После первых родов Лялька не гуляла семь месяцев. Я радовался и думал, что кошка остепенилась. Темперамент утих, наработалась солидность, семейные ценности победили животную природу. Мечтал, что очередную неизбежную течку пропустим, а на следующую, которая наступит, может, к следующему лету, приведём ей кота.

Но нет. Загул начался в октябре, продолжался дней десять, а в ноябре вспыхнул по новой. С удвоенной силой. Закончился, но в декабре вернулся уже с тройной мощью.

Мы ночами не спим, соседи возмущённо стучат по батареям, ну и Лялька страдает. Исходит рыданиями и мольбами о сексе. Если в нормальном состоянии спит обычно у жены на груди, то во время течки прилипает ко мне. Мурмявчит, запрыгивает на кровать и перетаптывается, отставив хвост. Несколько раз сгоню кошку на пол, а наутро обнаруживаю её сопящей под боком. Если сижу за столом, становится на задние лапы и передней меня нежно трогает: «Мужчина, а мужчина…»

Или на плечо запрыгивает и начинает в ухо бормотать любовные глупости. А прогонишь – бормотание сменяется на вопли. Сердце разрывается.

Я думал, почему кошки так орут, когда хотят секса. Мы все по молодости очень сильно хотели, но всё-таки не вопили через динамики о своих желаниях. С таким отчаянием. Тем более ночью. Будто тебе половой орган отрежут, если партнёра не найдёшь.

Любовь важна, но это же не вопрос жизни и смерти, который надо решать сию минуту. Перетерпеть-то можно. Монахи как-то живут без этого и не сходят с ума.

Понаблюдав за Лялькой, я ответ вывел. Котики нежнее нас. Чувствительнее. Они своими огромными окулярами, чуткими ушами и тонкими нервами ловят то, что через наши шкуры не пробивается. Их понимание бренности бытия чётче, страдания – острее. У нас заурчит в брюхе, мы идём к холодильнику спокойно и с удовольствием. А кошка перед холодильником душераздирающе блеет. Нежно потрагивает мою ногу хвостом и беспрерывно вопит. Все несколько метров, которые нужно пройти от места наполнения миски до места её опустошения.

Никакого страха, что я с этой миской сбегу, или по дороге сам из неё подъем, или передумаю и унесу обратно в холодильник, у Ляльки не может быть. За её трёхлетнюю жизнь подобного не случалось ни разу, а она исключительно умный зверь, с хорошей памятью.

И вот тем не менее орёт, прижимает ко мне хвост, как троллейбусную штангу к проводам, и выписывает восьмёрки между моими шагающими голенями.

Для неё открывания дверцы и вынимание еды – невыносимо долгий процесс.

Она не знает, успеем ли мы открыть холодильник. Может, нас током зашибёт или просто хватит инсульт. Или комета в Землю ударит за секунду до наполнения миски. И всё, конец. Миски больше не будут наполняться. Ни для кого. Никогда.

Ну и потом, кошачьи прекраснее приматов. Обезьяны и люди могут быть страшными или комичными, а любые кошки всегда совершенны. Это гармония через них кричит, красота. Не хочет пропадать. Хочет спасать мир.

Грех стоять на пути красоты и гармонии. Я нашёл Ляльке кота. Добротного, породистого, с замысловатым именем Нюша Котя-Котофей Блю Коат.

«Блю коат» (blue coat) – «голубое пальто». Почему такого мощного альфа-самца назвали не вполне мужским именем? Про цвет-то понятно: внешне серый окрас кота официально называется голубым. У него там и в родословной это не раз обыгрывается. Есть прадед Савант Плаш Блю Кэт – «учёный плюшевый голубой кот», бабуля Блю Канари и прапрапрадед Алекс Блю Белл – «синий колокольчик». А Нюшей кота окрестили дети хозяйки в честь свинки из «Смешариков». Потому что кругломордость у них одинаковая.

Огромный такой плюшевый хомяк. Я про себя сразу прозвал его Мордожопой. Но дети сформулировали на своём ангельском языке.

Хозяйка на выбор принесла нам двух котов – рыжего и голубого, один другого краше и крупнее. Она живёт в частном доме с большим двором и там фермерствует: куры есть, коза, поросёнок, собачки корги и вот – шотландские коты, скотиши.

