Туалетные ужасы

Точно определить жанр двухсерийной ленты довольно затруднительно. Режиссёр Юрий Мамин применил к своему творению заковыристый термин «комедийный фильм-фантасмагория».

«Этот фильм я снимал как портрет общества и эпохи, о постперестроечном безвременье. О том, что наши люди здесь жить не хотели, а там, на Западе, – не могли. Но вот бегать туда-сюда – это для нас вполне нормально», – говорит режиссёр.

Французская версия фильма носит название «Русская солянка». Сюжет картины уже полузабыт, поэтому напомним его вкратце. Николай Чижов (Сергей Дрейден), преподаватель музыки в бизнес-лицее имени Саввы Морозова, получает ордер на комнату в старой коммуналке. Хозяйка комнаты, божий одуванчик, незадолго до этого вроде бы померла, но на самом деле просто исчезла вместе со своим котом Максом. Соседи, скандальная семейка Гороховых, типичные питерские обыватели, принимают Николая с распростёртыми объятиями и стаканами водки. Неожиданно ночью в квартире обнаруживается кот, а за ним из шкафа появляется старушка-хозяйка. Чижов, Горохов и его приятели лезут в шкаф, за которым обнаруживается тайное окно. Оказывается, оно служит своего рода телепортом, через который можно попасть прямиком в Париж. Упившаяся компания «догоняется» в парижском баре. Трое из них, находясь уже в неадекватном состоянии, уезжают на такси, думая, что находятся в Петербурге. А Горохов и Чижов, возвращаясь домой, попутно громят квартиру парижанки Николь, их новой «соседки», художницы-таксидермистки.

Для наших актёров выезд на съёмки в Париж в 1993 году являлся культурным и «потребительским» шоком. А вот для актрисы Аньес Сораль, сыгравшей Николь, поездка в Петербург стала потрясением совсем иного рода. С самого начала она была буквально всем недовольна, вечно раздражена неухоженностью и обшарпанностью помещений и городских пространств, где шли съёмки. «Снимали сцены в отделении милиции, куда забрали нашу героиню, – вспоминал Юрий Мамин. – Я приехал пораньше, зашёл в единственный туалет на втором этаже и обомлел. Бачок сломан, смыв не работает. На полу грязища, в унитазе плавает разнообразное… Ну, не будем уточнять, сами понимаете. А тут Ани со своими капризами! Спрашивает меня: «Где туалет?» Делать нечего, говорю переводчице, чтобы проводила на второй этаж. Сам думаю: ну всё, сейчас такая грянет буря!.. Ани спустилась бледная, но удивительно спокойная. Сказала: «Теперь я всё поняла. Давайте работать, я готова».

По признанию Мамина, актриса работала прекрасно, некоторые эпизоды снимали с первого дубля. А нервничала просто потому, что долго не могла «войти в обстоятельства», понять специфику тогдашней питерской жизни, столь не похожей на парижскую. Впрочем, не только режиссёр, но и зрители по достоинству оценили эмоциональную игру Аньес Сораль.

Три буквы народного творчества

Оказавшись во французской столице и узнав, что окно закроется через две недели, семейка Гороховых развивает кипучую деятельность. Все силы и смекалка брошены на добычу валюты. Тут вам и торговля матрёшками, и танцы-песни под плакатом «Perestroika», и воровство мотоцикла, и даже успешная операция по проталкиванию в окно малолитражного автомобиля «Ситроен».

Взбешённая бесцеремонностью новых соседей, художница Николь покупает справочник русских ругательств и, коверкая слова, осыпает Гороховых площадной бранью. Но с тех как с гуся вода. Тогда, вооружившись сварочным аппаратом, Николь срезает металлическую лестницу, посредством которой Гороховы с третьего этажа спускались на тротуар. Однако тем самым только себе делает хуже: скандальная семейка с сумками наперевес теперь ходит с улицы к себе в питерскую коммуналку прямиком через квартиру Николь. Главной антагонисткой парижанки становятся жена Горохова Верка (Нина Усатова), полностью соответствующая своему деклассированному мужу.

Увидев на ближайшей площади шарманщика с унылой однообразной мелодией, ушлый Горохов (его исполняет актёр редкого комического дара Виктор Михайлов) помещает в старый ящик магнитофон с записями симфоний. Включает запись и, покручивая ручку, изображает на лице фальшивое вдохновение. На звуки классических опер собирается толпа, в гороховскую коробку сыплется валюта. Однако приятели шарманщика-француза быстро раскусывают трюк и бросаются в погоню за Гороховым. Им удаётся отвесить русскому аферисту несколько оплеух, но затем увлечённые погоней французы попадают на питерские улицы, а оттуда – в милицию.

