После войны нашим кинологам показалось обидным, что у нас нет своей породы, и на основе немецкой овчарки вывели близкую ей породу, назвав восточно-европейской. Собаки были более рослые, а потому несколько вяловатые и медлительные. Но когда спортсмены поехали с новой породой на международные соревнования, то их там завернули, объяснив, что впервые слышат о такой породе.

Сначала я дрессировала своих собак, набиралась опыта. Потом и сама стала «вести площадку» и консультировать знакомых. После травмы, когда появилось много свободного времени, вплотную занялась личной жизнью, вышла замуж и уехала из страны.

Ковыляя как-то по улице, увидела женщину с собакой без поводка. Для Голландии это дело немыслимое. Даже на зимнем пляже или в чистом поле, где в радиусе километра не просматривается ни одной живой души, законом предписывается выгуливать собаку на поводке. Свободно бегать она может только дома или на своём огороженном участке.

Как-то на рынке у мужа щенок вылез из ошейника и сел, озадаченный, не зная, что дальше делать со своей свободой. Меня не было поблизости. А когда подошла, услышала, что между мужем и одной ретивой дамочкой идёт очень горячая дискуссия: или он немедленно возьмёт щенка на поводок, или она звонит в полицию. Собаке без поводка низ-зя! Я и не поняла, из-за чего сыр-бор разгорелся. Ну, упрямится пёс, ну, не удаётся мужу подойти к нему ближе, чем на два шага. У него никогда, даже в детстве, не было собаки, и он просто не знал, как исправить положение.

Но встреченная мною на улице собака без поводка была всем собакам собака! Своим поведением она демонстрировала не просто хорошую дрессировку – это были безграничное послушание, любовь, обожание, обожествление хозяйки. Складывалось впечатление, что, поведи хозяйка бровью, собака с восторгом удавится на собственном ошейнике у неё на глазах. Команд не было вообще. Всё делалось легко, незаметно. У собаки было длинное имя: Пакита ван де Ляйневел. Порода – длинношёрстная бельгийская овчарка, тервюрен. В 1995 году она получила звание «Самая послушная собака Голландии».

Сильвия, её хозяйка, рассказала, что на соревнованиях Пакита не делает ничего необычного, чего бы не выполняла дома. Только на соревнованиях всё должно быть безупречно. А это значит, что нужно не просто идти рядом с хозяином, а шествовать, не выдвигаясь вперёд и не отставая даже на двадцать сантиметров. При аппортировке собака должна принести все предметы, сложенные на определённом участке, за отведённое время. При этом хозяин не видит, как работает его питомец, потому что находится за углом и не может его направлять ни голосом, ни жестом, ни даже взглядом. Взглядом – значит мысленно посылать команды, глядя собаке в глаза. Но это работает только при огромной привязанности собаки к хозяину.

Как и среди людей, среди собак есть гении. Пакита была гением. А вот мой пёс (кстати, той же самой породы) проигрывал чемпионке по всем статьям. Но мне же с ним не на соревнованиях выступать, поэтому степень его послушания меня устраивала.

Моська обожал аппортировку, особенно из воды. С какой бы скоростью палочка ни неслась в бурном потоке, как бы вода ни бликовала на солнце, Моська всегда возвращался с добычей. Конечно, я руководила его поисками с берега. Он очень хорошо знал команду «в другую сторону» и интерпретировал её в зависимости от ситуации. Так и подбирался вплотную к палке. Если же эта команда поступала, когда пёс лежал, развалившись на диване, то это значило, что надо перевернуться на другой бок, потому что один «мама» уже выстригла.

Первые дни после стрижки Моська стеснялся выходить на улицу и гулял только во дворе, потому что я состригала всю его роскошную длинную шубу.

Знали они с Манькой (дворняжка – Моське для компании) и команду «пипи-кака». Она пригождалась, когда мужу не сиделось дома и мы колесили по дорогам Европы. Во время стоянки собаки вываливались из машины кубарем и неслись в поля, а я кричала им вслед: «Пипи-кака!» Народ, чинно выгуливавший своих питомцев на поводках, буквально обалдевал: каким образом эта сумасшедшая парочка заманит своих собак назад? Но и это было отработано. Стоило мне гаркнуть «Мы уезжаем!», как четвероногие мчались со всех ног к машине. Если муж вдруг задерживал отъезд, Манька тут же начинала инспектировать мусорные баки, следуя примеру Винни-Пуха: неплохо бы и подкрепиться, тем более на халяву. Моська ещё только головой вертел в поисках Маньки, а та уже что-нибудь тащила в зубах. Иногда ей приходилось делать пару заходов, потому что Моська на правах старшего отнимал добычу. Но Манька не обижалась – съестного вокруг завались.

