А сейчас – легко глазам смотреть на строгий, невозмутимый вид спящей природы. Падает пушистый снег. Он прикрыл разломанные заборы, развалины брошенных изб, скотные дворы с зияющими провалами дверей и окон. Замаскировал убожество деревень, из которых уехали, убежали жители, оставив на произвол судьбы свои родовые гнёзда. Минорное настроение, печальное. Сегодня наша деревенька прощается с ещё одним жителем – хоронят бабу Аню.

Миргали долго привыкал к новой обстановке, а отца вообще побаивался – ведь в больнице работали одни женщины. В кухне за дверью в углу висел белый халат, и старшая сестра Зоя надевала его, когда надо было покормить или умыть-переодеть Миргали. Но стоило его снять, мальчик не подходил к ней. Иногда он куда-то исчезал и не откликался на зов. Но однажды я обнаружила его в углу уткнувшимся в висевший халат и всё поняла. Отец больше не женился.

...Ну, понятно, всю неделю Анатолий, проклиная себя за длинный язык, после работы мотался на дачу, косил там траву ржавой литовкой, пилил кусты ржавой ручной пилой и, как мог, приводил в порядок сараюшку. Дядя Вова, Царствие ему Небесное, дачей тоже себя не обременял, а просто свозил сюда всё ненужное из городской квартиры. Анатолий сжёг на костре пару тонн заплесневелых тряпок и фуфаек, ломаных стульев, размокших мебельных щитов.

Ответить оказалось нечего. Молодому мастеру хочешь не хочешь, пришлось предложить Лешкову демонтировать проводку. Лешков был из тех, о ком говорят «из грязи в князи», и посчитал поведение подчинённого наглостью. С первых слов Саша понял, что получение служебного жилья отодвинулось на неопределённое время. Будущее окрасилось в серые цвета безысходности.

Когда папа два года назад ушёл из жизни, мы с мужем стали материально поддерживать маму. Ну, естественно, она тратит деньги на племянника, он же для неё как третий ребёнок, причём, как я вижу, самый любимый. Если раньше за мои посылки говорили спасибо, то теперь упрекают, что мало сладостей мальчику положила. А ничего, что я ещё и деньгами помогаю? Теперь о том, что меня непосредственно волнует.

Однако на следующий день в суровый уральский город пришло летнее тепло. Поэтому через четыре дня, когда я возвращалась обратно, в челябинском аэропорту спасалась от духоты, помахивая газетой. Вдруг чья-то рука перехватила моё запястье. Передо мной выросла женщина в модной, но недорогой красной куртке, чёрных штанах, обтягивавших стройные ноги, и резиновых неказистых сапогах – по ним я её и узнала. Шапки на голове не было, зато имелась замысловатая причёска: свежевыкрашенные каштановые волосы. Губы подведены розовым.

И мне всегда было стыдно говорить с мамой о менструациях и прочих интимных моментах, слова выдавить из себя не могла. Копила карманные деньги и сама покупала прокладки, мне казалось постыдным просить у мамы деньги на эти цели, даже говорить о таком. Помню, мне под белую блузку потребовался бюстгальтер, мой самый первый. Отправились на рынок. Мама подошла к лотку с нижним бельём и спросила: «На девочку есть? У неё вот такие…»

Да уж, подставил так подставил. Только не плечо. Не позвать родную сестру на свадьбу! Весь город об этом будет судачить. А уж как Никифорова обрадуется! Первая прибежит с фальшивым сочувствием. А директор что запоёт? Он всё Славе приветы передаёт, а если где-нибудь пересекаются, обязательно ввернёт в разговоре, что у меня, мол, в отделе кадров ваша сестра трудится, как будто он, гад, только из уважения к брату меня держит».

Шестидесятилетие Садых Петрович встречал в одиночестве. Дважды он был женат, обеих жён похоронил, детей не нажил. Мечта о дочери, которую назовёт Шовкет, не осуществилась. Шумный двор старобакинского квартала был и его семьёй, и роднёй. В яркой палитре этого двора – и горланящая детвора, и утренняя перекличка ссорящихся супругов из двенадцатой квартиры, орущих друг на друга уже полвека, но так и не разбежавшихся.

Стремительно падали слух и зрение, девочка перестала расти, перестала набирать вес. Худела и молчала. Забили тревогу врачи интерната. Вызвали психиатра. Наташу расспрашивали, она молчала, но после того как её попросили нарисовать что-нибудь на листке и ответить на вопросы письменно, врачи признали, что девочка здорова психически, но «находится на грани». Теперь Наташа говорит, что в семь лет была взрослее...

Не забывает покритиковать соседей. Не любит лентяев. В эту категорию может зачислить даже безобидных рыбаков, надумавших порыбачить после Николиного дня. И это в самое горячее время, вместо того чтобы картошку сажать! Спорить с Васей бесполезно – обидится и наложит санкции, поэтому в дебаты мы с ним не вступаем. У нас свои шкурные интересы. Какие? Мы, работающие люди, раз в четверо суток уезжаем в город.

Мой троллейбус как раз ушёл. Теперь ждать. Там, далеко внизу, была Волга. Я посмотрел без всякого интереса, через плечо. И словно с небес оркестр грянул. Над великой белой рекой шёл чистый снег. Он падал на неровный, изъеденный ветрами речной лёд и скрывал его шрамы. Противоположного берега не существовало в природе. Потому что шёл снег. Он падал на неровный, изъеденный ветрами речной лёд и скрывал его шрамы. Противоположного берега не существовало в природе.