Советский кинематограф невозможно представить без Резо Габриадзе и Георгия Данелии – творческого дуэта, подарившего нам «Не горюй!», «Мимино» и «Кин-дза-дза!». Эти фильмы смотрели и любили все без исключения.

Данелия и Габриадзе – два прекрасных рассказчика, два верных товарища, две творческие личности, во всём дополнявшие друг друга. Резо Леванович был необыкновенным человеком, художником, сценаристом, писателем и режиссёром. О характере Габриадзе говорит вывеска на здании его детища – Театра марионеток в Тбилиси: «Пусть слёзы у нас будут только от резки лука».

Но иногда курьёзные ситуации в его жизни случались даже тогда, когда он их не планировал. Будучи совсем молодым, Резо, студент металлургического института, влюбился в сокурсницу из Венгрии. Полагая, что он устроит ей самое лучшее свидание, юноша повёл девушку в Мавзолей, где покоились Ленин и Сталин. Габриадзе был исполнен благоговения, а иностранка «почему-то» испугалась при виде двух трупов, выставленных на всеобщее обозрение, и прижалась к своему спутнику. Этот момент очень понравился Габриадзе, но вот девушка на свидания больше не соглашалась.

Когда Резо встречался с Георгием Данелией, то двое взрослых мужчин тут же превращались в пацанов, готовых на любой кипиш, но кипиш элегантный, с налётом некоторого эстетизма. Одна из самых знаменитых историй из жизни двух друзей пришлась на время написания сценария к будущему киношедевру – «Мимино».

Писали долго, очень долго. Как-то раз Данелия спросил: «А сколько мы уже пишем этот сценарий?» «Посмотри в окно, милиционера видишь? Старшего лейтенанта?» «Вижу». «А когда мы начинали, сержантом был. Вот и считай».

Почти любой диалог между Данелией и Габриадзе звучал как готовый эпизод фильма. Знаменитые фразы из «Мимино» тоже рождались спонтанно. К примеру, «Ларису Ивановну хочу» – это дословный перевод грузинской фразы «Можно Ларису Ивановну?». Оставили именно в таком виде просто потому, что звучит смешно.

С ума сойти можно

Когда из Москвы приехали в Грузию на съёмки, то продолжили дописывать и переписывать сценарий. Иногда друзья ловили первого встречного и заставляли его слушать написанные сцены – узнавали мнение народа. Естественно, под застолье с изумительными грузинскими винами.

Одним из таких счастливчиков оказался строитель Рене Хобуа, поселившийся, на свою беду, в той же гостинице, что и весёлые сценаристы. Рене приехал выбивать стройматериалы, но на несколько дней был выключен из процесса, поскольку Данелия и Габриадзе не опускали бедолагу ни на минуту. Они водили его по всем знакомым, даже явились ночью к заспанной Нани Брегвадзе, которая соблюла грузинские традиции гостеприимства, радушно приняла незваных гостей и даже пела им, аккомпанируя на рояле.

Рене пытался сбежать, умолял отпустить его в трест: «На стройке в Зугдиди сто человек стройматериалы ждут!» – но винные блуждания по Тбилиси продолжались. Наконец строитель исчез, но через несколько часов объявился и торжественно предъявил справку от врача, где было написано, что «Рене Хобуа категорически запрещается употреблять любые алкогольные напитки».

Тогда Резо и Георгий сказали: «Ладно, только послушай последний отрывок и иди себе с богом». До этого Хобуа на всё зачитываемое ему вслух реагировал так: «Гадасаревиа!» – что в переводе с грузинского означает «Так хорошо, что с ума сойти можно!». Но тут он смущённо признался, что не понимает ни слова по-русски… А восторженно реагировал, потому что был уверен – такие знаменитые люди не могут плохо писать.

После его отъезда Резо Габриадзе решил, что в качестве компенсации за мучения надо как-то вставить «Р. Хобуа» в фильм. И действительно, внимательный зритель увидит эту фамилию в финальных титрах «Мимино» и всех последующих фильмах Данелии.

Данелия и Габриадзе оригинально отмеряли количество написанного – на вес. В буквальном смысле взвешивали на буфетных весах исписанные страницы. Так, сценарий «Мимино» потянул на 4 килограмма 520 граммов, а «Кин-дза-дза!» – на целых 5 килограммов!

Как обращаться с мужчинами

Софико Чиаурели была страстной женщиной и в жизни, и на театральной сцене, и на киноэкране. Когда она что-нибудь рассказывала, невозможно было не дослушать до конца.

С Софико с детства происходили разные истории, в которых она становилась главным действующим лицом. Как-то раз, будучи шестилетней девочкой, она поехала отдыхать в Гагры с мамой – великой грузинской актрисой Верико Анджапаридзе. Софа была счастлива, ведь рядом мама, общения с которой ей всегда так не хватало. Анджапаридзе постоянно отсутствовала дома – то на репетициях, то на съёмках… А тут целых десять дней отпуска!

