«Странные существа эти кошки. Кажется, с людьми живут, а всё равно сами по себе», – думал Петя, ещё не зная, что скоро судьба сведёт его с одним таким существом. Он сидел на даче у окна и видел, как из калитки соседнего дома вышел хозяйский кот Кузя, серый в тёмную полоску. И вместо того, чтобы греться у печки, зачем-то запрыгнул на забор и остался на нём неподвижно, хотя ветер раздувал и ершил на нём шёрстку.

Близилась непогода, небо быстро затягивало зловеще-синими тучами, повалил снег, Кузя на заборе побелел. Тут надо было самому затопить печку и остаться дома, но что-то изменилось, и Петя внезапно решил прямо сейчас отправиться в город. Возможно, начинавшаяся метель потребовала от него какого-то движения, перемены места, новизны. Но что бы там ни было, он быстро собрался, и, как только вышел, ветер, толкаясь, налетел на него с разных сторон, словно предлагал следовать за ним налево или направо, вперёд или назад.

Петя пошёл вперёд, не замечая изумлённого взгляда кота Кузи, который, скорее всего, тоже подумал: «Странные существа эти люди, хотя и живут рядом с нами. Нет чтобы сидеть в тепле, они зачем-то шляются в такую страсть по улицам». Он ещё долго смотрел вслед человеку, пока тот не исчез за снежной занавесью, после чего спрыгнул с забора и убежал домой.

Метель усиливалась, по дороге заструилась извилистая позёмка, сугробы на обочине задымились. Петя с трудом пробивался сквозь снег. Он уже прошёл половину пути от дачи до остановки пригородного автобуса, возвращаться не имело смысла. Только покрепче застегнул зимнюю куртку, нахлобучил шапку до самых бровей и двигался с наклоном вперёд, опустив голову.

В начале пути было ещё светло, теперь смеркалось, Петя особенно остро почувствовал себя одиноким, и с трудом верилось, что где-то есть город, там сейчас горят фонари, из окон льётся свет и по улицам проезжают машины.

Сбоку возникло тёмное пятно. Сначала он подумал, что ему мерещится, просто сумерки в одном месте сгустились больше обычного. Пятно не могло быть деревом или домом, это что-то продолговатое, похожее на старый сарай или заброшенную ферму. Решив отдохнуть, он свернул с дороги, провалился в снег по колено и пошёл, как цапля, высоко поднимая ноги.

Здание на самом деле оказалось сараем. Ворота были приоткрыты, и за порог намело высокий ком снега. В глубине, среди мусора, разбитых ящиков, бочек и куч слежалого сена он заметил сломанную телегу без колёс и с облегчением уселся. Ветра здесь почти не ощущалось, было заметно теплее, и иссечённое снегом лицо сразу разгорелось и защипало. Только сейчас он понял, как устал, преодолевая метель и словно из ведра щедро расплёскивая силу, а теперь она медленно возвращалась по капле.

Петя сидел, отдыхая, когда уловил почти воздушное прикосновение к ноге. Опустив руку, он нащупал что-то живое, хрупкое, пушисто-ребристое и поднёс к лицу рассмотреть. Это оказался маленький котёнок, примерно месячного возраста. Котёнок не сопротивлялся, а только открывал рот, пытаясь мяукать, но ничего не выходило, видно, звал на помощь уже давно, и от напрасных усилий голос пропал.

От жалости у Пети захолодило на сердце, а самого обдало жаром. И, наверное, день у него был сегодня особенный – принимать неожиданные решения, – но он тут же, не раздумывая, запихнул котёнка под куртку, в тепло, и быстро вышел из сарая с одной только мыслью донести найдёныша до дома живым.

