И вот после долгого перерыва, под прошлый Новый год, знакомая снова предложила нам пару гусей. Пришлось выступить в роли спасателей, иначе им грозила участь новогоднего блюда. Так у нас появились белоснежный гусак, которого назвали Стёпой, и гусыня в серую крапинку, которая стала Клашей.

Видимо, в знак благодарности уже к Рождеству гусыня снесла первое яйцо и продолжала их нести всю зиму, несмотря на морозы. Порой яйца растрескивались, если мы не успевали их вовремя убрать.

В конце марта гуси впервые вышли из сарая и ошалели от простора: вдоволь махали крыльями, кричали, плескались в лужах, чистили пёрышки. Стёпка галантно ухаживал за Клашей, не отпуская её от себя ни на шаг. Он вообще очень ярко демонстрировал чувства: стоило гусыне исчезнуть в сарае, чтобы снести яйцо, как тут же раздавался его надрывный крик, будто случилось какое-то несчастье. Бегал и искал подругу. Клаша отмалчивалась, лишь изредка подавая голос: «Да здесь я, здесь». Зато какой бурной была встреча, когда она выходила из сарая! Степан шипел на всех, кто проходил мимо.

Ближе к маю гусики стали ходить на болото за нашим огородом, для чего мы сделали лаз в заборе. Если Клаше нужно было нестись, а делала она это через день, то Стёпа возвращался вместе с ней домой и опять громко «умирал» от тоски, пока она сидела в гнезде.

Гуси постепенно осваивали всё новые пространства вокруг болотца. Степан показывал себя довольно храбрым кавалером: ведь они паслись одни, других домашних птиц там не было, и он целыми днями стоял на стрёме. В бинокль из дома мы видели, как гусак крутил головой в разные стороны, наблюдая за небом и окрестностями. Ему и травку-то толком пощипать некогда было.

Однажды на гусиков напала тройка местных шавок, и птицы весь день отсиживались в воде. На следующий день мы с дворовым псом Джимом пошли сопровождать нашу парочку. Немного отстали от гусей, и этим обстоятельством воспользовались вчерашние хулиганы, вновь напали. Стёпка оборонялся, как мог, но гусикам бы не поздоровилось, если бы не помощь Джима. Тот отважно кинулся на защиту соседей по двору и быстро обратил нападавших в бегство. После такого позора шавки больше не беспокоили гусиков.

В конце мая Клаша стала подавать знаки, что ей хочется обзавестись потомством. Выдёргивала из себя перья, обустраивала ими гнездо. Задерживалась в нём после кладки, нервируя Степана до умопомрачения. Он показывал, что ему дети ни к чему: орал, как и прежде, когда жена исчезала из виду. А надо отметить, что яйца из гнезда мы постоянно забирали, ведь в наши планы не входило размножение гусей: мы их взяли не в хозяйственных целях, а как домашних обитателей, вроде собачек.

Клашу такое положение не устраивало, она начала зарывать яйца поглубже в гнездовую подстилку, а когда поняла, что это их не спасает, перестала нестись. Мы решили было, что сезон кладки закончился. Но вскоре услышали, как Стёпа кричит на болоте в своей манере. Проверили, в чём дело, и что же выяснилось? Оказывается, Клаша построила гнездо в камышах и неслась там!

Яйца забрали, но гусыня построила новое гнездо. Причём я подсмотрела, как ловко она это делает. Становится на середину кочки и на равной высоте надкусывает своим сильным клювом камыши, растущие вокруг. Те, как по команде, аккуратненько ложатся на кочку, образуя прочное гнёздышко. Просто загляденье, а не работа!

Нужно было что-то делать, чтобы Клаша снова начала нестись в сарае. Подумали и подложили в гнездо деревянное яйцо. Клаше это понравилось, и кладка в сарае возобновилась. Всё шло хорошо: хозяева по-прежнему забирали яйца, а Клаша без всяких подозрений насиживала подкидное яйцо. Обе стороны остались довольны, Степана в расчёт не брали, и, как оказалось, зря.

Однажды из сарая послышался непонятный шум. Поспешив туда, я увидела прямо-таки разъярённого Степана, который стоял в гнезде и теребил клювом подстилку. Испуганная Клаша жалась в углу. Представшая взору картина красноречиво говорила о том, что супруг проводил ревизию гнезда, и результаты его разгневали. Оно и понятно: скоро июль, супруга пропадает в гнезде, он мается, а из-за чего? Из-за какого-то деревянного яйца! Детьми и не пахнет!

И что вы думаете? Деревянное яйцо после этой разборки куда-то исчезло, а отношение Стёпы к Клаше кардинально поменялось. Он перестал подпускать её к еде первой, более того – стал бросать её на болоте одну. Сам туда идти больше не хотел, приходилось их провожать. Но как только мы оставляли гусей на болоте, Стёпка буквально следом возвращался домой, не обращая никакого внимания на крики жены. Она бежала следом, но он её не дожидался. Из любимой супруги Клаша в одночасье превратилась в нежеланную: постоянно получала от супруга сердитый выговор и «клювотычины». И внешне она выглядела неважно. Ну, представляете, как ведёт себя женщина, чувствующая, что она любима, и та, у которой этого чувства нет.

Продолжалась Стёпкина тирания около месяца, потом он постепенно оттаял, но до сих пор подходит к трапезе первым. Теперь мы в растерянности: как поступить на следующий год с их желанием обзавестись потомством? Больше не хочется подставлять Клавдию. Также выяснилось, что вообще-то Стёпка – большой трус, просто он пересиливал себя в пору огромной любви к Клаше. Любовь – великая сила. А теперь он даже в огород со двора ходит по настоянию супруги и с большой опаской. А о болоте и речи нет!

С появлением у нас гусиков двор преобразился, точнее, оживился. Гусики постоянно переговариваются, вступают в забавные отношения с другими обитателями: котом и супружеской парой небольших собак. Вместо собак взяли на себя функцию сторожей и исполняют эту обязанность гораздо лучше тех. А осенью в гусиках проснулся зов предков: хотели улететь вместе с дикими птицами. Но куда там! Сколько ни разбегались, сколько ни махали крыльями, толстые попки якорями тянули к земле. А мы и рады.