Кина не надо!
09.02.2020 22:55
Натерпелась от людских поступков

Кина не надо!Однажды мне довелось по журналистским делам добираться на стареньком автобусе из районного центра в отдалённую деревеньку. Стоял жаркий полдень, середина июня.

Моими попутчиками в основном были местные жители – шумноватые женщины с недорогими покупками, бодрые старушки-рыночницы с порожними лукошками из-под земляники, смешливые девушки с городскими гостинцами. А ещё, как я понял из разговора, двое учителей, которые возвращались домой с важной конференции.

Они выглядели солидно: грузный мужчина в пиджаке, при галстуке, в велюровой шляпе, с пухлым портфелем на коленях, и полная женщина с яркими красными губами, густыми тенями, с высокой колышущейся рыжей причёской, забранной в голубую сеточку. В пухлых руках она держала ридикюль. Сельчане обращались к ним уважительно: Виктор Егорович и Алевтина Петровна. Словом, местная интеллигенция.

– Коробочка закрывается! – зычно оповестил весёлый паренёк-водитель, усаживаясь за руль. На нём была клетчатая рубашка нараспашку с деловито закатанными рукавами. – Провожающих попрошу освободить салон! В противном случае за последствия не отвечаю!
– Сынок, погодь, – всполошилась одна из старушек. – Там ищё люди бягуть.

В дверь заглянула запыхавшаяся молодая женщина, держа за руку девочку лет шести.

– Баб Сань, – обратилась она к старушке, – пригляди за моей Нюркой. Уж больно по бабушке соскучилась. Да передай там, что через неделю сама приеду.
– Даже не сумлевайся, – охотно отозвалась старушка, – пригляжу.

Женщина подсадила дочь на ступеньки, торопливо расцеловала, наказала слушаться бабушку и тотчас убежала.

– Иди ко мне, милая, – предложила доброжелательная баба Саня, бесцеремонно потеснив соседку. – В тесноте, да не в обиде.

Нюрка несмело присела на краешек, и тут все увидели, что она прижимала к груди молоденькую кошечку сиамской породы.

– Это кто ж у тебя? – поинтересовалась старушка.
– Муся, – робко ответила девочка.

Автобус пересёк небольшую площадь – с одной стороны располагался старинный пятиглавый храм Иоанна Богослова, с другой возвышался памятник Ленину. Проехал мимо единственного в городе девятиэтажного здания, оставил справа новые пятиэтажки и не спеша покатился по выбитому пыльному асфальту, дребезжа металлическими частями. За окнами проплывали старые обтёрханные вётлы, поникшая зелень приусадебных участков.

Наконец унылая улица с однообразными частными домами закончилась, и по обе стороны раскинулось обширное ржаное поле. По краю цвели ромашки и васильки. В салоне пахнуло лёгким освежающим ветерком.

У поворота на совхоз, где выращивали кур, к нам подсел ещё один пассажир. Вначале в салон вдвинули огромную картонную коробку, в которой пищали цыплята, затем влезла хозяйка – толстая неповоротливая тётка в коричневой кофте и чёрной юбке.

– Уф, уф! – принялась она отдуваться и обмахивать красным платком распаренное лицо. – Чуть богу душу не отдала.
– Аль своей наседки нет, – не вытерпела любопытная баба Саня, – на стороне-то покупаешь?
– Ни одна зараза не садится, – сердито ответила тётка. – Впору хоть самой яйца высиживать.

По салону пробежал сдержанный смех.

Водитель нажал кнопку, чтобы закрыть дверь. Но та лишь вздрогнула и по-змеиному коротко прошипела. Муся насторожённо-чутко повела треугольником уха. В другой раз дверь зашипела довольно устрашающе и внезапно с грохотом захлопнулась.

Муся от ужаса взвыла утробным голосом и вырвалась из рук девочки.

– Держи её! – всполошилась баба Саня и даже успела ухватить кошку за хвост.

Почувствовав, что сейчас останется без хвоста, Муся ошалела настолько, что уже ничего не соображала: оцарапала схватившую её руку до крови, метнулась к окну, ударилась о стекло и прыгнула на голову Виктору Егоровичу, на его велюровую шляпу.

Учитель вздрогнул, суматошно стал размахивать руками, однообразно выкрикивая:
– Брысь! Брысь! Брысь!

