Знакомство наше состоялось случайно. Я тогда занимался проблемами леса и работал в тайге как научный сотрудник. Жил обычно на лесных кордонах, в глуши, в семьях лесников. Зимой основным их занятием становилась охота, дающая к скудной зарплате дополнительный приработок. Тайга в округе поделена на охотничьи угодья с зимовьями, а на каждом подворье обитает несколько четвероногих помощников. Среди собак встречаются «специалисты узкого профиля». Некоторые хорошо идут за белкой, другие – за соболем, третьи – за копытными. Но в большинстве своём это универсальные добытчики.

В один из полевых сезонов судьба занесла меня в таёжную глухомань на кордон лесников, состоявший из пяти дворов. Лесничий поселил меня в пустовавшем домике рядом с лесником Петровым. Это был типичный сибиряк – кряжистый мужик и заядлый охотник. На подворье держал шесть лаек.

Вечерами я частенько засиживался за обработкой полевых материалов. И вот однажды летом на пороге появилась аккуратненькая красивая лаечка, внимательно разглядывавшая меня и внутреннее убранство избушки. Гостья заинтриговала меня, и я заговорил с ней тихим ласковым голосом, придавая особое значение интонации. Предстояло расположить её к себе, учитывая, что дамы любят ушами.

Она внимательно слушала, наклонив голову в сторону. После доверительной беседы я пригласил её войти, предложив угощение – кусочек колбасы. Очень осторожно, одними губами, собака взяла его и не спеша съела. Я почесал ей шейку и за ушками – от удовольствия она даже глаза закрыла, ведь в суровой таёжной жизни у людей нет времени на нежности. Затем, проявив тактичность, ушла.

Неожиданный визит удивил меня, хотя за долгие годы работы в лесу приходилось встречать четвероногих с разными характерами. Но эта лаечка, видно, была дамой особой категории и по собачьему интеллекту стояла выше соплеменников. Как выяснилось позднее, она возглавляла стаю собак, принадлежавших соседу Петрова. Звали её Роза.

Вскоре она стала приходить ко мне, явно предпочитая моё общество компании сородичей. Когда я работал или читал, Розка ложилась у моих ног под столом. Зашедший однажды сосед удивился, увидев её. На его замечание она приветливо похлопала хвостом по полу, но при этом даже головы не подняла. Это можно было расценить так: я дама свободная и встречаюсь с кем хочу.

Ежегодно Роза приносила потомство, которое тут же разбирали охотники, зная её непревзойдённые качества добытчицы пушнины. Поэтому я стал ласково звать её Мамича (матушка) Роза. Ей очень нравилось это имя, по моему зову она подходила ко мне и клала голову на колени, энергично помахивая хвостом.

Со временем наше общение переросло в глубокую привязанность и с моей, и с её стороны. Дошло до того, что на охоте она бросала хозяина и прибегала ко мне. Охотницей была отменной, особенно на соболя.

С собаками охотились в основном до выпадения глубокого снега, затем переходили на промысел капканами на путиках (охотничьи тропы. – Ред.). В тот сезон снег выпал рано, и мы с Розкой ушли в кедровник, благо урожай кедровой шишки привлёк и животных, и птиц. Коренные обитатели леса отмечали, судя по всему, «праздник изобилия». Их хорошее настроение передалось и нам.

Розка ушла в поиск, а я двигался по лесу, прислушиваясь, откуда она даст о себе знать. Где-то через час с сопки послышался звонкий лай – таким образом она оповещала меня о находке и преследовании зверя. Каким бы опытным ни был охотник, собака значительно превосходит его и в поиске добычи, и в погоне, вплоть до посадки на дерево.

Наступила моя очередь действовать. Быстро бегу на лай, нахожу следы Розки, преследующей крупного самца соболя. Вначале зверёк, заметив погоню, пытался уйти низами, путая следы и используя старые тропы. Но Розку на мякине не проведёшь, и вот уже лай слышен на одном месте. Значит, она догнала соболя и загнала на дерево.

Я приближался осторожно, прячась за деревьями и кустами. Бывает, соболёк сидит на нижних ветках и недовольно фыркает на собаку. Тогда его можно снять одним выстрелом, а не искать в кроне. Розка вела себя аккуратно, изредка побрёхивая, как бы заигрывая, – и на психику зверя не давила, и внимание отвлекала.

