиженная девочка собралась домой, и тут ей предложили поступить на другое отделение с фантастической специальностью – машинист башенного крана. И Оля не раздумывая согласилась. Учёба проходила в экспериментальной девичьей группе. К тому времени решили делать машинистами башенных кранов женщин, а не мужчин, потому что мужчины по своей природе неусидчивый народ. А тут надо системно «сидеть на заднице» на большой высоте, да ещё быть внимательным и пунктуальным.

С чувством выполненного долга и чужими сокровищами отправились спать, усталые, но довольные, что не допустили безобразия. А мужик не пришёл! Говорят, ещё долго храпел, затем негромко пел песни на верхнем этаже. И потом исчез. Прошёл день, второй, третий. Морозы ударили под сорок, а мужик-то без шапки! «Почему не идёт?» – терялась я в догадках. Через неделю занервничала не на шутку. Получается, спасая беднягу от ограбления, сами же его и ограбили. Вот ужас-то!

У нас огород – шесть соток, в октябре подполы забиты до отказа, хотя от вскопки до сбора урожая всё делаем сами. Осенью же закупаем у частников рыбу – помногу, сколько принесут, – и мясо. В магазине покупаем хлеб, молочные продукты, растительное масло, ну и мыло, порошки. Колбасы, копчёности берём очень редко, стараемся питаться без химикатов. Изредка, один или два раза в год, ездим на местные курорты за свой счёт, а также в госпиталь – бесплатно.

Короче говоря, решилась я на дерзкий побег. На бегу молила Бога всеми силами своей не очень-то верующей души укрыть меня от всевидящего ока строгой начальницы. Камер наблюдения тогда ещё, к счастью, не было. А на рынке, где сейчас стоят павильоны, прямо под открытым небом находились лотки с золотыми мандаринами. Очередь была небольшая. Люди торопятся, теснят друг друга, вспыхивают и гаснут безобидные конфликты...