Шляпа сползла, и, не желая, видимо, свалиться на грязный пол, кошка перепрыгнула на голову к сидевшей рядом Алевтине Петровне. Вцепившись когтями в её внушительную причёску, ещё что-то истошно проорала.

– Муся, Муся! – жалобным голосом звала Нюрка.

Она кинулась к кошке и наступила на шляпу, которая сразу стала похожа на подгорелый блин.

Надо отдать должное выдержке Виктора Егоровича: хоть по нему и было видно, что мужчине очень хотелось выругаться, учитель лишь нервно оторвал пуговицу у своего пиджака.

Алевтина Петровна тем временем заполошно визжала, соревнуясь с Муськой в музыкальных способностях; стучала каблуками по полу, трясла полными щеками и двойным подбородком, стараясь скинуть кошку с головы. Наконец её попытки увенчались успехом – Муся кувыркнулась на пол вместе с шиньоном. Учительница густо покраснела и перестала визжать.

Пассажиры с криком преследовали несчастное животное по всему салону. Муся перемещалась в замкнутом пространстве ловко, будто обезьянка. Казалось, она одновременно находилась сразу в нескольких местах. Шум поднялся неимоверный.

Водитель, поглядывая в зеркало заднего обзора, покатывался со смеху. У него даже навернулись слёзы. Покатывался он до тех пор, пока кошку не загнали на моторный отсек, откуда она от безнадёжности прыгнула прямо на его обнажённую грудь. Тут парню стало совсем не до смеха: Муся сползла ему на колени, оставив длинные царапины на худощавом теле водителя.

– Твою ж Лексевну! – заорал парень от боли и так нажал на педаль тормоза, что автобус замер на месте, будто вкопанный.

Толстая тётка не удержалась на ногах, всплеснула руками и с маху грохнулась в проход, опрокинув свою коробку. Цыплята с писком разбежались по укромным местам.

От водителя Муся опять метнулась в салон. Теперь она висела на линялой занавеске, противно выла, будто потустороннее существо дух, и дико косила глазами в сторону жёлтых, словно одуванчики, пушистых цыплят.

Тётка ползала в ногах, что-то сердито бурча. Потом упёрлась руками в пол, приподняла свой обширный зад, а вот выпрямиться у неё долго не получалось. Кусая губы, чтобы в голос не расхохотаться, девушки с трудом поставили её на ноги.

Держась за сердце, тётка старалась отдышаться, тяжело вздымая огромную грудь. Тут она неожиданно заметила хищный блеск в зелёных глазах Муси и дурным голосом заголосила:
– По-мо-ги-ите-е, люди-и добры-е!

Последующие четверть часа мы занимались тем, что лазили по всем труднодоступным местам, разыскивая шустрых цыплят. Когда всех переловили и опять поместили в коробку, настал черёд кошки. К тому времени она забилась под металлический ящик с инструментами, ножками наглухо приваренный к полу. Муська царапалась и охрипшим от ужаса голосом ругалась, чтобы её оставили в покое.

– Надобно подманить её чем-нибудь вкусненьким, – неожиданно высказала дельную мысль соседка бабы Сани, старушка с тёмным морщинистым лицом, плотно обвязанным голубеньким платочком. – Нечего живую душу мучить.

Баба Саня с готовностью откусила от батона колбасы кусочек и принялась умильным голосом подзывать:
– Кис-кис! Ну, иди сюда, дурочка.

Настрадавшаяся и натерпевшаяся от непредсказуемых людских поступков Муся, должно быть, сильно проголодалась и высунула испуганную мордочку из своего укрытия. Тут её и схватили.

Сердобольная баба Саня достала узелок со своим скромным обедом, а в освободившееся лукошко посадила Муську.

– Щас мы верьх платком обвяжем, – сказала она всхлипывавшей Нюрке, – и все дела.

В темноте кошка наконец успокоилась. Автобус поехал дальше. Пассажиры, весело обсуждая происшествие, хохотали до самой деревни.

– Вот это, я понимаю, приключение! — подвёл итог поездки паренёк-водитель, разглядывая глубокие царапины на груди и сокрушённо качая головой. – Никакого кина не надо!

Михаил ГРИШИН,
г. Тамбов
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №5, февраль 2020 года