Я поначалу склонялся к выбору рыжего, нравятся они мне, но, пока вертел клетки, разглядывая узников, рыжий сносил процедуру молча и хмуро, а Нюша вдруг начал жалобно причитать. Не умолкая. Такой огромный атлетический невольник, а плачет, как девочка.

Жена, стоявшая рядом, схватилась за сердце, ну и я размяк. Раз уж так просится, надо брать. Судьба.

Оплатили аренду производителя, ждём, пока его соберут в путь. Как водится, дадут с собой запас привычного корма, миски и лоток.

Корм хозяйка отсыпала, а туалет не даёт. Говорит:
– А он будет в ваш лоток ходить. Котик живёт в вольере, но лоток, в принципе, знает. Только он сначала немного территорию пометит. Таковы уж вольерные хищники. Пометит, а потом вашим лотком начнёт пользоваться.

Расскажи она о метках заранее, мы бы задумались. Но деньги уже переведены, куда деваться.

Доставили секс-раба к его временной госпоже. Метить он начал с колёс. Не разогреваясь. Пустил короткую струйку на косяк входной двери. Вторую – в Лялькин урыльник. Третью – на обои в прихожей. Уверенно, как опытный шахматист, играющий белыми, е2 – е4… Я бегаю за ним с хлорированной тряпкой, подтираю следы. Охреневшая Лялька шипит и отскакивает, но что гроссмейстеру это дилетантское сопротивление? Без шансов. Погонял кошку, как полиция демонстрантов, своим водомётом и в течение часа оседлал, поставил мат.

Жена моя от волнения слова забыла. Причитает:
– Увози эту скотину обратно в его террариум… виварий… вольер!

Для сравнения: у предыдущего Лялькиного мужчины, интеллигентного Бон-Анри, одна прелюдия заняла двое суток. Подластился, вошёл в доверие. Песенки попел. Потом уж показал себя.

А у Нюши максимально просто. Без вот этого вот всего. Распахнул по-маньячески синее пальто перед девушкой – и вперёд. С хищным урчанием.

Однако час ночи, до Нюшиного вольера ехать километров тридцать. Куда его везти?

Он крадётся на коренастых лапах за Лялей, я с тряпкой – за ним, жена быстро кухню оклеивает по периметру пластиковыми мешками, чтобы уж на них метил. Оклеила, занесла туда лоток и миски, схватила Ляльку и вбросила на кухню. Нюша метнулся за ней. Мы дверь захлопнули и перекрестили. Жутко нашу кровиночку с таким чудищем оставлять, да что поделаешь. Небось не сожрёт. Не за этим всё-таки явился.

Уснуть я не мог. Всё прислушивался к грохоту опрокидываемой кухонной утвари да к воплям, которые кошки издают, соскакивая с котовьего органа. Этот орган покрыт шипами, потому соскакивать с него больно. Но так надо, к сожалению. Боль стимулирует выход яйцеклеток.

Вопли за ночь раздались раз восемь. Наутро гость вёл себя уже куда приличнее. Перестал метить, видимо, посчитав территорию окончательно своей. Ляля не то чтобы к его ухваткам привыкла, но смирилась. Отдавалась послушно, хотя и без энтузиазма. С предыдущим обходительным котом у неё сложилось всё как-то человечнее. Но что сделаешь.

Днём звери отсыпались. Уже на нашей кровати и недалеко друг от друга. А Нюша начал во сне стонать и перебирать лапами. Я в жизни не слышал, чтобы коты стонали. У собак ещё такое бывает, у людей – понятно. Но у котов! Что ему снилось, бедняге? Возвращение в вольер? Недружелюбные арендаторы, наказывающие за метки? Может, натруженные органы болели?

Вот тебе и гроссмейстер, вот тебе и маньяк. Нежная душа в толстом невоспитанном теле.

На вторую ночь мы его не оставили, отвезли домой. Задание выполнил, пусть отдыхает. Гладиатор.

Утомлённая Ляля не возражала. А через две недели начала подыскивать место для «гнезда» будущим котятам. Переоткрывала все ящики в шкафах и комодах, повыбрасывала «лишние» мешающие вещи…

Ну, значит, будут у нас к февралю маленькие голубые пальтишки. Признак верный.