Свекровь была воцерковленным человеком, сохранившим православие в браке. Впрочем, старенький ксёндз в далёких пятидесятых, оценив искренность невесты, сам посоветовал ей не менять веру, жить в браке с католиком, но оставаться верной своему выбору. Свекровь никогда не снимала нательный крест. По силам помогала батюшке в местной церквушечке, стояла на службах при свечах, даже входила в приходский совет.

Прошло ещё три дня, а на четвёртый меня разбудил сильный стук в окно. Я открыла глаза, посмотрела на циферблат будильника. Два часа ночи, никто уже не должен стучать – ни соседи, ни рабочие на улице. Помню, в первые секунды ещё не совсем проснулась, прогоняла остатки дрёмы. Даже сказала кому-то: «Сейчас-сейчас». Видимо, решила открыть запоздавшему гостю. Посмотрела в окно, а там никого нет. И кто мог стучать на втором этаже?

Отец Иван умел абстрагироваться, потому вёл себя независимо от сложившихся обстоятельств. Он и выглядел независимо: длинные волосы, собранные в косичку, борода, чёрное трико. Без рясы его можно было принять скорее за престарелого байкера, чем за священнослужителя. А ряса его, раскинувшись в полный рост, лежала под кроватью, прикрытая полиэтиленом, – не комкать же её в тумбочке. И только по субботам он облачался в рясу, когда ходил в магазин...

Второй случай. Одна бабуля предложила мне квартиру в обмен на заботу, я согласилась, помогала деньгами, покупала ей продукты, вещи. Но завещание так и не получила – сама не поняла почему. Общение и помощь прекратила через полтора года. Как я потом узнала, бабуля отписала квартиру какому-то аферисту, тот потребовал заключить договор ренты. После заключения договора бабка 12 лет жила в страшной нищете, ей вообще не помогали. А идти в суд…

Эта история меня поразила. Главный вывод обозначила автор письма: «Он знал правила дорожного движения, но не хотел их выполнять, как и любые другие правила жизни». Вот и в моей школе был такой мальчик – Максим. Мать воспитывала его одна, работала товароведом на базе, снабжавшей регион дефицитом. Разумеется, Максим не знал никаких проблем. Он был прекрасно обут и одет, сыт и здоров. Вот с поведением – беда.

Я ведь с юности мечтал о Латинской Америке. И это было «возвращение» в ту часть света, для которой ты изначально предназначен. Там я находил общий язык с любой бездомной собакой, мне было комфортно – может, за исключением пары эпизодов. Например, после того как Пабло Эскобар (наркобарон, колумбийский политический деятель. – Ред.) оказался за решёткой, я поехал в Колумбию, чтобы написать репортаж о наркокартелях.

Переднее колесо вдребезги. Жена сильно ушиблась, её увезли в госпиталь на «скорой». Я поехал с ней, оставив разбитый мотороллер на обочине. А когда вернулся, оказалось, что он пропал – вместе с другими разбитыми байками его забрали полицейские и увезли на штрафстоянку в ближайший город Фантьет. Месяц я уговаривал полицейских вернуть мне мотороллер, те не отказывались, но и не отдавали.

Мама посопротивлялась, потом сдалась и позвонила старшей дочери на работу – сообщить о находке. Та мгновенно включилась в операцию по спасению, тут же нашла в сети объявления о продаже клеток, сразу после работы понеслась в зоомагазин за кормом и там же купила недорогую клеточку. Были сомнения – не забрал ли кто-нибудь уже птичку, но, спустившись на первый этаж, спасатели обнаружили всё ту же коробку с попугаихой.

Мы пытались ориентироваться по мху, но, увы, безрезультатно. Хотя договорились между собой – когда наше приключение закончится, обязательно скажем спасибо учителю географии. Сейчас понимаю: самое главное – мы не стали выяснять отношения и высчитывать степень вины каждого. Просто кружили по лесу и под вечер понедельника каким-то чудом смогли выйти на опушку и вернуться домой. Разумеется, там нас ждали вопли и истерика родителей. Как выяснилось, Лёшина мама всё это время пила успокоительные лекарства и постоянно молилась.

Но это бы ладно, можно пережить. А написать хочу вот о чём. В нашей области в сельской местности работы практически нет, кроме птицефабрик и мясного производства. Сотрудников возят на предприятия на автобусах, рабочий день с проездом длится примерно 14 часов. Работа очень тяжёлая. Кстати, правительство постаралось, заранее подготовилось к пенсионной реформе. Года за три до неё на названных мною производствах – впрочем, как и по всей в стране, – у многих категорий рабочих отменили льготы за вредность и тяжёлый труд.

Когда наступала ранняя весна, мы любили дружной компанией собираться вечерами на лугу у костра, печь картошку и по очереди рассказывать страшные истории. В прогретом воздухе стоял душистый запах оживавших садов, терпко пахло чернозёмом и прошлогодней травой. Огненные блики метались по сторонам, освещая наши раскрасневшиеся лица. Дальше темень сгущалась, и казалось, что там притаился «мертвец из гроба», «чёрная рука» или какой-нибудь другой ужасный упырь.

4 ноября 1978 года к празднику, Дню Октябрьской революции, нам выдали зарплату, премию и продукты. Я спешила домой в приподнятом настроении. Путь проходил через школу, где училась Света, там большой двор, напротив детский садик и мой дом. Свете тогда исполнилось 12 лет. Она должна была забрать из садика трёхлетнего братишку и с другими учениками играть во дворе школы, дожидаясь меня. Я представляла, как, увидев меня, Света с братиком радостно побегут навстречу.

Она прошла через комнату и встала спиной ко мне, молча прислонившись лбом к оконному стеклу. А я начал одеваться. Это было неловко – в двух шагах от элегантной дамы, в одноместном номере, в чужом городе. Надо было что-нибудь говорить, но я боялся, что любое слово может послужить искрой в этой наэлектризованной атмосфере. Меня удерживало не то, что она была замужем, а то, что мы буквально несколько часов назад сидели с её мужем за одним столом, а завтра я должен был с ним встречаться.

Его дочка, тоже студентка, старше меня года на три. И сосед протянул мне пакет – большой, набитый под завязку. Я растерялась, согласилась. Дядька пообещал, что дочка встретит меня на вокзале, мне пакет даже в руки брать не придётся – он сам поставит его в багажное отделение автобуса, а Настя заберёт. Потом-то я поняла, почему сосед меня попросил: водитель-частник в те времена за такую передачку взял бы 200 рублей.

Музыкальная школа имени Гнесиных, в которую отдали мальчишку, стала уже более серьёзным шагом к музыкальному олимпу. А уж то, что им лично заинтересовалась одна из основательниц школы Елена Фабиановна Гнесина, говорило действительно о многом. Из-под крыла этой женщины вышло множество талантов, в том числе композитор Хачатурян и дирижёр Светланов.

В общем, начали переписываться. Когда он узнал, что еду покупать резину, предложил забросить шины ему, а он их уже вместе с дисками отвезёт в шиномонтаж, там соберут и сбалансируют. Не знаю, как решилась на подобную авантюру, но вот взяла и отвезла новые шины совершенно незнакомому парню. Он сделал что обещал, ещё и диски покрасил в выбранный мною цвет, бесплатно.