Играть с куклой следовало очень осторожно. Один раз я попала на это священнодействие. Фарфоровую красавицу мама сама достала из шкафа, отправила нас с подругой мыть руки, после чего подружке разрешили взять игрушку. Мне же позволили только пальчиком её потрогать. Куклу усадили на диван, и она «пила чай». Сервиз для такого случая тоже был особенный – крошечные фарфоровые чашечки и чайничек.

Марина – режиссёр. Мы познакомились в 1991 году, когда она пришла звукооператором ко мне в смену. Так что жена является частью нашей системы. Когда началась чеченская война, мы с оператором Антоном Касимовичем, молодым парнем, который только начинал работать, оказались первой съёмочной группой, которая пересекла границу Чечни вместе с нашими войсками. Жена у меня находилась в положении, на седьмом месяце.

В нашем организме заложен биологический атавизм. Во время опасности (а стресс воспринимается телом как опасность) любое животное непроизвольно поджимает шею. Потому что напавший хищник стремится вцепиться в горло, это простейший способ убить, перекусив артерии. Сильный стресс – это резкий спазм шейной мускулатуры. Замечу, с точки зрения анатомии, шея – самый сложный отдел, в нем много нервных центров, самый сложный мышечный корсет.

Когда пришёл в себя, помню удивление врача, который склонился надо мной, проводя реанимационные действия. «Ой, – говорит, – а почему щёки у тебя такие красные? Словно кто-то хлестал по ним». Я лежу, ничего не понимаю. Долго приходил в себя, не осознавал, где нахожусь. Почему вокруг меня такая суета, почему все носятся. Лишь потом осознал, что брат вытащил меня с того света.

Ожидание затянулось. Перед глазами скучный степной ландшафт с вытоптанным покровом. Чайки кричат. Мы с Михалычем, бывшим руководителем всесоюзной стройки, от пенсионерской скуки работавшим у меня водителем, разделили бутерброд и завели неспешную беседу. О том, например, как его, 15-летнего пацана, фашисты казнили за сотрудничество с нашей армией. Пули пожалели – просто поставили у стены хаты и наехали грузовиком, переломав все кости.

Скажу честно: это нелёгкий хлеб, иной раз по 12 часов приходилось вкалывать. Но довольно скоро мои контакты стали передавать по сарафанному радио, и теперь уже я сама устанавливала расценки и могла себе позволить выбирать заказчиков. Но если случался денежный кризис, соглашалась и на невыгодные предложения, а параллельно искала лучшие условия. У всех коллег, которые сейчас успешно трудятся, путь был точно таким же – от мелких заказов к крупным, от дешёвых – к более высокооплачиваемым.

Неожиданно подруга рассказала, что её сибирская кошка родила котят. Я донесла эту новость до семьи и предложила взять котёнка – может, дочке не будет страшно в его обществе? Выбрали рыжего котика. Имя решили придумать по обстоятельствам, когда увидим нового члена семьи. И вот настал торжественный день: котёнок, научившись самостоятельно есть и ходить в лоток – всего-то в три недели! – переехал к нам.

Домочадцы новоявленной дворянки – муж Дмитрий Николаевич, талантливый, но молчаливый инженер, и дочь Светлана – к изменениям в поведении родного человека отнеслись с юмором. Более того, они даже иногда шутливо подыгрывали: «Ну, мы давно догадывались, что ты у нас непростая». Вера Петровна, что называется, вошла в роль. Теперь ей казалось, что она в этой жизни может претендовать на нечто большее, чем руководство небольшим коллективом.

В марте дочь поехала на автомойку. Машину помыли. А уже когда приехали домой, она заметила, что внутри фары какое-то помутнение, словно подтёк. Машина не старая. Ладно, думала, высохнет. Просто фара стала не герметичная, надо поменять. Но подтёк до сих пор не высох, вот что странно. Как вообще туда попала вода и почему она до сих пор там – непонятно. А на прошлой неделе у дочери с подружкой потёк титан.

Через пару дней после торжества я решила, что нужно бы заехать к новой приятельнице и предложить какую-нибудь помощь. Ира обрадовалась, дала адрес, сказала, что помогать не нужно, но повидаться будет счастлива. Я накупила ягод, фруктов, мороженого и поехала. Легко отыскала дом, вошла в подъезд, вызвала лифт. А когда его двери распахнулись, чуть не упала в обморок – там стоял мой муж.

Жена, человек-преподаватель, мигом прочла поучительную лекцию: мол, не время искать виноватых. Тем более, ясен пень, виноват всегда мужик, но сейчас следует решать извечный вопрос – что делать? У нас во дворе не мусорные контейнеры, а огромная пластиковая бочка с зелёной крышкой, вкопанная в землю метра на четыре. Был ли внутри мусор или нет, я особо не смотрел – выбросил пакет и забыл.

Слово «война» стены собора Парижской Богоматери слышали многократно. В ещё недостроенный храм толпами шли крестоносцы – за благословлением на войну за Гроб Господень. В ХVI веке Европу вновь охватила братоубийственная война, связанная с появлением Реформации. Теперь уже протестанты-гугеноты норовили рубить головы католикам. Католические храмы они считали пережитком прошлого, иконы и статуи – идолопоклонничеством, а потому крушили их нещадно.

Прихожу обратно в палату, вся в соплях и слезах. Женщина с соседней койки думала сначала, что у меня помер кто-нибудь. А когда узнала, почему я рыдаю, ухохатывалась до самой выписки. Кстати, на всём этаже мы с этой соседкой оказались единственными, кто во время родов не «порвался» и кого не разрезали. К нам даже студентов приводили, чтобы посмотрели на такое чудо чудное, да одновременно в двух экземплярах.

Зато после смерти отца народов наша строительная отрасль пережила настоящую революцию, которая очень быстро превратилась в стремительный рывок в части народного благосостояния. Архитектурная общественность, впрочем, пролила по поводу хрущёвок много слёз, недобрым словом поминая послевоенного архитектора Лазаря Чериковера. В Институте жилища при Академии архитектуры СССР он работал в секторе проектирования малогабаритных квартир.