По личной просьбе Его Величества

Балет «Щелкунчик» стал символом Рождества не потому, что так случайно сложилось. А потому что так решил один мудрый функционер в XIX веке.

Вообще-то совсем не праздничное настроение было у Петра Ильича Чайковского, когда к нему обратился директор Императорских театров Иван Александрович Всеволожский с просьбой сочинить музыку к балету «Щелкунчик», а также написать оперу «Иоланта». По замыслу директора, обе постановки должны идти в один вечер – двухактный «Щелкунчик», а следом одноактная «Иоланта».

Такая мода в те годы появилась в Париже – играть сразу два спектакля, балет и оперу. Так почему же Санкт-Петербург должен отставать?

Однако Чайковский, когда-то переживший мучительные перипетии с «Лебединым озером», боялся браться за балет, хотя написал их уже два и «Спящая красавица» целый год шла с аншлагами. Но Всеволожский умел добиться желаемого и прозрачно намекнул композитору, что к постановке «Щелкунчика» проявила интерес сама императорская фамилия.

Знали ли Александр III и его венценосная супруга Мария Фёдоровна, что их обуяла такая страсть к балету, – история умалчивает, но Чайковский сдался.

Всеволожский сам придумал эскизы костюмов к «Щелкунчику». Фантазия этого человека была безгранична, ему хотелось, чтобы на сцене танцевали все – булочка бриошь, мятные лепёшки, карамель, чай, мыши в велюровых комбинезонах и снежинки в узорчатых коронах! И именно благодаря Всеволожскому они танцуют вот уже 131 год.

Эти ваши якобинские штучки

Привычное сегодня название «Щелкунчик» появилось не сразу. С 1835 года произведение Гофмана переводили с немецкого на русский под такими названиями: «Сказка о Щелкуне», «Человек-щелкушка и мышиный королёк», «Грызун орехов и царёк мышей» и даже «Кукла господин Щелкушка». И только в 1890-х эта сказка с лёгкой руки Зинаиды Журавской, которую называли королевой русских переводчиков, стала именоваться «Сказка о Щелкунчике и Мышином короле».

Балетмейстер Мариус Петипа уже работал с Чайковским. Вместе они создали «Спящую красавицу» по либретто того же Всеволожского, премьера состоялась в 1890 году на сцене Мариинского театра. Петру Ильичу нравилось работать с экспрессивным французом, который всегда точно знал, чего хочет, и писал для композитора обстоятельные рекомендации.

Мариус Петипа не являлся выдающимся танцовщиком, но драматическим артистом и мимом был превосходным. Когда балетмейстер показывал танцовщикам сочинённую им новую хореографию, все сидели затаив дыхание – настолько выразительными были его движения. Но до этого Петипа тщательно прорабатывал каждую сцену, по многу раз прослушивая музыкальные отрывки. Затем дома расставлял на столе фигурки, придумывая, как они будут двигаться по сцене, и особо удачные экспозиции записывал в специальную тетрадь.

Для педантичного Чайковского такой балетмейстер стал настоящей находкой.

Мариус родился в Марселе в семье известного французского артиста балета и балетмейстера Жан-Антуана Петипа. Одарённый с детства, он прекрасно чувствовал сцену и был задействован в спектаклях ведущих европейских театров, параллельно пробуя свои силы в качестве постановщика. В Россию попал по приглашению представителя Императорских театров Петербурга, который увидел талант Петипа в Париже.

В 1847 году француз приехал в Санкт-Петербург в качестве танцовщика, но прославился здесь именно как балетмейстер-новатор, переосмысливший подход к режиссуре танцевальных постановок: «В балете должны главенствовать красота и пластика, а не всевозможные прыжки, бессмысленные кружения и поднимание ног выше головы». Император Николай I высоко оценил творчество Петипа и даже подарил ему перстень.

Поручив Мариусу Петипа написать либретто к «Щелкунчику», Всеволожский никак не ожидал, что балетмейстер захочет ввести в сказочный сюжет тему Великой Французской и Июльской революций, используя стрельбу из пушек, мелодию «Марсельезы» и других революционных песен. Впрочем, подобная идея не могла воплотиться на российской сцене, слишком уж она казалась провокационной, и в финальной версии остались лишь отголоски смелого замысла Петипа в виде фригийского колпака Щелкунчика – символа якобинцев.

