В 1990-х в московском концертном зале «Россия» отмечали 1000-й концерт певицы Аллы Баяновой в России. Тогда там собрались многие известные деятели культуры – Иосиф Кобзон, Валентина Толкунова, Лев Лещенко…

Выход Эдиты Пьехи со стороны вроде выглядел благопристойно. Она выплыла на сцену в чёрном платье, огромной шляпе и сказала нечто вроде: «Когда-то на этой сцене я вручала цветы Клавдии Шульженко. Через несколько месяцев Клавдия Ивановна умерла. Сегодня я вручаю цветы вам, Алла Николаевна! Спою вам песню, которая посвящается нашим старым актрисам».

После выступления Пьеха встала перед Баяновой на колени. И в этот момент произошла заминка. Алла Николаевна склонилась над Пьехой, но из-за шляпы не было видно, что же произошло с артисткой.

На следующий день сидим у Баяновой на кухне и обсуждаем концерт.

– Вышла эта… в огромной шляпе, намекнула, что я должна скоро умереть, – возмущалась Баянова. – Затем спела о каких-то выживших из ума актрисах. А потом встала на колени, подарила цветы и не поднимается. Я наклонилась, а от неё алкоголем пахнет. Шепчу ей: «Эдита, вставай уже, хватит!» А она мне: «Не могу сама встать, Алла Николаевна». Шепчу: «Эдита, я не смогу тебя поднять, старая уже». А телевидение же снимает, полный зал зрителей. Стыд-то какой! Так мы и стояли минут пять. А потом я одной рукой оперлась на рояль, а другой её кое-как подняла. Вроде никто не заметил.

Эту историю мне рассказала прекрасная Вера Сергеевна – педагог театрального института имени Щукина. Имя изменено, вы поймёте почему, если прочитаете дальше.

Начало 2000-х. К Верочке обращается её подруга, редактор радиостанции «Маяк», с просьбой – уговорить народного артиста СССР, ректора театрального училища имени Щукина Владимира Этуша принять участие в программе «Народные артисты СССР – детям». Знаменитые актёры должны читать детские сказки, но все отказываются. А у Верочки прекрасные отношения с Этушем.

Верочка приходит к артисту.

– Конечно, – соглашается Этуш, – какую сказку я должен прочитать?
– Какую хотите, Владимир Абрамович.
– Принеси книжку, я выберу.

Ура! Этуш согласился!

Через несколько дней Верочка раскладывает перед ним книги – «Чиполлино», «Буратино», «Муха-Цокотуха»…

– Вот, Владимир Абрамович, выбирайте. Что возьмёте?

Надо сказать, что Владимир Этуш прожил долгую жизнь, почти 97 лет. Его уже подводила память, но он продолжал играть на сцене и преподавать.

Итак, Верочка раскладывает перед ним книги. Этуш берёт в руки одну, вторую, третью… Листает. Он напрочь забыл про запись на «Маяке», решив, что у Верочки совсем плохо с деньгами, раз она начала приторговывать детскими книгами. Но зачем ему, 90-летнему человеку, «Муха-Цокотуха»?

– Всё так плохо? – Этуш с жалостью смотрит на Верочку.

Верочка же, думая, что он имеет в виду отказы других артистов, боится, что и Владимир Абрамович откажется. А потому самым жалобным голосом произносит:
– Да, всё очень плохо! Никто не хочет. Все отказываются.
И Этуш резюмирует:
– Не расстраивайся, Верочка. Я подниму тебе зарплату.

И только тут до неё доходит весь абсурд ситуации. Она хотела было объясниться, но… вовремя одумалась, сгребла книги обратно в сумку и со словами «Спасибо большое, Владимир Абрамович!» пулей выскочила из кабинета.
Этуш договорился, зарплату Верочке подняли. А подруге она сказала, что народный артист отказался.
– А я не очень-то и надеялась, – вздохнула подруга.

Певица Елена Камбурова много лет дружила с народной артисткой СССР Фаиной Раневской. В доме Елены Антоновны хранятся три предмета мебели, которые когда-то принадлежали легендарной актрисе, – журнальный столик, комод и тахта.

– Мебель внешне выглядит просто, наверное, из-за этого её в своё время не взяли в таганрогский музей Раневской. Они увезли гарнитур из карельской берёзы, а это осталось сиротливо стоять в опустевшей квартире Фаины Георгиевны, – рассказывала Камбурова.

А ещё поделилась историей, как однажды пришла к Раневской и пожаловалась – мол, редко приглашают выступать на радио. Фаина Георгиевна в ответ воскликнула: «Конечно, вы же не поёте «Ура-ура, в ж… дыра!»

Эту историю мне рассказал Вячеслав Спесивцев, в середине 1980-х – главный режиссёр Московского театра киноактёра.

В штате театра состоял легендарный актёр Николай Крючков. Очень пожилой человек, он уже давно не выходил на сцену, но каждое утро являлся в актёрский буфет и подзывал официанта.

– Принеси двести водки, салатик и сбегай за Славкой.

Спесивцев откладывал дела, спускался в буфет. И Крючков начинал свои неспешные рассказы…

– Да, Славка… Война – это страшная штука! Помню 1941 год. Немец рвётся к Москве. А у нас съёмки, «Свинарка и пастух». Работаем в две смены, забыв об отдыхе. Не до отдыха – война! А после съёмки – дежурство на складе с декорациями. Всё для фронта, всё для победы! Голодный бежишь через всю Москву на дежурство. Трамваи-то не ходили. Но не дай бог опоздать – сразу под трибунал, война… Бежишь, а из громкоговорителей: «Граждане, воздушная тревога!» И мессеры в небе бьют трассирующими.