В фильме довольно часто нецензурно ругаются, присутствуют и неприличные надписи. Например, появляется известное слово из трёх букв на стене дома. Это расхожее ругательство Юрий Мамин поставил в фильм сознательно: «Тогда цензуры никакой не было, снимай что угодно. Это словечко в картине стало своего рода символом перехода из Парижа в Петербург. Героиня-француженка его не понимает, но понимают наши зрители, и это по первому разу всегда производит неповторимый комический эффект, когда зрительный зал просто взрывается овациями».

Кстати, режиссёр признавался, что ругательство написал на стене лично, своими руками. Отсняли эпизод и тут же надпись замазали. Но подошла женщина, местная жительница, и показала на стену соседнего дома – с такой же надписью. Говорит: что же вы, хулиганьё этакое, весь двор исписали похабщиной?

Разбитая будка

В погоне за наглым Гороховым, стащившим её личные вещи, Николь тоже ныряет в «окно» и оказывается в промозглом Питере в одном пеньюаре, с полотенцем на голове и чучелом попугая. Под аркой оправляются двое пьяненьких мужичков. На французское замечание «Для этого есть туалет!» они не реагируют. Чуть ли не на голову Николь падает газетный куль с вонючими селёдочными головами. По мосту через Фонтанку маршируют казаки, кто-то в толпе надсадно орёт в мегафон славословия Ленину, на стихийном блошином рынке суетится народ… «На Сенной площади тогда была огромная неорганизованная барахолка, – вспоминал режиссёр. – Съёмку эпизода мы вели из окна здания поблизости, это были не постановочные кадры, а реальная жизнь. На француженку никто не обращал внимания, все были увлечены делом – покупали, продавали, торговались».

Согласно сюжету фильма, незнакомая тётка, которой приглянулась атласная одёжка француженки, напоила её водкой. Сняла с Николь шикарный пеньюар, выпроводила на улицу в какой-то поношенной дерюге. Пьяненькая парижанка бредёт по ночной улице куда глаза глядят и видит такую картину. Идущий перед ней мужчина вдруг останавливается у телефонной будки и ни с того ни с сего начинает её крушить – бить стёкла, ломать каркас…

Эта сцена – не придумка сценариста, её Юрий Мамин взял из жизни: «Жена пришла домой вечером сама не своя и рассказала поразительную историю. Шёл перед ней спокойно парень. И вдруг остановился, набросился на телефонную будку, всю её разломал за минуту чуть ли не в щепки. Выплеснул ненависть и дальше пошёл». Режиссёр обрадовался: «Замечательно! Теперь у меня есть для фильма кульминация злоключений француженки в Питере и разбитая будка как символ эпохи».

Убегая от милиционеров, Николь прячется в мусорном баке. Во время съёмок из ближайшего подъезда внезапно выскочили двое пьяных мужиков с кухонными ножами. Что уж им померещилось, неизвестно, но субъекты набросились на съёмочную группу с нецензурными криками. Успокоить их удалось только минут через пятнадцать-двадцать, и всё это время актриса пряталась в мусоросборнике. Позже в интервью французской прессе она пожаловалась: мало того, что полчаса проторчала по горло в вонючих отбросах, так ещё и чуть не зарезали пьяные русские хулиганы!

Одна из комических сюжетных линий картины – скитания троих гороховских собутыльников, уехавших в парижскую ночь на такси и уже отчаявшихся найти дом, из которого попали в Париж. Положение спасает один из протрезвевшей троицы, бывший мелкий функционер КПСС. За помощью он обращается в местный отдел компартии Франции, выдавая себя и своих оголодавших, потрёпанных и заросших щетиной приятелей за делегацию российских коммунистов. Просьба одна – оплатить счётчик такси за несколько дней непрерывной езды. Увидев набежавшую сумму, 8500 франков, парижские марксисты в ужасе интересуются: «Ого! Неужели вы приехали на такси прямо из Москвы?» Но счёт всё-таки оплатили – в знак интернациональной и коммунистической солидарности.

Моцарт без штанов

Между тем музыкант Николай Чижов встречает в Париже старого питерского знакомого, скрипача Мишу Гуляева, давно эмигрировавшего во Францию. Этого омерзительного жлоба в высшей степени убедительно сыграл Андрей Ургант. Скрипач, который когда-то был недоволен советской действительностью, теперь от души поливает свою новую родину: заграничная жизнь ему опостылела, он страстно мечтает вернуться в родной Ленинград, в свою занюханную коммуналку, где от души выпивали, но говорили о главном – о высоком, а не о жратве, «как эти» – он кивает на французов, сидящих за соседним столиком ресторана… Николай, заговорщицки улыбаясь, предлагает: «Правда, хочешь вернуться? Нет проблем – через полчаса».
Завязав приятелю глаза, он сквозь известное нам окно выводит Гуляева на питерскую улицу, сажает в такси и везёт на площадь перед Финляндским вокзалом. Там снимает с глаз повязку и говорит ошеломлённому скрипачу: «Твоя мечта сбылась… Ну а я поехал, пока!» Гуляев несколько секунд оторопело пялится на гигантский памятник Ленину, внезапно приходит в себя и бежит за отъезжающим такси с воплем: «Стой!» Заливаясь слезами, становится на колени перед Николаем и соглашается на любые его условия: «Во-первых, найдёшь мне работу. А во-вторых, прекрати трепаться!»