Дома она тоже не терялась. Стоило «папе» оставить тарелку с объедками на столе и погрузиться в чтение, как Манька запрыгивала на стул, с него – на стол и начинала швырять вкусняшки на пол, где их подбирал Моська.

Иногда нам не хотелось брать собак с собой, но Моська всегда догадывался о поездках заранее. И как только муж начинал сновать из дома к машине, заползал под стланик во дворе, где у него была вырыта удобная ямка, и ждал, когда «папа» по рассеянности оставит заднюю дверцу открытой. Тогда пёс пулей вылетал из своего укрытия, заскакивал в машину, растягивался на заднем сиденье и закрывал глаза, прикидываясь ветошью.

Манька была хитрее, она пряталась внизу. Мол, чёрное на чёрном точно не увидят. А муж и вправду мог не заметить. Однажды собаки во время остановки выскочили в открытое окно, а он хватился их, только приехав домой. Точно так же не заметил, что Маньки нет в машине, когда после заправки поехал во Францию. Пропажу обнаружил только «у городе Париже». На эту заправку попал только через неделю. Манька терпеливо ждала его там – добросердечный народ подкармливал. А куда деваться? Ведь до дома было около двухсот километров.

Иногда поздним вечером на собак находила меланхолия, и Моська без распевок начинал выть. И Манька у него научилась. Но ей приходилось начинать с тонкого лая взахлёб, и только после этого она могла перейти на вой. Дуэт получался шикарный, судя по всему, им самим страшно нравилось. Вот только хозяева почему-то нещадно ругались.

У Маньки не было щенков, потому что в Бельгии большая проблема пристроить потомство, и мы её и не вязали. Но инстинкт материнства был силён, и она стала считать своим щенком игрушку-пищалку. Копала нору и отсиживалась с игрушкой там. А если нечаянно надавишь на «ребёнка», Манька буквально сатанела и кидалась на выручку.

Уже после собак в доме появились четыре кота-бандюги. Мама-кошка родила их в сарае и через неделю сбежала. Пришлось забрать сирот домой, поместить в коробку и выкармливать из пипетки. Процесс был болезненный, потому что каждый котёнок всеми четырьмя лапами царапал мне руку. А надеть перчатку соображалки не хватало. После кормёжки происходила помывка, потому что все были облиты молоком. Потом меня осенило, что можно использовать маленькую спринцовку, и процесс кормления пошёл в разы быстрее.

Хоть и выросли котята дома, но жили во дворе и разбойничали на всю катушку. Ладно, мыши-полёвки – святое дело принести их «маме» в подарок и разложить у порога. Но потом детки подросли и стали ловить всё, что движется: лягушек, ящериц, птичек. Птичек было особенно жалко. Опытным путём определив, что мама обязательно кинется их отнимать, бандюги выжидали, когда жертва перестанет трепыхаться, и только тогда несли демонстрировать свои трофеи.

Однажды папа что-то красил, и один из котов со всего маху влетел в краску. Вытереть его не получилось. Пришлось взять ножницы и аккуратно выстричь всю запачканную шерсть. Кот лежал как труп, хотя процедура длилась больше часа.

Коты и собаки между собой не ссорились, но и дружбы не наблюдалось.

А потом мужа, что называется, понесло: он купил двух баранов. Моську они невзлюбили и постоянно пытались к нему подкрасться и садануть чугунной башкой под ребра. Моська платил тем же. Вот только прищучить баранов ему не удавалось – попробуй доберись до шкуры через толстый слой скатавшейся шерсти.

Двор, который я холила и лелеяла, превратился в скотный. Повсюду были рассыпаны бараньи катышки. Про цветы я напрочь забыла, потому что досталось всему газону – «стадо» его начисто выбило. Бараны постоянно рвались в дом и бодали дверь. Приходилось оставлять террасу открытой – она от пола до потолка была стеклянной.

Зато баранов от всей души полюбили куры. С наступлением зимы они оставались во дворе, начисто игнорируя сарай. Спали, рассевшись на яблонях в саду, а днём передвигались исключительно на личном транспорте – на баранах, усевшись в рядок у них на спинах. И тепло, и силы тратить не надо, и сверху видно всё.

В общем, забот у меня был полон рот с таким беспокойным хозяйством.