Назвали Нюшей. Это была маленькая чёрная девочка. В три месяца у собаки стало вытягиваться туловище, а ножки так и оставались коротенькими, удлинился нос, Нюша стала напоминать лохматенькую таксу. И это ещё не всё. Где-то в полгода у неё уши встали торчком. Вы представляете, уши спаниеля – торчком! А мы это видели. Они не всегда торчали, а только когда нужно было что-нибудь услышать. В минуты опасности вставали дыбом вместе с шерстью. Издалека Нюшу можно было даже принять за карликовую овчарку. Голос красивый, басовитый, как у большой собаки. Кто же всё-таки её папа – это так и осталось загадкой.

Говорят, дворняжки очень умные и послушные. Это оказался не наш случай. Нюша была не умна, а хитра. Дрессировке поддавалась с неохотой, команды выполняла только в качестве одолжения, а то и вообще не слышала. После того как я один раз пробегала за ней всё утро и чуть не опоздала на работу, гулять выводили только на поводке.

Большие прогулки в соседнем лесу совершались два дня через два – в соответствии с рабочим графиком. Они становились для собаки праздником. Слово «лес» нельзя было произнести даже шёпотом: Нюша сразу доставала с обувной полки мои прогулочные ботинки, тащила поводок и дёргала за штанину зубами, поторапливая. В лесу, стоило отстегнуть карабин, собака летела, как стрела, сорвавшаяся с тетивы. Ног было не разглядеть, так быстро они мелькали, уши реяли за спиной… Топот стоял такой, словно неслась лошадь.

Зимой Нюша ныряла в снег, буровила новые тропинки, только шикарный пушистый хвост развевался, как знамя, на холодном ветру.

Весной начиналась охота на землероек и мышей – при виде норки в Нюше просыпалась такса, комья земли летели в разные стороны, яма выкапывалась за секунды. А землеройка спокойно высовывалась из соседней норки и наблюдала, когда же уйдёт это чудище. На даче весь двор был вскопан, мама постоянно попадала в свежие ямки и очень ругалась. Только засыплешь одну – уже новая.

Зато осенью Нюша у нас была королевой картошки. Вставала в ряд со всеми и копала. Покажешь пальцем – ищи, мол, и выкопает всё. Ещё и после нас картошку находила. Носилась по полю счастливая – можно рыть в своё удовольствие!

Чужим Нюша не доверяла. Ещё когда она была маленьким щенком, мы с ней однажды гуляли рано утром, часов в пять. Я стояла в полудрёме, прислонившись к дереву, щенок нюхал что-то в траве. Мимо шла женщина с пакетом. Неожиданно она развернулась, подбежала к Нюше и начала её этим пакетом лупить, с ненавистью что-то бормоча. Когда я подскочила, она так же внезапно развернулась и убежала.

Мы с собакой были просто в шоке. Но с тех пор любого приближающегося незнакомца Нюша рассматривала как врага и всегда была готова облаять. Кусаться она не могла – дефект пасти. Верхняя челюсть почти на сантиметр длиннее нижней, из-за этого она, когда ела, смешно морщила нос, чтобы еда в него не попадала.

Но все недостатки внешности и поведения искупались безграничной любовью к нам. Увидев любого из домашних даже после короткой разлуки, Нюша с таким обожанием кидалась навстречу, так заглядывала в глаза… За нас она была готова на всё! Однажды, гуляя в лесу, я увидела нёсшегося к нам огромного добермана. Зову свою коротконожку, она не заметила, что нам грозит, и особо на зов не торопилась. Но когда увидела… Подлетела ко мне, прижалась к ногам, описалась, зажмурилась… И начала меня защищать, грозно лая и одновременно подвывая от ужаса. Доберман очень удивился и не стал нас есть, хотя был известен своим злобным нравом. А когда я взяла собаку на руки, Нюша вообще расхрабрилась, даже оскалилась и зарычала!

После этого случая я со своей Нюшей нигде не боялась гулять – ни в лесу с медведями, ни в парке с маньяками. Я под защитой храброй и преданной собаки, готовой умереть за меня.

У нас было любимое развлечение – трогаешь собаку за кончик хвоста и говоришь: «Хвостик, хвостик!» Она заворачивается, делает несколько кругов, хватает себя за кончик хвоста и кружится дальше. Это всегда вызывало у людей бурный восторг, а Нюша нам делала одолжение и повторяла полюбившийся номер.

Прихожу я как-то домой в очень-очень плохом настроении, Нюша радостно кидается ко мне, а я не реагирую, сижу, свесив руки… Тогда собака глубоко вздыхает, пихает меня носом – смотри, мол. Подскакивает и начинает программу «хвостик». Сделав несколько кругов, останавливается с хвостом в зубах и смотрит вопросительно: «Ну? Помогло?» Мне помогло, я рассмеялась и кинулась обниматься.

Иногда, задержавшись, я возвращалась с работы на такси. Дочь выходила меня встречать с собаками, заодно и гуляли. Вот сажусь я как-то, а водитель хмурый, угрюмый, прямо не по себе… Не доезжая до дома прошу высадить – увидела на дорожке своих. Машина притормаживает. Нюша встаёт на задние лапы, чтобы увидеть, там я или нет. Уши поднимаются торчком, Нюша начинает тоненько радостно подтявкивать, переступая на коротеньких задних ножках. Слышу голос водителя:
– Какая у вас собака!

Оборачиваюсь и вижу: мрачный ещё минуту назад парень с доброй улыбкой смотрит на мою Нюшу и восхищается.

Наше счастье длилось три года. Потом собака заболела. Долго пытались понять, в чём дело, оказалось – диабет. Мы продолжительно с переменным успехом сражались с болезнью, а потом весной Нюшу укусил клещ, и этого Нюшино здоровье уже не выдержало. В нашей семье померкло солнце. Никто не носился по даче, не копал ям, не смотрел обожающим взглядом, не тыкал острым носом… Я долго не могла смотреть на других собак, даже ненавидела их какое-то время. Сейчас это уже прошло, но сомневаюсь, смогу ли я когда-нибудь так же открыть своё сердце другой собаке.