А впереди – ресторан «Арагви», у входа солдатушки наши в окровавленных гимнастёрках, пропахших порохом. Меня увидели – «Смотрите, Крючков! Где? Да вот! Крючков, давай к нам! Не откажи, Крючков, за Родину, за наших павших товарищей по сто грамм».

– Бейте, – говорю, – фашистского гада, не жалея кровушки своей!

Бегу дальше. А в небе мессеры… А впереди – ресторан «Метрополь». И солдатушки рядом, скоро им на фронт, в кровавую бойню.

– Смотрите, Крючков! Мы с твоим именем в бой идём, насмерть стоим у деревни Крюково. Давай, брат, по сто грамм.
– Громите, – говорю, – фашистскую нечисть, родненькие мои!

Дальше бегу… Только бы не опоздать! И вижу у ресторана «Националь» солдатушек-ребятушек наших, только с передовой.

– Ребята, смотрите! Да, это ж сам Крючков! Давай, Крючков, с нами по сто грамм, чтоб выстоять в схватке с коварным фашистом!

Последнее, что помню, – как падаю мордой в эти самые декорации… Просыпаюсь утром, голова трещит, во рту лошади насрали, руки дрожат… Где я? Кто я?

Да-а, Славка, война – это страшная штука!

Я был знаком с композитором Никитой Богословским и его женой Аллой Николаевной Сивашовой.

И вот канун Дня Победы. Набираю телефонный номер Богословского. Трубку снимает Алла – она терпеть не могла отчество и требовала, чтобы все называли её только по имени. И у нас происходит такой разговор:
– Алла, здравствуйте.
– А, это ты… Что тебе?
– Алла, скоро Девятое мая…
– О господи! Только не начинай! Задолбали все.
– Аллочка, ну пожалуйста, мы приедем с оператором, буквально два вопроса про «Тёмную ночь».
– Ты же знаешь, Никитас «Тёмную ночь» ненавидит! – Богословского она называла Никитас, Никитон, как-то ещё.
– Аллочка, буквально полчаса, ну пожалуйста, а Девятого мая вы с Никитой Владимировичем включите телевизор…
– Никитас и без тебя Девятого мая изо всех утюгов.

Я продолжаю ныть:
– Аллочка, ну пожалуйста…

Алла меняет гнев на милость.

– Ладно. Но что б с тебя за съёмку взять?
– Что с меня взять?
– Вот думаю… О! Сделаем обмен. Мы тебе – «Тёмную ночь», а ты нам – жёлтый электрический чайник.
– Жёлтый электрический чайник?
– Да!
– Алла, но почему именно жёлтый?
– Потому что красный, синий и зелёный у нас уже есть!

Однажды артист эстрады Валерий Леонтьев поведал мне о своей «дружбе» с американской кинозвездой Джулией Робертс.

– Мы столкнулись с ней в Америке в специальном магазине, куда нужно звонить заранее, чтобы тебя встретили и обслужили. Это магазин для известных людей, которым надо, не привлекая к себе внимания, быстро купить нужные товары. В тот момент, когда я приехал, Джулия уже отоварилась. Нас познакомили на выходе. «Хай – бай», вот и вся моя дружба со звездой Голливуда, – смеясь, рассказывал Валерий Яковлевич.

Как-то раз фотограф Дмитрий Донской показал мне свой кадр, где запечатлены жена тогдашнего президента страны Наина Ельцина, актрисы Людмила Касаткина, Элина Быстрицкая, Мария Миронова и София Пилявская. Причём Пилявская – без юбки, в белых подштанниках!

Тогда Донской сказал, при жизни эту фотографию не опубликует. Но два года назад он скончался, и это фото теперь появилось в интернете.

Такие приёмы обычно начинались с экскурсии по залам Кремлёвского дворца, куда простым смертным вход запрещён. Затем все рассаживались за праздничным столом, уставленным деликатесами. Актрисы, пусть пожилые, но подтянутые, держат форму. За столом многие незаметно расстёгивали юбки, ремни и корсеты. Звезда МХАТа, любимая ученица Станиславского Софья Станиславовна Пилявская тоже юбку расстегнула. Расстегнула да и забыла. Память подвела, всё-таки ей уже было за восемьдесят.

После застолья – общение и фотографирование с Наиной Ельциной. Все встали, подошли к «первой леди России». Подошла и Пилявская, а расстёгнутая юбка некоторое время ещё держалась, но вот упала.

Я спросил Донского: как Пилявская вышла из столь неловкой ситуации? Она ведь пожилой человек, наклониться и поднять юбку, наверное, не могла?

– Да, но на счастье рядом с ней оказался джентльмен, фотограф Донской, – с улыбкой ответил Дмитрий Абрамович. – Я доснимал падение, затем подошёл к Пилявской и вернул юбку на место. Наина Иосифовна собирала только воспитанных актрис – все сделали вид, будто ничего не произошло. Самое любопытное, что Ельцина, которая любила Пилявскую, хотела этот кадр изъять из правительственного альбома. Но Софья Станиславовна сказала: «Ну что вы! Самым большим любопытством окружающих будет пользоваться именно эта фотография».