На открытом балконе верхнего этажа стоит мангал, где я с поздней осени до весны, когда есть настроение, жарю шашлыки. Рядом – старый журнальный столик, в котором храню угли, шампуры и прочие вещи. Именно под этим столиком голуби и решили устроить себе уютное местечко для выведения потомства. Первое гнездо, плетённое из березовых веток, я выбросил и на время забыл об этом. Однако, заглянув под столик в апреле, увидел новое, и в нём уже лежали два белых яйца.

Я показал находку дочкам.

– Ура, у нас будут свои голубята! – обрадовались Маша и Саша.
– Да ну, выброси лучше! – посоветовала жена. – Иначе они покоя не дадут.
– А давай мы из них яичницу зажарим! – предложил зашедший в гости друг Андрюха.

Но я их пожалел, оставил. К тому же было интересно понаблюдать за появлением новой жизни.

Вскоре выяснилось, что голубь-папа куда-то свинтил – очевидно, загулял с другими самочками. Недели две я видел только голубицу, которой приходилось ухищряться – и яйца высиживать, и самой урывками улетать за пищей. Стал всерьёз опасаться, что при такой жизни птенцы могут не вылупиться, и даже начал подкармливать будущую мамашу пшёнкой и семечками.

В мае появились птенчики. А у папаши неожиданно проснулась совесть, и он вернулся, принявшись на пару со своей подругой заботиться о детях.

Росли птенцы очень быстро. Иногда я заглядывал в гнездо и видел, как они становились всё больше и взрослее. Однажды я поддался на уговоры дочек и показал им голубят, пока их родители отсутствовали. Дети пришли в восторг. Они гладили малышей, брали их в руки. Сразу встал вопрос, как их назвать. Видимо, вспомнив недавно прочитанный рассказ Аркадия Гайдара, Маша предложила:
– Давай назовём их Чук и Гек.

Предложение приняли единогласно.

За месяц с небольшим крохотные полуслепые птенцы превратились в полноценных молодых голубей. Только золотистый пушок на голове напоминал о том, насколько они юны.

– Надо выселять их с балкона, – ворчала жена. – Грязи слишком много, и бельё невозможно сушить.

В конце июня настал долгожданный момент – птенцы наконец-то научились летать и вместе с родителями стали на целый день покидать наш балкон. Теперь можно было предложить дружной голубиной семейке искать себе новое пристанище. Всё-таки балкон – не голубятня, и даже самому терпеливому человеку рано или поздно надоест регулярно очищать его от помёта и перьев. К тому же подросшие Чук и Гек перестали даваться в руки, и дети к ним почти охладели.

Уборка балкона заняла полдня. Столик и гнездо пришлось выбросить. В течение следующих суток голуби снова и снова прилетали на балкон, удивлялись изменению обстановки и пытались найти себе новый уголок для житья. Первую ночь без гнезда они провели на подвесных стержнях для сушки белья. Казалось, отступать птицы не намерены и уже навеки решили сделать наш балкон своим домом.

Вспомнив, как герой Челентано в фильме «Укрощение строптивого» договаривался с воронами, я решил попробовать договориться с голубями. И каждый раз, когда они снова к нам залетали, всё уговаривал их поискать себе новое, более подходящее место для жизни.

Поначалу казалось, что они упорно не желают понимать человеческую речь. Я даже подумывал временно натянуть сетку, которая помешает птицам залететь на балкон. Но в какой-то момент до них вдруг дошло, чего я от них хочу, и они оставили нас в покое. На чердаке над балконом я открыл для них окошко, и теперь они живут над нами, где, скорее всего, никому не мешают.

По соседству с ними, над вентиляционными шахтами, – целая голубиная стая, в которой тоже появилось много молодёжи. А на крыше, где я порой люблю гулять, у пернатых своего рода Бродвей – место прогулок и свиданий. Смотрю на юное поколение голубей и пытаюсь понять: кто же из них Чук и Гек?