Усталость куда-то пропала, и он передвигался ходко. Временами ветер стихал, как человек, набирающий в себя побольше воздуха, а затем дул с новой силой. Но Петя уже не замечал этого, а думал только, каким образом котёнок попал в сарай. Скорее всего, кто-нибудь из дачников, проезжая на машине, выкинул туда весь помёт, и было это ещё вчера, все братья и сёстры котёнка погибли, один он, крепенький, выжил, но до утра бы точно не дотянул. И когда думал об этом, то снимал перчатку, просовывал ладонь под куртку, проверяя, жив ли найдёныш, пытаясь его успокоить и согреть.

Как и ожидал Петя, мама котёнка не приняла. Возмущаясь, замахала руками и сделала строгое лицо, чтобы не дать себя переубедить.

– Зачем ты его принёс. Мы только обои переклеили, он всё обдерёт. Сейчас покормишь его, возьмёшь подстилку и отнесёшь в подвал, пусть там обитается.
– Ему не выжить, такому маленькому, выскочит из подвала на улицу и замёрзнет, – возмущался Петя. – Надо подождать, пока подрастёт, хотя бы до мая. Я ему уже и имя дал.
– Какое ещё имя?
– Тимофей, Тимка, – тут же придумал Петя.
– Имя – это уже серьёзно, – сказал папа, выходя из кухни с газетой в руках. – Это уже документ, почти кошачий паспорт, а с паспортом сразу выгонять негоже.
– Вот-вот, негоже, – обрадовался поддержке Петя.

Котёнок, он же теперь Тимка, всё это время стоял на полу в окружении людей. Был он гладкошёрстным, чёрным с белыми пятнами на лапах, груди, мордочке и кончике хвоста. Его трясло мелкой дрожью и пошатывало от усталости, голода и всего пережитого, и он по-прежнему, пытаясь мяукать, беззвучно открывал рот.

– Ладно, но только до мая, – согласилась мама и, чтобы не разжалобиться, ушла на кухню вслед за папой.

А Петя понемногу покормил котёнка, чтобы тот сразу не объелся. Дал тёплого молока и мяса из супа. Спать постелил на кровати у себя в ногах, а когда ночью открыл глаза, Тимка переместился к его лицу, положив во сне ему на щёку крохотную лапу, словно хотел обнять.

За несколько месяцев котёнок окреп, залоснился, пребывая уже в самом игривом возрасте. Любимым развлечением его было уцепиться и повиснуть на хозяйской штанине, так что двигаться по квартире приходилось, волоча ногу. Он хорошо знал время прихода Пети с работы, уже за полчаса сидел у двери и, когда тот появлялся, сразу начинал звучно распевать свою нескончаемую песню: «При-шёл, хорошо. При-шёл, хорошо».

Мама оказалась непреклонной, и в конце мая Петя отнёс полугодовалого Тиму в подвал, прихватив знакомый ему матрасик, на котором тот спал. Постелив в углу матрасик, Петя сказал: «Вот здесь теперь будет твоё место, – потом поднял кота к отдушине подвала: – Отсюда можно выходить на улицу».

Тима ничего из его слов не понял, принимая всё за новую игру, и, когда хозяин стал уходить, зацепился за штанину, собираясь прокатиться. В конце концов Пете удалось выбраться во двор, где он и увидел появившегося из отдушины котёнка.

Так Тима оказался на улице. Успокаивало хозяина лишь то, что двор их дома ограждён высоким забором с воротами и калиткой, железно звякавшей всякий раз, когда кто-нибудь приходил или уходил. Чужие собаки здесь появиться не могли. Сам Тима перемену своего положения не воспринял как предательство. Если и переживал, то смирился, решив по незнанию жизни, что так, видно, положено.

Во дворе был небольшой яблоневый сад, и, как и раньше, кот ждал хозяина у дверей. Теперь он сидел на облюбованной яблоне, откуда хорошо просматривалась дверь подъезда.

Всем известно, что кошки лазят по деревьям, хотя слово «лазят» неточно. Лазят, неуклюже карабкаясь, медведи, и дерево кряхтит под их тяжестью. Осторожно карабкается человек, всякий раз проверяя крепость ветки, прежде чем за неё ухватиться.

