Подруга вытаращила глаза. Какой ещё ремонт? Какие рабочие? А её почему никто не спрашивает? Это вообще ни в какие ворота не лезет! Однако дядя оказался довольно странным субъектом. Открытым текстом вроде не сказал «пошла вон», но явно дал понять, что пора бы квартирантам готовиться к освобождению жилплощади. Что ещё было странно – на прямые вопросы подруги насчёт будущего квартиры новый владелец отвечать не стал.

Молодую женщину с кожей цвета кофе с молоком, судя по всему, тяготила назойливость дурно воспитанного мужчины, каждая реплика которого сопровождалась идиотским смехом. Подумать только, приехала на турецкий берег отдохнуть от своих, и на тебе – они и тут окопались! Такое впечатление, что эти курортные свистуны тянулись за ней по всему побережью.

Директор боготворит завхоза, называет талисманом нашей организации, соответственно, тот нагло пользуется благосклонностью начальства. Завхоз пьёт. Не то чтобы по праздникам или в выходные, нет – он пьёт постоянно. За время работы в организации я видела его трезвым всего несколько раз. Всё остальное время человек пребывает в состоянии либо лёгкого подпития, либо нахрюкается так, что язык заплетается.

Исследователи обнаружили, что чем симпатичнее девушка, тем удачнее она вышла замуж. Более красивые оказались рядом с более богатыми и влиятельными. Психологически это объясняется просто. Более красивым детям достаётся больше любви. Их обожают не только близкие родственники. Каждый прохожий им улыбается, норовит сказать что-нибудь хорошее. Они растут менее тревожными, более уверенными в себе.

Так что же должна была знать будущая мать «совершенного человека»? Екатерина Великая была личностью масштабной, поэтому всегда ставила цели высокие, но не всегда выполнимые. Её «смолянки» должны были обладать обширными знаниями в области истории, географии, архитектуры, физики, математики, астрономии, музыки, литературы, знать этикет, уметь рукодельничать и готовить, танцевать и быть первоклассными экономистами, чтобы рачительно вести хозяйство.

Я растерялась и даже не переспросила, о чём речь. Подумала, что владельцы дома имели в виду моего мужа. Наверное, он и приглядит – кому же ещё? Но потом поняла – они говорили не о супруге. Когда отключали свет, я брала фонарь, садилась за круглый стол и читала. Но однажды читать стало нечего, и я решила поиграть со скорлупой от съеденных фисташек: в то лето нам откуда-то по оказии привезли целый мешок этих орешков.

Сама я тоже теперь стараюсь обследоваться и лечиться бесплатно. Ну а уж результат – как повезёт. Три года назад заболели у меня кисти рук, всё ныли и ныли, чёрт бы их побрал. Да ещё безымянный палец на левой руке стал сильно хрустеть и плохо сгибаться. Взяла в нашей поликлинике направление по квоте. Подождала три недели и поехала к ревматологу.

С некоторых пор, если просишь Полину помочь по дому, сразу начинаются психоз и скандал. В ответ на простые просьбы вымыть посуду, навести порядок в своей комнате ответ всегда один: «Достали вы меня!» Конечно, достали. Отвлекли от лежания на диване. Твари бессердечные, что уж там. При этом Полина сама часто не понимает, чего хочет. Вроде бы пытается общаться и даже участвовать в домашней жизни, но всего боится.

После этого многочисленные угрозы от баскских экстремистов стали поступать и в адрес других членов состоятельного семейства. Не желая рисковать жизнями детей, Исабель Прейслер улетела с ними к бывшему мужу в Майами. На аэродроме прибывший из Испании авиалайнер с беглецами встретила колонна американских полицейских машин с сиренами и мигалками, детей под охраной препроводили в вертолёт, на котором и доставили во владения отца.

Едет человек из Москвы и до населённого пункта с говорящим названием Погорелое Городище ничего и не заметит. А потом начнётся, вдоль дороги… «Здесь прорвали оборону врага 20-я и 31-я армии». «Здесь санинструктор Гайкина вынесла с поля боя 85 бойцов». «Здесь 14 дней дралась 139-я дивизия»… И хочешь не хочешь, а почувствуешь, что Ржев – вот он. Здесь он начинается, задолго до городской черты.

На девятый день после похорон снится мне дед. Весь какой-то чёрный, грязный, помятый, говорит: «Внучка, скажи бабке: лежать твёрдо, дышать трудно, земля давит – очень тяжёлая». И исчез. Я бегом к бабушке, всё рассказала, и мы с ней в церковь поехали. Подошли к батюшке, он нам посоветовал ехать на могилу, взять с гробницы земли, привезти ему. Так и сделали. Батюшка эту землю намочил святой водой, читал над ней молитвы, осенил крестным знамением.

И вот передо мной осиянное изнутри электрическим светом заветное окно женской бани, замазанное толстым слоем белой масляной краски. Ребром монетки протираю глазок в манящий запретный мир. В клубах пара вижу мраморные скамейки, цинковые тазики, душевые кабинки и… Боже! Прошло полвека, но годы, события, эмоции до сих пор не заслонили собой это чудо. Белокожая, с огненными волосами, сказочно выпуклая…

Ровно так же он шуршал и шаркал двадцать лет назад, когда притащился в вуз со своими билетами. Пары закончились, а мы почему-то всё не расходились – бегали по аудитории, писали стишки на доске, танцевали на столах. В общем, сходили с ума. Нам ещё не было двадцати. Чего только не вытворяли! Носились по парку с табличкой «Хочу замуж!» на шее, притворялись немыми, падали в «обмороки» на руки незнакомцам.