А дальше он просто, что называется, сдрейфил и пустился наутёк, хлопая длинными крыльями и громко гогоча. За ним следом ретировалась и вся его компания. А наш Петруша с чувством исполненного долга, победоносно вскинув крылья, вместе с даже не успевшей испугаться дочкой, схватившей мяч, вернулись во двор. За этот поступок старый смельчак, которого уже хотели заменить молодым петушком, был оставлен в курятнике ещё на несколько лет.

Остановилась у ларька – горячим лавашем обзавестись. Передо мной дядька слегка потрёпанный стоит, и тоже с собакой. Поводок у «дворянина» из бельевой верёвки сделан, но сам пёс упитанный, справный. Дядька принял у торговца шаурму и уже вожделенно глаза прикрыл, чтобы с наслаждением куснуть, но тут на собаку глянул. А она сидит смирно, смотрит преданно и хвостом помахивает. Не подвёл хозяин, отломил приличный кусок и другу протянул…

Но в один из летних дней Вега маму не встретила и позднее тоже не пришла. Мама удивилась, однако не запаниковала, уехала домой. Не было собаки и на следующий день, и после. Мама спрашивала в селе, что случилось и куда она пропала, но не получала ответа, никто не знал, куда запропастилась большая красивая преданная собака. Шли дни, ничего не менялось, люди больше её не видели, не слышали знакомого гулкого лая. Мама сильно переживала, сердце ныло, чувствуя неладное.

Но вернёмся к желанию жены. Решили остановиться на кошке. Раньше, не могу умолчать, у нас в доме уже были четвероногие. Тут тебе и собаки, и коты – породистые, привлекательные, но замечательно дравшие всё, что попадалось. В первую очередь мебель. И даже симпатичный кролик, приобретённый по настоянию дочери, жил одно время у нас на балконе, специально обустроенном мною.

Всюду за мной по городу бегала: иду я, допустим, по улице, а Ларик, как щенок, рядом скачет. Колесом этаким по асфальту кувыркается, а потом – раз! – под куртку ко мне, за пазуху. А в кинотеатре как? Сижу, смотрю фильм, а Ларик выберется наружу, по груди пробежит и – на голову мне. Встанет столбиком, тоже кино смотрит. Люди на задних рядах смеются. И никогда Ларик не убегала от меня.

Варианты с птичками и бабочками отпали сразу, потому что последних он ел, а первых съесть хотел, но высокий подоконник был сильнее его охотничьего инстинкта. Но вот родилось в его молчаливой глотке первое тоскливое «мяу» вслед за урчанием в пустом животике, и тогда понял Кузьма всю прелесть своего кошачьего предназначения. Теперь можно непрерывно клянчить еду, когти о стены точить, охотиться на мух и таскать их хозяевам в постель...

Существо продолжало пищать. Жена с надеждой смотрела на меня. Я положил под ноги несколько кирпичей, забрался повыше, схватился руками за край забора и подтянулся наверх. Прыгать пришлось наугад в темноту, я лишь надеялся, что на земле не лежат бутылочные осколки или колючая проволока. Приземлился в траву. Крики раздавались совсем близко. Осторожно шагая между кустов, пошёл к дому.

...А с мужчиной сложнее и опаснее. Шкура у меня толще, внушаемость ниже, вес за сто килограммов. Мне профилактические прививки приходится по нескольку раз на дню вкалывать, чтобы не вышел из-под контроля. Думаю, что я для кошки постоянный источник стресса. Слон, который может в любой момент взбеситься и растоптать погонщика. И вот Лялька ходит за мной и профилактически кусает.

Воду она пила исключительно из оцинкованной ванны, которая стояла в огороде рядом с колодцем. А ещё к этой ванне на водопой частенько прилетали воробьи, сороки и другие дикие пернатые. Кошка их время от времени гоняла. В тот день, сидя на скамейке, я наблюдал такую картину. Было очень жарко, и ванну с водой облепили воробьи, утоляя жажду. Кошка, лежавшая смирно у моих ног, вдруг, прильнув к земле, стала подкрадываться – оно и понятно, взыграл инстинкт охотницы.

Вышло так. Сперва августовским утром тот огненно-рыжий зверь попал к нашим дедушке и бабушке. Буквально свалился с неба. Дедушка и бабушка жили в посёлке в 70 километрах от областного центра. В тот день возились с утра пораньше в огороде. Вдруг над их головой завис знакомый вертолёт, который частенько делал облёт близлежащих полей и лесов, выявляя очаги пожаров. И из его чрева вылетело нечто непонятное в трёх экземплярах.

Я вошёл в кухню и опустил щенка на пол. Принялся его пристально рассматривать, словно брал на главную роль в фильме типа «Ко мне, Мухтар!». Тот сильно дрожал, хотя температура в комнате была нормальной. Мне показалось, это от стыда. Ибо внешность его не вписывалась в каноны собачьей красоты: ноги короткие, тощие, глаза настолько малы, что еле заметны, необыкновенно большая голова приплюснута, словно побывала в тисках, окраска серая.

Козлики. Вот кого язык не поворачивается назвать козлами. Век их недолог: два-три года, и козлика надо менять. Я их всех помню. Филя – белоснежный комолый красавец зааненского типа. 70 сантиметров в холке. Добродушный любитель почесушек. Мой, тогда десятилетний, сын катался на нём верхом. Но козлик – не лошадка, управлять им сложно. И получалось так: едем-едем по тропинке, а потом – раз, и здравствуйте, кусты. Продали Филю в соседнюю республику.