В начале девяностых мы жили в райцентре. Однажды приезжаю с работы на обед домой, а там дети чуть не плачут.

– Мама, Тапку собачники забрали!

Как? Тапка жил у родителей в ограде, у него была конура. Как это вышло?

Но сначала расскажу о Тапке. Мой отец принёс его, когда тот был совсем маленький, такое чёрное лохматое толстенькое чудо на коротеньких лапках. Моей дочке тогда было около пяти лет, и ей очень нравилось английское стихотворение «Это – Тапи, мой щенок». Вот потому и назвали нашего щенка Тапи, а по-домашнему – Тапка. Вырос он небольшим, с короткими лапами, сам широкий и лохматый. Каждую весну отец стриг его, оставляя шерсть только на кончике хвоста и мордочке. Тапка дрожал, но стоял. Он никогда не лаял, добрейшей души пёс! Дети его очень любили, да и мы, взрослые, тоже.

Но как он попал к собачникам? У дома моих родителей была большая поляна, рядом – дорога, по которой иногда проезжали машины. Место тихое, почти окраина. Каждое утро отец выходил покормить курочек, а Тапку выпускал на поляну побегать, размяться. Был пёс тогда уже не молод, около десяти лет. И надо же было в тот момент проезжать собачникам! Они его махом закинули в кузов каким-то ухватом. Отец просил, умолял отдать, говорил, что это домашняя собака. Бесполезно. Уехали. Отец позвонил нам домой и всё это рассказал детям, а они – мне.

Я сразу позвонила в коммунхоз, кто же ещё мог заниматься этим вопросом?

– Да, – ответили мне, – мы вызывали собачников. Они сейчас здесь, оформляют документы.

Я попросила задержать их на несколько минут, я сейчас прибегу. В коммунхозе разыскала этих мужиков. Объяснила, что в доме трагедия, дети плачут, отдайте, пожалуйста. Они с неохотой – мол, мы за них уже деньги получили, – но пошли со мной.

– Показывайте, какой.

Я забралась на колесо. В кузове стоял какой-то деревянный короб примерно полтора на полтора метра. По краям плашмя прибиты доски так, что животные не могут выбраться. И собаки. Штук десять. Все какие-то одинаковые, притихшие, испуганные, грязные. Одни головы торчат. И ни одна не шевельнулась. Все молча смотрели на меня. Я неуверенно показала:
– Кажется, этот.

Собачники мне сказали, чтобы я прошла дальше по дороге, мол, здесь нельзя отдавать, увидят. Я прошла. Смотрю, едут. Остановились. Я стою внизу, а собачник специальной рогатиной поддел Тапку за шею и сверху мне подал. Я его приняла в охапку. Опустила на землю, и он припал к ней. Я сняла пояс с пальто и сделала ему поводок. Тапка осторожно повернул голову в сторону отъезжающей машины и как рванул! Причём в нужном направлении! Была весна, грязный снег, и бежим мы – пёс с шерстью сосульками и я в светлом зимнем пальто, спереди грязном. И поводок из пояса.

Тапка бежал то по дороге, то по кювету. На своих коротеньких лапках он нёсся с такой скоростью, что я не поспевала за ним, несколько раз падала, выпуская поводок. «Тапа, стой!» его не останавливало. Помогали прохожие, ловили «поводок». Он летел домой, но откуда знал направление? Прохожие с удивлением смотрели на нас.

До дома оставалось около километра. Прибежали. Зашли в ограду. Я поднялась на крыльцо, заглянула в окно. Отец сидел на диване и читал газету. Я махнула: мол, выйди! Он вышел, увидел Тапку, разволновался, голос задрожал.
– Сейчас, Тапочка, сейчас, я тебя помою, в бане ещё тёплая вода.

Я взяла свой пояс-поводок и пошла на работу. Опоздала с обеда примерно на час. Начальство не ругало.