Но соболёк оказался опытным: заметив меня, он свечой взлетел в крону раскидистого кедра. Дело осложнилось: попробуй найди тёмный комочек в такой чаще. Я раз за разом медленно обходил вокруг дерева, пытаясь узреть добычу. Розка следила, чтобы он не ушёл от нас верхами, по кронам стоящих вблизи деревьев.

И вот наконец-то нам повезло! Я заметил голову зверька, выглядывавшего из-за ствола кедра, и выстрелил. Какое-то время он пытался удержаться на дереве, цепляясь когтями, но всё-таки рухнул вниз. Розка поймала его на лету и, слегка прикусив за позвонки, положила на снег, глядя на меня и явно ожидая похвалы. Я затискал её в объятиях, поцеловал в мокрый нос. Она отреагировала снисходительно – немного попрыгала вокруг меня, дружелюбно помахивая хвостом.

Жизнь продолжалась. По плану работ мне предстояло обследовать дальний участок тайги. Я расспросил об этом месте лесников и попутно узнал, что там есть избушка. Хозяин был скрытным мужиком, поэтому никто толком не знал, где она расположена.

Котомку с провиантом и приборами я приготовил ещё с вечера и рано утром отправился в путь. Выпавший неглубокий снег искрился на солнце, слепя глаза. В лесу раздавались весёлые переговоры пернатых, радовавшихся солнечному зимнему дню. Все птахи были чем-то озабочены и не обращали на меня внимания, отчего на душе было особенно легко и тепло. Я с тихой радостью осознавал себя такой же частью природы, как и все видимые и прячущиеся в таёжной глуши существа. За ворот куртки иногда попадала кухта (иней на ветвях деревьев. – Ред.), приятно взбадривая спину.

Я работал на маршруте, попутно высматривая избушку, но настолько увлёкся, что не заметил, как подкрался вечер, – зимний день короток. Избушки, однако, не нашёл, а времени для организации ночлега не осталось. Это долгий процесс. Сначала следует найти подходящее место, желательно с буреломом или сухостоем, и, если повезёт, запасом сухих дров. Затем – расчистить под крупной валежиной снег и развести костёр, чтобы для начала прогреть землю для спального места. Потом надо уложить туда пихтовые лапки вершинками внутрь. Костёр поддерживается всю ночь – подправляя огонь, можно безбедно проспать до утра. Так что о дровах тоже важно позаботиться заранее – обычно это сухие брёвнышки длиной до двух метров вперемешку с сырой берёзой.

Теперь же мне пришлось в полной темноте идти по тайге. Выходить решил напрямик, преодолев глубокий овраг, – это значительно сокращало путь. Спустился легко, а вот выбраться не смог: постоянно терял опору и срывался вниз, не одолев даже половины склона.

Изрядно уставший и замёрзший, я снова и снова повторял свои попытки. Разгребал руками снег, иногда даже зубами вгрызался в мёрзлую землю, мечтая остановиться и хоть чуть-чуть передохнуть – сил почти не оставалось.

Я уже почти отчаялся, но в какой-то момент почувствовал, что рядом кто-то есть. Протянул руку влево и нащупал собачью шерсть! Мамича Роза! Восторгу моему не было предела. Хотел было спросить, как она нашла меня, но обстановка к диалогу не располагала. И то ли силёнок прибавилось, то ли присутствие моей любимицы подбадривало, но я сумел выбраться из оврага. А Роза уже ждала наверху и в знак одобрения (или из жалости?) лизнула меня в щёку. После короткого привала мы отправились домой и добрались до места без приключений.

Время течёт, жизнь меняется. Мне предстояло уехать на Дальний Восток и продолжить работу в уссурийской тайге, где ещё свежа была память о знаменитом исследователе Дальнего Востока В.К. Арсеньеве и его помощнике Дерсу Узала. Неотступно приближалось время прощания. Я оттягивал этот момент сколько мог, но он наступил по инициативе самой Розы. Животные часто предчувствуют те или иные события.

Однажды Розка зашла в избушку, будучи в крайне подавленном настроении, и положила лапу мне на колени, опустив голову. Тайга отучила от сантиментов, но здесь я не выдержал: задёргались веки, увлажнились глаза. Я молча гладил её, слова были излишни. Из домика она вышла, как и прежде, тихо.

Вот такие они – наши четвероногие таёжные помощники, всё понимающие, но, к сожалению, не умеющие говорить. Хотелось бы верить, что нашу дружбу с Розкой сотворили ласковое слово и уважительное отношение. Может быть, этот опыт послужит примером для семейных пар и поможет дожить до глубокой старости в согласии и взаимопонимании.