Актёр Сергей Дрейден рассказывал, как при съёмках этого эпизода случился забавный казус: «Помните, мы с Андреем Ургантом поздно вечером приезжаем на площадь на такси? Было несколько дублей. На третьем, когда мы подъехали к памятнику Ленину, нас ждал милицейский наряд с полной выкладкой – автоматами, пистолетами. Вытащили всех троих из машины, сурово положили физиономиями на капот… Оказалось, администраторы не договорились о съёмках, а милиционеры увидели, что происходит нечто подозрительное и непонятное. Однако договорились довольно быстро».

Работу Гуляев своему другу нашёл – исполнять на фортепьяно классику в клубе нудистов. Увидев из-за кулис, что все музыканты играют без штанов и нижнего белья, хотя и во фраках, Николай Чижов падает в обморок. Придя в себя, с гневом заявляет скрипачу-приятелю, что играть Моцарта без штанов не будет никогда. Ах, какие мы нежные, орёт на него Гуляев, вали отсюда, подыхай на своей вонючей родине. И подохну, отвечает Николай, но хотя бы в штанах!

«При съёмках на парижских улицах нам категорически запрещено было тревожить бомжей, – вспоминал актёр Сергей Дрейден. – У них там свобода, так что бродяги имеют право лежать где хотят. Бомжи там пили вино, от души закусывали… Это вносило колорит в наши съёмки».


Вернувшись в Петербург, Николай узнаёт, что художница Николь попала в милицию. В отделении он выдаёт француженку за всемирно знаменитую певицу Эдит Пиаф и утверждает, что за своё освобождение «певица» расплатится дефицитом: электроникой, бытовой техникой, одеждой. Милиционеры с энтузиазмом составляют список «товаров народного потребления» западного производства и отпускают Николь. В квартире Гороховых её быстро ставят на ноги проверенными русскими средствами – крепкой настойкой на травах, плотной закуской. Между Николь и Николаем возникает взаимная симпатия.

Картину нашего полного национального позора в этом фильме довершают малолетние ученики Николая из бизнес-лицея имени Саввы Морозова. Когда-то педагог обещал отвести их туда, где они никогда не были и вряд ли когда-нибудь побывают. Выполняя обещание, учитель показывает ребятне Париж. В итоге дети наотрез отказываются возвращаться обратно в Петербург. Обращаясь к ним, Николай со слезами на глазах произносит краткий монолог, ставший кульминацией фильма: «Вы родились в неудачное время, в несчастной разорённой стране. Но это же ваша страна!.. Неужели же вы не хотите сделать её лучше? Ведь многое зависит от вас, поверьте…»

Правдиво ли режиссёр изобразил российскую действительность девяностых? Наверное, да – но если смотреть на нашу страну через помойки и затхлые коммуналки с маргинальными соседями. Это ещё далеко не вся страна, однако именно помойки привлекли пристальное внимание Юрия Мамина, который противопоставляет им бульвары Парижа.

За 25 прошедших лет всё поменялось. Многие россияне не раз побывали в Париже и убедились, что помойки там пахнут ничуть не лучше, что эмигрантские кварталы французской столицы выглядят страшнее питерских «дворов-колодцев», а тротуары у нас ещё и почище будут. Что туповатые российские «менты», над которыми смеётся режиссёр, рисковали жизнью, но за несколько лет сумели зачистить от бандитов «криминальную столицу», и уже к концу девяностых петербургские криминальные авторитеты «сидели все» (по выражению Александра Невзорова). А вот Париж сегодня – один из самых опасных городов планеты.

И, кстати, россияне давно перестали пить водку в коммуналках. Сегодня они сидят в кафе и ресторанах и точно так же, как парижане, «говорят о жратве». Оказалось, что в этом нет ничего ужасного. Говорить о вкусной еде – это приятно и естественно.

Конечно, в фильме «Окно в Париж» рассказано много правды о девяностых. Но девяностые давно закончились, они прокляты народом, и «Окно в Париж» сегодня вызывает лишь чувство стыда. Стыдно, что мы так жили, а хуже всего – что снимали фильмы о своём унижении и с гордостью показывали это Западу. Запад смеялся и радовался. Русские в те годы были чем-то вроде забавных зверьков в зоопарке. Они, конечно, опасные, но когда сидят в клетке – очень милые. Вдобавок только рады кувыркаться, чтобы позабавить посетителей.

Фильм сегодня практически не показывают, но пять лет назад режиссёр Юрий Мамин планировал снять продолжение – «Окно в Париж. 20 лет спустя». Однако государство в финансировании отказало, сбор средств в интернете не дал результата. Никто не захотел второй раз открывать «Окно в Париж».