Никакой мистики

Дорабатывал либретто милейший Лев Иванович Иванов – человек большого таланта и удивительной скромности, выдающийся танцовщик, первым исполнивший партии Базилио в «Дон Кихоте» и Солора в «Баядерке» Мариуса Петипа. Иванову лучше всего удавалось исполнение характерных танцев. Зрители восхищались, когда он показывал свою интерпретацию испанских и итальянских национальных плясок.

Иванова называли «душой русского балета», и даже Петипа, будучи не самым простодушным человеком, признавался, что никогда не строил интриг против Льва Ивановича.

Позже проявилось и его дарование балетмейстера-постановщика. «Половецкие пляски» в опере Бородина «Князь Игорь», сцены на озере в «Лебедином озере», Вальс снежных хлопьев в «Щелкунчике»… Лев Иванович очень любил белый цвет, и, вероятно, поэтому зрители, знающие толк в балете, специально покупали билеты на галёрку, дабы увидеть полную картину, когда по сцене кружились балерины-«снежинки». Вальс исполняли 60 танцовщиц, выстраивая по замыслу Льва Ивановича сложные фигуры. Такой массовой хореографии отечественный балет ещё не знал, и этот номер до сих пор считается шедевром танцевального искусства.

Что касается сюжета «Щелкунчика», то Иванов полностью убрал из либретто мистику: в финале Маша просыпается, и зритель понимает, что вся история – просто сон.

Сахарный сироп

Все знают, что автором «Сказки о Щелкунчике и Мышином короле» является Эрнст Теодор Амадей Гофман, но Мариус Петипа написал либретто, основываясь не на сюжете немецкого писателя-романтика, а на пересказе этой истории Александром Дюма-отцом в 1844 году. Вездесущий Всеволожский был только «за», поскольку считал французскую версию «задорнее, веселее, хлеще»… Однако Дюма обратился к сюжету Гофмана вынужденно. Дело было так.

Как-то раз Дюма с дочкой пришёл на детский праздник, устроенный его другом-графом. Собралось несколько семейств с многочисленными отпрысками разного возраста. Дети увлеклись играми, а взрослые чинно вели беседу. Писателю захотелось найти уединённое место, чтобы подумать о сюжетных линиях задуманного романа, и он нашёл будуар, в котором стояло большое удобное кресло. Наличие в комнате столов с разнообразными сладостями и лимонадами писателя не смутило. Через некоторое время автор «Трёх мушкетёров» задремал, а когда проснулся, то обнаружил себя связанным сотнями разноцветных ниток и окружённым детскими лицами, перепачканными кремом от пирожных. Детки ворвались в будуар, чтобы полакомиться десертами, а заодно поиграть в пиратов, и тут им кстати попался спящий и совершенно беззащитный писатель. Выкупом за освобождение стало обещание рассказать интересную историю. Дюма вспомнил недавно прочтённую сказку Гофмана и пересказал её на доступном детям языке.

Позже его версия этой истории была напечатана.

Изначально главная героиня звалась то Кларой, то Мари, но после Первой мировой войны из патриотических соображений превратилась в Машу. А вот её братец так и остался Фрицем, поскольку в балете считается персонажем отрицательным. Ведь именно он ломает Щелкунчика – куклу, подаренную Маше. Однако у Гофмана этот мальчик не так уж плох, он даже отдаёт принцу свою саблю для сражения с Мышиным королём.

Сложности у постановщиков возникли со вторым действием, которое должно было происходить в волшебной стране сладостей Конфитюренбурге. Петипа так описал местные красоты: «…В глубине фонтаны, бьющие лимонадом, оранжадом, оршадом и смородиновым сиропом. Среди всех этих ¬фонтанов на реке из розового масла красуется павильон из ячменного сахара…»

Но Чайковский не пришёл в восторг от столь приторного сюжета. Композитор даже жаловался в письмах, что ощущает себя беспомощным, когда пытается с помощью музыки воспроизвести сладкие чудеса Конфитюренбурга.

Да и вообще, к этому балету Пётр Ильич изначально не испытывал любви. В феврале 1891 года он в письме поделился своим беспокойством с братом: «А вдруг окажется, что «Щелкунчик» – гадость…»

Преодолеть творческий кризис помог неожиданный случай. Пётр Ильич во время гастролей в Париже впервые услышал звуки фисгармонии – челесты, которую изобрёл Огюст Мустель. Звучание нового клавишного инструмента, напоминающее перезвон колокольчиков, так очаровало русского композитора, что в его голове сразу возникла мелодия, известная всему миру как вариация Феи Драже.

