В своё оправдание хочу сказать, что Лёля тоже ни черта не понимала в высшей математике, но какие-то буквы на обложке разбирала и преуспела в этом настолько, что уже к двенадцати годам была знакома со всеми основными произведениями русской и зарубежной классики. «У меня слабость к печатному слову», – без жеманства говорила Лёля. Особую слабость Лёля питала к Тургеневу, а себя она называла «тургеневской девушкой».