Но буквально на следующий день в санаторий позвонили родственники с трагической вестью: скончался старший брат Верико Ивлиановны. Она уже собралась уезжать с дочерью на похороны, но свою помощь предложил Симон Вирсаладзе, статный красавец, талантливый художник, оформивший почти все балеты Большого театра в эпоху Юрия Григоровича. Он отдыхал в том же санатории. Софа согласилась остаться, поскольку с первого взгляда влюбилась в красивого соседа.

Вирсаладзе успешно справлялся с ролью няньки, но и о личной жизни не забывал, ведь он приехал на курорт. Стал ухаживать за одной прекрасной девушкой и каждый день преподносил ей букеты. Но художник не рассчитал. Софико, заметив его ухаживания, была возмущена и закатила такой скандал, на который способна не каждая ревнивица. Симон поступил как истинный джентльмен, с этого дня он каждое утро приносил маленькой девочке цветы и клал их на подушку. В общем, уже в шесть лет Чиаурели поняла, как правильно обращаться с мужчинами.

Софа боготворила свою мать. Во время Великой Отечественной войны часть МХАТа эвакуировали в Тбилиси. И самые знаменитые московские артисты собирались в гостиной дома у Верико Анджапаридзе и Михаила Чиаурели, за столом хлебосольных хозяев. Малолетнюю дочку на поздние посиделки, конечно, не пускали и отправляли спать на второй этаж – в мастерскую отца, где часть пола ради хорошего освещения сделали стеклянной. Софа ложилась животом на стекло и смотрела, как веселятся взрослые. Верико и Михаил делали вид, будто не замечали проказницу. Да и когда ещё их дочь сможет увидеть вот так, вблизи, Москвина, Качалова и Книппер-Чехову! Кстати, Василий Иванович Качалов был тайно влюблён в Верико Анджапаридзе и каждый вечер проникновенно читал ей стихи.

Такой страшненький!

Отец Софы, Михаил Эдишерович Чиаурели, был любимым кинорежиссёром Сталина, особенно после фильма «Падение Берлина» (1949), а также известным острословом и непревзойдённым мастером розыгрышей. Как-то раз он приехал в Москву и остановился в гостинице «Украина», куда в тот же день должен был прибыть премьер-министр Индии Джавахарлал Неру. Чиаурели в номере надел чёрный пиджак, белые кальсоны и белую пилотку, что было в стиле Неру, и спустился в холл гостиницы. Встречающие устроили ему овацию, считая, что перед ними индийский лидер. Только личная симпатия вождя народов к режиссёру остановила тогда сотрудников МГБ…

Когда Софико стала актрисой, Анджапаридзе шутила: «В нашей семье две актрисы: одна богатая, а вторая – бедная». Но признавала талант дочери и очень ею гордилась. Сергей Параджанов сразу разглядел Чиаурели, он говорил: «С Софико в мои картины входит красота, она гениальная кинобалерина».

На съёмках замечательной комедии Георгия Данелии по сценарию Резо Габриадзе «Не горюй!», где Чиаурели играла вечно беременную женщину, она всё время шпыняла мальчишку, игравшего её сына. То пинок ему даст, то щелбан. Небольно, естественно. И это всегда была импровизация. Данелии так нравились неожиданные выходки двоюродной сестры (Софико была кузиной режиссёра), что он даже придумал для несчастного мальчишки фразу, которой не было в сценарии: «А что, в этом доме никого, кроме меня, нет?»

Потом Чиаурели спросили, почему она так безжалостно обращалась со своим «сыном». «Он такой страшненький был! А это же комедия!» Софико всегда чувствовала материал, поэтому режиссёры её боготворили.

Когда девочка Софа превратилась в привлекательную девушку Софико, то обзавелась толпой поклонников. Вышла замуж за кинорежиссёра Георгия Шенгелаю («Пиросмани», «Мелодии Верийского квартала»), родила двоих сыновей. Но задолго до этого произошёл случай: после спектакля в театральную гримёрку Софико влетел молодой человек, упал на колени и стал восхищаться её талантом. Так Чиаурели познакомилась с Котэ…

Сам Бог радуется

Котэ Махарадзе – легенда, ходячая энциклопедия анекдотов, прекрасный театральный артист и непревзойдённый футбольный комментатор. К матчу с комментариями Махарадзе в Грузии готовились заранее: накрывали стол и откладывали все важные дела. Впрочем, в остальных республиках СССР происходило то же самое, даже хозяйки, далёкие от футбольных страстей, любили слушать пламенного комментатора. Котэ Иванович добивался Софико многие годы, но оба были в браке. И однажды Махарадзе не выдержал.