В подробном либретто Мариус Петипа отмечал даже географические точки, из которых гости прибывали в сладкую страну. Прекрасные девушки, исполняющие Арабский танец, по замыслу Петипа должны были явиться из Йемена. Но Чайковский использовал для этого номера не арабскую мелодику, а грузинскую колыбельную, которую услышал во время поездки в Тифлис.

Большая часть второго действия «Щелкунчика» представляет собой дивертисмент – то есть серию танцевальных номеров. Самые известные из них – Китайский танец, Русский трепак, Испанский танец, Танец пастушков. И каждый из них исполнялся артистами в костюмах сладостей. Зрители, пришедшие на премьеру, были весьма озадачены, увидев на сцене танцы шоколада, кофе, карамельной трости, чая, марципанов… Однако это вовсе не придумка Петипа. Идею балетмейстер подглядел на популярных тогда в Париже выставках – там часто давали представления «танцующие сладости».

А вот трюк под названием «рейка» действительно придуман в Мариинском театре специально для этого балета. Балерина становилась на широкую шаль, которая скрывала невысокую платформу на колёсиках. Партнёр тянул полотно на себя, и создавалось впечатление, будто танцовщица скользит по сцене. Это выглядело очень эффектно!

Битва за билеты

Первым исполнителем партии Щелкунчика стал Сергей Легат. Он считался одним из самых выдающихся танцовщиков своего времени. Сергей Густавович работал на сцене Мариинки много лет, гастролировал по Европе вместе со своей гражданской женой Марией – дочерью Мариуса Петипа. Позднее ставил балетные спектакли для таких знаменитых исполнительниц, как Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Агриппина Ваганова, и многих других.

Легат трагически ушёл из жизни, совершив самоубийство в 1905 году. В те дни великая русская балерина Тамара Красавина сказала, что Сергей своим уходом заставил каждого члена труппы ощутить «в душе пустоту, словно из нашей жизни ушёл солнечный свет». И Щелкунчик у Легата получился светлым, добрым, отважным героем.

Нежную Фею Драже на премьерном показе 18 декабря 1892 года на сцене Мариинского театра танцевала неподражаемая Антониетта Дель-Эра, балерина с уникальной техникой. У неё были высокий прыжок, прекрасная техника танца на пуантах и способность делать тройной пируэт без помощи партнёра. До сих пор в Берлине работает фонд имени Дель-Эры, который она когда-то учредила для танцовщиков, нуждающихся в лечении и реабилитации.

Детей, Машу и Фрица, представили на премьере учащиеся младших балетных классов Станислава Белинская и Василий Стуколкин. Профессиональными артистами они стали лишь спустя семь лет после премьеры «Щелкунчика» в Санкт-Петербурге.

…С тех пор прошёл 131 год. За это время балет Чайковского станцевали все известные мировые исполнители. И не только в России «Щелкунчик» является символом Рождества. С 1920-х Европа стала заражаться любовью к этой русской постановке, которую наши артисты привозили на гастроли в Лондон и Париж. Позже отрывки из «Щелкунчика» добрались и до США. Настоящий фурор в Америке произвела премьера балета в постановке Джорджа Баланчина в феврале 1954 года, и с тех пор американцы тоже с удовольствием отмечают Рождество вместе с нашим «Щелкунчиком».

А в России уже давно существует прекрасная традиция в новогодние и рождественские праздники в очередной раз сходить на замечательную сказку Гофмана-Чайковского-Петипа. Лучше всего, конечно, в Большой, хотя «Щелкунчика» в декабре-январе дают практически все музыкальные театры страны.

Однако в Москве в последние годы билеты на «Щелкунчик» превратились в свидетельство престижа, в показное потребление, в демонстрацию своего высокого статуса. Битва за билеты чем-то напоминает сражение Щелкунчика и Мышиного короля. Недавние события это подтверждают. Огромные очереди, запись, именные браслеты, продажа по паспортам, махинации перекупщиков, сбывающих билеты по цене в десять раз выше номинальной, только подогревают азарт. Спрос рождает предложение, но к культуре это не имеет ни малейшего отношения.

…Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822), сочинивший прекрасную сказку о кукольном мастере Дроссельмейере и созданном им Щелкунчике, вообще-то сам очень любил музыку. Из преклонения перед Моцартом он даже добавил к своему и без того длинному имени слово «Амадей». Писатель прекрасно разбирался в музыкальном искусстве, виртуозно играл на органе, дирижировал оркестром и даже сочинял сонаты.

Думается, он был бы счастлив увидеть и услышать великий балет Чайковского, созданный на основе его произведения.