Недавно приходит ко мне в гости сын, а я ему жалуюсь, что пропала моя кошка Нюшка.

– Да не горюй, придёт, – утешает меня. – Сходит к котам и вернётся.
– Вряд ли, – отвечаю. – Нюша девушка скромная, женихов ждёт дома и никогда не шляется, как некоторые современные женщины.

Мы живём в частном доме, жизнь у Нюшки свободная, но обычно она вертится где-то рядом. Не знаю, что и думать, на душе тревожно. Сын пытается отвлечь меня от грустных мыслей.

– Мама, хочешь, я расскажу тебе поучительную историю?
– Давай, – соглашаюсь. – Хоть отвлекусь немножко.
– Ну, слушай. Когда я женился, мы жили у тёщи во времянке, а они с тестем – в доме, ну ты же помнишь. Дворик маленький, там у них бегали собака и кошка. Друзей приводить тёща не разрешала, а уж устраивать посиделки со спиртным – тем более.

Но когда Настины родители уезжали с ночёвкой на дачу, мы отрывались по полной. Друзья, подруги, шашлыки, коньяки, громкая музыка на всю округу – полный набор для удовольствия.

Так было и в тот раз. Но прошло уже три дня, как пропала Настина кошка Чара – красоты необыкновенной: чёрная, шерсть блестящая, глаза ярко-зелёные. И вдобавок очень умная.

Настя плачет:
– Моя бедная Чара, наверное, под машину попала.

И вот представь: пятница, вечер. Родители на даче, а мы компанию собрали – ели, пили, танцевали. В конце концов решили, что надо бы и Чару помянуть.

Время к ночи. Выпивка закончилась, мы с пацанами побежали в магазин, чтобы успеть до одиннадцати. Идём назад, а на дороге, под фонарём, лежит сбитая машиной чёрная кошка.

Звоню Насте. Та прибегает.

– Ой, это же моя Чара!

Плач, крик, звонок маме на дачу, ревут обе. Возвращаемся домой, берём большой пакет, забираем с дороги кошку, идём обратно. Настя произносит сквозь слёзы:
– Она была членом нашей семьи, надо хоть похоронить достойно.

Принесли. Настя идёт в дом, выносит большую шкатулку для рукоделия, высыпает содержимое, застилает салфеткой с кружевами, укладывает трупик. А время уже к полуночи. Спрашиваю:
– Где хоронить будем?

До реки, где мы когда-то похоронили старую собаку, километра два. А рядом – школа, которую мы с Настей и друзьями не так давно окончили. Да и двор у школы огромный.

Берём лопату, импровизированный гробик-шкатулку и идём к школе. Вырываем во дворе ямку поглубже и закапываем Чару.

Я прониклась ситуацией, даже слезу смахнула. А сын продолжает:
– Мама, это надо было видеть! Идут три лба ростом под два метра каждый, с лопатой. За ними – три девки с большим ящиком, одна из них ревмя ревёт, чуть ли не в голос. Вся эта процессия в полночь направляется в школьный двор, собираясь что-то там закопать. Если бы кто-нибудь увидел, то подумал бы, что совершается шаманский обряд или даже колдовство…

Сын замолкает, улыбается, похоже, заново переживая ту ночь. Рассказывает дальше:
– Пришли домой, выпили за упокой души Чары, посидели ещё пару часиков. Настя всё плакала, никак успокоиться не могла. Потом друзья уехали на такси, а мы пошли спать.

Утром я проснулся от того, что моя жена, высунувшись в окно, кого-то ругает:
– Ах ты, сволочь, ах ты, шлюха! Где была?

Выходим. Посреди двора сидит Чара, безмятежно смотрит на нас своими зеленющими глазами и потягивается, как пантера. Настя хватает свою любимицу, обнимает, прижимает, целует. Звонит маме. Обе радуются, смеются и плачут. А я вопрошаю:
– Да не могла же она ожить? Та точно дохлая была. Кого же мы похоронили?

Мой вопрос, разумеется, остался без ответа – кто мог это знать?

А через два месяца Чара родила трёх чёрных котят, таких же красавцев, как   сама. Папаша, похоже, тоже чёрный. Прожила она ещё лет десять и умерла от старости.

…На следующее утро пришла и моя Нюша. Я высказала всё, что о ней думала, и даже больше. А чтобы не было котят, дала таблетки контрсекс. Вот такой хеппи-энд.