Котэ и Софико на одной из своих тайных прогулок бродили вдоль глубокого оврага. Он вновь умолял любимую уйти от мужа. Та ответила: «Всего вам доброго». Тогда Махарадзе без слов спрыгнул в глубокий овраг, а Софико не задумываясь прыгнула вслед. Там они поняли окончательно, что не могут жить друг без друга. Счастье, что стояла зима и дно оврага занёс снег…

Союз Чиаурели и Махарадзе был долгим и счастливым, и розыгрыши случались регулярно. Однажды Софико пригласили на кинофорум в Ереван. Она посетовала, что не знает армянского языка, мол, хорошо бы сказать на нём несколько приветственных слов. Котэ ответил, что напишет ей на бумажке фразу, которую произносят уважаемым людям в знак признательности. И вот Софико начинает свою речь с заученной фразы и вдруг видит вытянутые лица присутствующих. Никаких аплодисментов. По возвращении домой Софико призвала Котэ к ответу. Оказалась, что весёлый супруг заставил жену произнести: «Когда у мужчины стоит, Бог радуется!»

Махарадзе вёл репортажи со всей страстью истинного сына Закавказья, с неповторимым акцентом и артистическим темпераментом. Неудивительно, ведь Котэ был профессиональным артистом, прослужившим в тбилисских театрах несколько десятилетий. Махарадзе стал поистине уникальным комментатором, а его бессмертные высказывания вспоминаются и сегодня.

«Вот Тихонов бежит за мячом, подбегает к вратарю и овладевает им!» «До начала матча пять минут, счёт по-прежнему 0:0». Не говоря уже о легендарном: «Как бы нашим сегодня не осрамиться. Сам президент Зимбабве на трибуне!»

Вино – обязательно

Когда режиссёр Владимир Мотыль искал актёра на роль Чёрного Абдуллы для съёмок фильма «Белое солнце пустыни», ему очень понравился никому ранее не известный артист из Грузии, который до этого сыграл лишь в одном фильме, да и то в небольшом эпизоде. Но такую фактуру, как у Кахи Кавсадзе, режиссёр пропустить не мог. Высокий статный красавец как нельзя лучше подходил на роль главного злодея. Вот только Кахи был очень зажат, опыт-то почти отсутствовал.

И тогда Мотыль решил актёра раскрепостить и распорядился, чтобы тому выдали резвого коня. По мнению режиссёра, все грузины прекрасные наездники. Кавсадзе очень ловко вскочил в седло, погарцевал, а вот когда слезал, то сделал это совсем неумело, запутался в стремени и плашмя упал в песок. Только тогда он признался, что сел на коня впервые в жизни! Ошарашенный Мотыль спросил: «Но как же ты справился?» «Владимир Яковлевич, я повэрил, что я наэздник. И конь мне повэрил», – ответил интеллигентный Кахи, воспитанный в семье музыкантов, а не джигитов.

После роли Абдуллы Кавсадзе стал очень знаменитым и узнаваемым артистом. Он сыграл почти в 90 фильмах. И как же любили его телезрители в трогательных, смешных и немного грустных короткометражных новеллах по сценарию Резо Габриадзе о трёх дорожных рабочих! «Пари», «Бабочка», «Покорители гор», «Лимонный торт», «Три рубля»… А потом была пронзительная роль в «Покаянии» Тенгиза Абуладзе.

Кавсадзе был истинным грузином. Когда его спрашивали, как он относится к диете, неизменно отвечал: «Сациви, хинкали, шашлык, острый сыр, цыплёнок табака, овощи, фрукты, зелень – вот самая полноценная диета. Вино – обязательная добавка к пище. В молодости мы добавляли к еде практически всё, что горит. Но с годами пришли к выводу, что истина – только в сухом кахетинском!»

Самая трогательная история в жизни Кавсадзе – это история его любви, которую он пронёс через всю жизнь. Со своей Беллой Кахи встретился в театральном институте и влюбился сразу и навсегда. Во время беременности Белла перенесла грипп, не принимая лекарств, – боялась за здоровье будущего малыша, а после родов стала инвалидом и больше не смогла ходить. Она ненавидела инвалидное кресло, и Кахи повсюду носил Беллу на руках. За 26 лет совместной жизни бедная женщина лишь три года была здорова, но любящий муж находился рядом всегда! Ещё 28 лет он прожил вдовцом, и однажды, когда сидел у могилы любимой, кто-то спросил, не боится ли он смерти.

«Нет. Я знаю, где буду лежать. Рядом с ней». Кахи искренне верил, что после смерти они снова встретятся и он сможет сказать Белле: «Ты не изменилась».

Есть такая расхожая фраза: «Незаменимых нет». Плохие слова, неправильные. Каждый из тех, о ком шла речь, незаменим. Каждый оставил свой и только свой след в искусстве и культуре той страны, которой уже не существует.