Мусику дождь принёс новые впечатления: когда тучи ушли, из своих норок выползли дождевые черви. Мусик подходит к ним, садится рядом, разглядывает, осторожно трогает лапой. Ни один червяк не пострадал. Зефирчик от забот о своём пушистом младенце похудела и запаршивела. Едва она перестала кормить Мусика, я повезла её на прививку. Первую прививку Зефирчик стерпела, но через десять дней, во время второй, начала брыкаться.

Малыш – такое прозвище закрепилось за новым членом семьи – плотно обосновался у Иры на руках и стал её любимой игрушкой. Она пеленала его, кормила из соски, старательно вытирая струйки молока с розового пятачка и пушистых щёчек. Мыла ему под хвостом из детской лейки. Купались они в ванне вместе. Малыш засыпал у неё на руках под любимую колыбельную «Ходит зайка серенький». Взрослым некогда было особенно контролировать воспитание заморыша.

С едой там было раздолье: и парное молоко, и разнообразная речная рыба, которую ловил дядя Миша, и вкуснейший белый хлеб в больших буханках с наплывающей по бокам корочкой. А в городе мы питались скромно. Мама ухитрялась нас троих кормить на свою небольшую зарплату. Впрочем, почему троих? Четверых. Троих детей и одну собаку. Мясо у нас на столе появлялось редко, его и в магазине было не купить, а если чудом завозили, то за ним выстраивалась огромная очередь.

Ещё Ванилин не прощал обиду. Если согнали со стола или прикрикнули – нападал и кусал обидчика за ногу или руку. Хорошо, что не до крови. Взрослея, поменял окрас – в десять месяцев стал пегим. Чтобы задобрить кота, соседка Лена принесла свою кошку Машку. Мы ожидали, что наши питомцы подружатся. Но Ванилин дал такого стрекача… Молниеносно оказался на верхних ящиках кухни, забился в угол и шипел сверху, пока кошку не унесли. 30 декабря Роза забежала одолжить кофе.

Однажды вечером вышла я с Мимишей погулять. Кажется, начало осени было, ещё довольно тепло, сухо. Вечер не поздний, но всё уже окутано лёгким сумраком. Только отошли мы от дома – вдруг около моих ног появился пёсик, белый, кудрявый, похожий на нашу девочку, только покрупнее и потолще. Это была любовь с первого взгляда. Как они резвились, бегали, кружились, почти танцевали, прижимались нос к носику, вставали на задние лапы, а передними на мгновение касались друг друга.

Отдаёт ли себе отчёт этот ушастый мальчик, что он – отец двадцати шести детей? И среди них всего лишь один сынок – лохматый красавец Паскаль. Появился откуда-то в гладкошёрстой породе такой вот генетический оригинал. Мы его так полюбили, что сначала избаловали, а потом подарили родителям жены, чтобы оставался в семье. Родители живут в станице – у них особо не забалуешь, до сих пор существовало железное правило: кот должен спать на печи, а собака – в будке на цепи.

Мальчик отвечает очень спокойно, и это особенно страшно. Словно ему не 12, а все 112 лет. А на руках он держит большого серого кота. Тот крепко вцепился в грудь своего маленького хозяина всеми четырьмя лапами. По дороге бредёт вереница людей. Среди них дед – обычный дед, кепка, клюшка, на которую опирается при ходьбе, за спиной небольшой рюкзачок. В руке пакет, стянутый по краям тесёмочкой, а оттуда выглядывает перепуганная рыжая кошачья морда.

Влезаю в джинсы и кофту, натягиваю носки, вылетаю в прихожую. И вижу, как моя собака делает свои дела на пелёнку, сладко зевает и возвращается спать на диван. Стою, как дура, с ботинком в одной руке, помятой рожей и всклокоченными волосами. Мика в это время блаженствует, засыпая. Режим надо соблюдать. Раз встали и собрались, то идём гулять. И неважно, что не успели донести свои сокровища до улицы, идём, и всё тут. Это я так рассуждаю. Мика явно думает иначе, громко храпя на диване. И тут начинается побудка.

Как потом выяснилось, бабушка купила птицу у местных алкоголиков за копейки. Видимо, предыдущие хозяева относились к попугаю очень плохо. Тот выглядел неважно и кидался на всех, как цепная собака. Пока семья привыкала к новосёлу, Анжела не раз «добрым» словом поминала свекровь. Попугай не вписывался в круг интересов дочери-подростка. Пришлось и без того загруженной матери взять над Димоном шефство. Тот оказался неряхой, болтуном, любителем погрызть огурцы и покачаться на качельках. Но, несмотря на все недостатки, претензий у Анжелы к нему гораздо меньше, чем к собственному мужу, который, между прочим, работает и посуду за собой моет.

Я никогда не был любителем фотографироваться, и уж тем более с нечастными животными, которых специально держат, чтобы развлекать туристов. Зарабатывать на диких зверях, находящихся в неволе, я всегда считал безнравственным. Помню, в третьем классе нам вручили членские билеты и крупные значки с надписью «Всероссийское общество охраны природы». Я этим очень гордился и с той поры постоянно кого-нибудь лечил, подбирал, выкармливал.

В общем, полицейскую власть в посёлке не очень уважали, и дело было, скорее всего, в самих участковых, уж очень несерьёзно, слабосильно они выглядели, и в случае опасности помощи от них ждать не приходилось. Служебное помещение, или участковый опорный пункт полиции, находился в Доме культуры, только заходить сюда надо было не с главного входа с колоннами, а сбоку, в небольшую комнатку, где за фанерной дверцей располагалась ещё и артистическая гримёрка.

Так у неё появилась первая кошка. Прожила она лет пятнадцать и умерла от старости. После этого тётя торжественно поклялась никогда больше животных не заводить. Но однажды осенью, возвращаясь из магазина, обнаружила у подъезда маленькую трёхцветную кошечку, худую, мокрую и дрожащую от холода. Ну как тут пройдёшь мимо? Кошечку принесли домой, отогрели, накормили и назвали Масяней. На улицу тётя Тамара её не выпускала, да та и сама не рвалась.