На последнем месте я проработала без двух недель 26 лет, но в итоге даже не получила «Ветерана труда». Сначала говорили: чего вы торопитесь, получите в своё время. А потом наше время ушло, и для получения звания требовалось представить награды. Но какие награды могут быть в больнице? Мы там что, план перевыполнили или подвиг совершили? Только честно работали. На железной дороге за преданность делу дают такие премии, что нам и не снились.

Мы нашли место, где поставить киоск, в пяти минутах от дома. Район оживлённый. Посчитали, каким будет заработок, и прослезились – 15–17 тысяч рублей. Мой сосед Иван 11 лет был продавцом-предпринимателем, исправно платил налоги – правда, не знаю сколько. Когда в прошлом году вышел на пенсию, ему за 11 лет стажа начислили 10 рублей в месяц. Больше Иван никому не верит. Вот я и зарабатываю на соседях, знакомых – кто яиц принесёт, кто масла, кто денег даст.

За выполнение контрольных Вероника брала очень немного. Понимала: у студентов денег в обрез, входила в положение. Я с раздражением доказывала ей, что решение контрольных – это колоссальный труд, не каждый математик может справиться, да и не все студенты такие уж бедные. Но упрямая племянница продолжала их жалеть и цену за свою работу не повышала. Однако контрольная того парня вызвала особые затруднения, и Вероника решила немного увеличить гонорар, тем более что и парень говорил о повышенной сложности задач.

Жильцы пробовали нам помочь, ходили в управляющую компанию, но там им ответили, что консьержи сами захотели мыть весь подъезд. И зарплата у нас, оказывается, 25 тысяч рублей в месяц, да ещё за мытьё полов нам с барского плеча 2 тысячи подкинули. Хотя на самом деле нам платили 20 тысяч рублей. Жильцы даже в прокуратуру жаловались на управляющую компанию, а те говорят: такие сотрудники у нас вообще не числятся. То есть мы мёртвые души, понимаете?

Добрели до остановки, но автобус лишь мигнул нам красными огоньками, а следующего ждать очень долго. Постояли мы немного, две одинокие девушки, и пошли вдоль дороги, гадая, что произойдёт раньше: нас догонит очередной автобус или успеем добраться до оживлённой магистрали, где много других маршрутов. Мы уже миновали университетский городок, как вдруг рядом с нами остановилось такси, распахнулась дверца.

Женщина работала в крупной финансовой организации. К ней в кабинет вломились трое – участковый милиционер, адвокат и следователь (которого на тот момент уже уволили, это мы позже узнали) и начали требовать деньги. А если не заплатит… Они забрали все печати, документы, опечатали кабинет и каждый вечер после 23 часов звонили ей с угрозами. Первое, что ей сказал: деньги ни в коем случае не давать – сядут на шею. Я служил срочную в секретной части и знал, что говорил.

Хорошие, но грязные вещи мы с Верой брали домой, стирали и раздавали неимущим порядочным людям. Часто с подругой дарили фонду и вещи, и продукты, и деньги. Осенью 2015 года председатель сильно нас обидела, и мы перестали помогать фонду, мои друзья последовали нашему примеру. А ведь за шесть лет мы с мужем отнесли туда не менее 200 тысяч рублей. Многие тогда отказались помогать фонду, ведь два раза в год нужно собрать до двадцати справок.

Нас привезли в район Тёплый Стан, там строился 33-этажный дом. Территория стройки была огорожена колючей проволокой, и по периметру стояла охрана с собаками. Мы отработали там четыре месяца, всё это время считались людьми даже не второго, а сто второго сорта. Это было давно, тогда ещё работали бригады разных национальностей – белорусы и молдаване, украинцы и туркмены и так далее.

За какие-нибудь несколько лет всё встало с ног на голову. Кричать на пожилого работника, оскорблять его при всём коллективе теперь даже модно. Наберёт в фирму какой-нибудь «эффективный менеджер» бесполезных родственников и длинноногих безмозглых девиц, делающих пять ошибок в одном слове, а на десяток таких «золотых» работников возьмёт одну «рабочую лошадь», желательно умную, стрессоустойчивую и совершенно безропотную.

Однако для Жени это не аргумент: отдай – и всё, у меня дочь плачет, зелёное платье хочет. Но Нина не отдала. Этот случай её огорчил. Поговорила со мной и мужем. Тот вообще сказал: больше ничего ей не отдавай, раз границ не видит. Для Нининого мужа дочка была такой радостью, что всех Жень мог послать открытым текстом. Потом вроде эта история замялась, женщины даже помирились, начали снова общаться.

Моя дочь работала и в торговле, и на фабрике мороженого, но её закрыли. Устроилась на индюшатник, но там каторжные условия труда и быта. Конечно, постоянная текучка кадров. Почему руководство не обращает на это внимания, непонятно. Может, потому что люди у нас в стране терпеливые, работать негде, вот и молчат. Профсоюзы давно канули в Лету, защищать трудовые интересы некому.

Два месяца созванивались, каждый день разговаривали минут по тридцать. Дома у бабушки нет, квартиру снимает, деньги и вещи погибли во время теракта в Волгодонске, приехать сама не может – нет средств на оплату дороги. «Возьмите меня к себе, я буду вашей бабушкой, пенсия у меня хорошая, хватит на содержание и дома, и меня. Внуку буду помогать». Ну что же, Ирина-дура уговорила мужа.