Мы продолжили путь в полной тишине. На моё замечание, что котик не мяукает и его нигде не видно, муж сказал, что тот устал, забился под сиденье и спит. Приехав на дачу, Сёму в машине мы не обнаружили. Как он мог покинуть салон через сравнительно небольшое отверстие – загадка. Через час муж, сын и внук уехали его искать, но вернулись ни с чем. На следующий день в пять часов утра мы с мужем вновь отправились на поиски...

Однажды в приступе чистоплюйства Джонка наводила уборку на своей территории и вынула его из дорожной кладки. А и правда, с симпатичным углублением тропинка смотрится намного лучше. И теперь собака дружит с кирпичом нежно и трепетно. Вылизывает его. Спит с ним. Играет, катая носом по земле, и весело бегает с ним туда-сюда, периодически запрыгивая на крышу будки, – видимо, показывает своему другу мир с высоты птичьего полёта.

...Когда дочка подросла, года два ей было, уже соображать начала и говорила неплохо. Если мы гуляли, то довольно часто «случайно» проходили мимо того места, где продавали котят. Ну дальше понятно: Танюшка, будучи в восторге от пушистых зверьков, вынесла папе весь мозг. И он не смог отказать любимой дочке. Вот так и появилась у нас Зетта. И что интересно, муж стал для кошки самым главным и любимым существом.

Самое трудное – добраться до кошачьего жилища по не расчищаемой, занесённой сугробами боковой улице. Миниатюрная Серафима Соломоновна проваливается в снег, где по пояс, а где и выше. В самый сильный снегопад кошки точно посочувствовали своей кормилице: поджидали её прямо у ворот общества. Машка держала в зубах полуживого котёнка… Делать нечего, унесла с собой. Кроха отогрелся, отъелся, превратился в весёлого бесшабашного Стёпку-бандита.

В те дни, когда у многих жильцов на кухне газ синим цветком, увы, не горел, кафе оживилось. Аншлаг можно было наблюдать у лотка с пирогами. Оно и понятно: пироги легко подогреть дома в микроволновке или можно холодными съесть. Комплексный обед заказывали немногие. А я решила пообедать и взять домой пирогов на вечер. Стояло лето, погода солнечная. Я брела не спеша, про себя рассуждая о коммунальных благах.

Котят мы с дочерью любим. Нет, обожаем. Дома живёт кошка, с огромным трудом «выбитая» у моего мужа, не любящего живность подобного рода. На кошку он еле-еле дал согласие четыре года назад, когда дочь пошла в первый класс и близился день её рождения. Фразу «больше никаких котов» он повторяет с завидной регулярностью, намекая, что о втором коте даже и мечтать не стоит.

Через три дня Муся перестала есть и вставать. Мы нашли ветеринара, та нас отругала, сказала, что на улице продают больных животных, но котёнка можно спасти. Несколько дней мы с мужем по очереди – поскольку работали – не отходили от Муси. Меняли горячую воду в грелке, укрывали пуховым платком, чтобы не падала температура тела. Каждый день ставили уколы. Раньше никто из нас не умел это делать, пришлось научиться. Причём, как только доходило до уколов, умиравшая Муся вдруг оказывала яростное сопротивление.

Недалеко от них на снегу лежала серая кроличья шапка. Кто родом из Советского Союза, тот знает эти шапки. После года носки они становятся всклокоченными, взъерошенными, повышенной лохматости: одно ухо залихватски торчит туда, другое сюда, лихо и задиристо, как у пьяного мужичонки. И всегда эти шапки будто крепко побиты молью. Наверное, бомжик в неё насобирал копеечек и побежал в ближайшую забегаловку переводить их в популярный питьевой эквивалент.

Следуя этому правилу, я решила провести воскресенье за чтением новой книги любимой Татьяны Устиновой. Диван мой стоит у окна, я удобно расположилась на нём, время от времени поглядывая за окно. Там, радостно крича, носились стаи ласточек – ну хоть кому-то мошкара в радость! Мой кот тоже уселся на подоконник, угрюмо наблюдая за всем этим безобразием. На его усатой мордахе читалось: «Ну почему коты не летают?»

Был период, когда у нас завелась породистая кошка с родословной. Мы ходили с ней на выставки, получали медали и подарки. Но, скажу я вам, это стресс для кошек, да и для хозяев очень утомительно. Когда Джессика Томазина Шейла умерла, я три дня плакала. Она была членом нашей семьи, с Джессикой выросли две мои внучки. Больше кошек я заводить не хотела. Но прошло три года, семья старшей дочери переехала, и мы с мужем и младшей дочерью остались одни.

Стоим. Кабан слегка поворачивает голову, смотрит то на меня, то на собаку. В моей голове набат: если пёс дёрнется – нам хана. Потому что это не кабан, это кабаниха, а в лесу отчётливо слышится повизгивание поросят. Я одним глазом пытаюсь смотреть на зверя, а вторым судорожно ищу пути спасения. Через дорогу стоит высокий фундамент, на который смогу запрыгнуть, это хорошо. До фундамента метров двадцать зарослей ежевики – это плохо.

Возле посёлка протекала небольшая река, и, пока стояло лето, Тишка часто уходил на берег, спать где-нибудь под кустами. Когда было жарко, купался, мочил пузо на мелководье. Пару месяцев назад пацаны бросили его в воду, собираясь научить плавать, и он камнем пошёл ко дну. Успели, вытащили. Но воду он с тех пор не любил. По другому берегу ежедневно проходило коровье стадо.