Кошки забираются наверх в трёх случаях – охотясь, прячась от опасности и играя. И даже играя, взлетают на дерево мгновенно, с плотно прижатыми ушами, представляя себя в этот момент спасающимися от извечного врага – собаки. И, хотя никакой собаки рядом нет, как приятно вообразить оставшуюся внизу, одураченную и суматошно лающую псину, с превосходством поглядывая на неё торжествующе-нахальными глазами.

А вот спускаются они боязливо, цепляясь всеми лапами за ствол и поглядывая вниз. Но Тима, изучив дерево до каждого изгиба, при виде хозяина не раздумывая бросался вниз, мелькая среди ветвей и листвы со скоростью беличьего хвоста.

Покормив котёнка, Петя уходил на работу, а Тима провожал его до калитки. На улицу он никогда не выбирался, боялся машин. Возможно, его память сохранила воспоминания, что с этими грохочущими громадинами, пахнувшими бензином и выхлопными газами, связаны его первые несчастья в заброшенном сарае.

Лето прошло быстро, а осенью Петю на год призвали в армию. Заботиться о Тимке пообещала мама. Сын уехал, и она сразу начала скучать. Казалось, что он уехал не на тысячу километров, а далеко-далеко, за море и горы, на самый край земли, и ему трудно, очень трудно, почти невозможно будет вернуться. И только подросший кот, которого она дважды в день выходила кормить, успокаивал и давал надежду на возвращение Пети.

– Что, Тимка, скучаешь по хозяину? – спрашивала она. – Как он там, ты не знаешь?

Но Тима смотрел на неё равнодушно или, наоборот, загадочно, как будто и на самом деле знал о Пете нечто особенное, но делиться ни с кем не собирался.

А дальше случилось вот что. Закончив службу, в самом начале ноября Петя вышел из вокзальных дверей родного города и отправился домой. Стояло утро, ещё только светало, по случаю воскресного дня улицы были просторны и пусты.

Он шёл и улыбался, представляя, какой сейчас начнётся дома переполох, как мама, поглядывая на него, словно он снова может исчезнуть, станет бегать на кухню, как быстро накроет стол, и даже папа, отставив свою газету, крепко обнимет его и скажет: «А ты окреп, настоящий воин». Подумал и о Тиме – вспомнит ли он его? Кот не собака, может и забыть. Но всё равно, как хороша, как прекрасна жизнь!

Дом располагался близко, и тут произошло невероятное, Петя глазам не поверил. Навстречу ему, подняв хвост с белым кончиком, словно подсвечивая себе лампочкой, бежал Тима. Каким чудом, каким наитием, инстинктом, называй как хочешь, каким зовом, прозвучавшим издалека, он узнал о его приезде, неизвестно. Но как-то узнал. И никогда прежде не выбиравшийся на улицу, выскочил встречать его за два квартала от своего двора.

Тима бежал и мяукал. Но не от радости, а столько было в этом крике мучительной обиды и тоски, словно он говорил: «Где тебя носило так много времени, сукин ты сын. Я все глаза проглядел. Это для тебя, человека, прошёл год, а для меня минуло не меньше шести, я уже не надеялся тебя увидеть».

Петя хотел его приласкать, но он увернулся, побежал рядом, не переставая плакать и ругаться. И успокоился, лишь когда его изловили, взяли на руки, и он завёл свою привычную песню: «При-шёл, хорошо. При-шёл, хорошо».

Прошло время. Тима раздобрел, обленился, целыми днями развалившись лежал на кровати, занимая половину места. И Петя уже сомневался, случались ли когда-нибудь в жизни и зимняя метель, и сарай на обочине, и их невероятная встреча на пустой улице после его возвращения из армии. И хотел спросить об этом кота, но тот глядел на него равнодушно, иногда и загадочно, как будто знал нечто тайное, неподвластное человеческому разуму, но говорить об этом не хотел.