Миниатюры Вероники Маврикиевны и Авдотьи Никитичны, которые часто придумывали сами артисты Вадим Тонков и Борис Владимиров, иногда вырезали из телевизионного эфира. Например, когда в середине 1970-х произошло повышение цен на коньяк (вместо 6 рублей он стал стоить 8 рублей 12 копеек), артисты решили сделать об этом интермедию.

Нет и нет! Это в рекламе по телевизору всё живо и замечательно. В нашей же далеко не заурядной заводской поликлинике на первом этапе диспансеризации сдаются только анализы, делается ЭКГ, проводится онкоосмотр – и всё, ребята! За направлениями на всё вышеперечисленное надо идти к терапевту. И я отправилась. Но попасть на приём не смогла, потому что терапевт заболела, заменить некому.

Мы с собакой продолжаем путь, девочка катается рядом, веселится. Идём в такой компании уже минут пятнадцать, прошли две автобусные остановки. И тут пёсику приспичило, простите, по-большому. Я достала пакет и стала оглядываться в поисках мусорного ящика. Но вдруг осознала, что, кроме нас, на аллее никого нет. Я, ребёнок и собака. И всё. У меня сердце буквально в пятки ухнуло. Первая мысль: девочка сейчас поймёт, что потерялась, заплачет, что мне тогда делать?

На фронте Пётр оказался не просто на передовой, а впереди передовой, – в полковой разведке. Попал он туда, видимо, не случайно, поскольку до войны работал в органах НКВД. Несмотря и на биографию семьи, связанную с историей выселения. Но ведь великий вождь объяснил всем, что сын за отца не отвечает… Сложному ремеслу разведчика приходилось учиться прямо там, на фронте, «между и в перерывах», как говорил его боевой наставник и командир.

Я люблю какой-то фанатичной любовью центральную часть России, её избушки в деревянном кружеве, говор – почти в каждой области он свой. Люблю её воздух, спокойные речки, где плавают уточки, а рыбаки сидят с удочками у тихих заводей. Жаль, у меня нет таланта художника, так хотелось всю эту красоту запечатлеть! В Муром мы приехали поздно, нас встретили, разместили в паломнической гостинице.

Теперь стало видно, чем нагружена тележка. В ней лежали какие-то тряпки, железки, коробки, пакеты – всё, что обычно собирают на помойках бездомные. Всё, что потом пригодится в хозяйстве или можно сдать в приёмный пункт. Было совершенно непонятно, кто этот старик на самом деле. На бездомного он не походил, одет, хотя и очень бедно, но чисто – в резиновые полу-сапоги и потёртый матерчатый плащ, делавший его ещё выше.

...И вот теперь знакомая через маму высказывает мне претензии, что я не отвечаю на все эти ролики и картинки. Когда вижу сообщение от этой П., меня аж передёргивает – я прекрасно знаю, что прибыло в ленту. Ни разу не ошиблась. Иногда пишу короткое «спасибо», но чаще игнорирую. Мама в аналогичных случаях хотя бы не обижается, просто шлёт, что хочет. Знает, что я это не люблю, и не дуется на отсутствие реакции.

...И был у нас отличник, победитель олимпиад, гордость класса, радость родителей, с громкой фамилией Князь. Серьёзно занимался боксом. Он и вёл себя как князь, которому всё позволено. Ему и проступки прощали, и разрешали не ездить в колхоз. И, конечно, наш Князь никогда не дежурил. И вот однажды случилось моё четвёртое дежурство за месяц – а в классе 32 человека.

Жизнь иногда удивительно складывается. Я и сам порой не знаю, как себя называть. (Смеётся.) Здесь нет определённости. У меня был свой музыкальный коллектив, ребята из группы «Джанкой Бразерс», и мы выступали в своё удовольствие. Однако в этом не присутствовал никакой расчёт, а для меня и вовсе – сплошные расходы. Мы этим занимались для радости. Так что представляться профессиональным музыкантом могу лишь с оговоркой.

В общем, когда нужно не тебе, а кому-нибудь другому, найдёшь тысячу причин, чтобы не делать этого. Так и я ссылалась то на одно, то другое – на учёбу, затем на практику. Так и не пошла в церковь, но активно интересовалась у однокурсниц, как там всё устроено и что происходит. И вот однажды в ночь на Чистый четверг легли мы с бабушкой спать, и мне приснился необычный сон. Такого я ещё не видела.

Вот так вот. На ровном месте… Я обречённо плёлся за таможенным инспектором, понимая, что после «офицера режима» могу запросто отправиться в камеру предварительного задержания. «Гэбэшник» оказался пожилым подполковником с интеллигентным лицом. Неожиданно он предложил расслабиться и выпить чаю, а сам углубился в изучение моего блокнота.

Я передаю ей пятисотенную купюру и три сотенные. А вот пяти рублей у меня, к сожалению, не оказалось: до этого мы покупали у одной старушки укроп и петрушку, я выгреб всю мелочь. Но и там не хватило три рубля. Понятливая старушка добродушно ответила, чтобы мы не переживали, ведь от своего товара убытку не будет. Но уходя я всё равно пообещал в следующий раз вернуть деньги, и даже с процентами. Мы посмеялись и на том разошлись.

Всю дорогу котёнок отчаянно орал, рвал куртку и пытался дать дёру, но держала я его крепко. При виде нас супруг охнул: это кто? И что мы будем с ним делать? Кормить, растить и любить – ответствовала я. Легко сказать. Чем кормить такую кроху? Налили в блюдце молока, покрошили хлеба, опустили котика на пол. Тот на разъезжающихся лапках доковылял до блюдечка, немного поел – и исчез, как только мы отвлеклись.

И однажды произошёл небольшой казус. Полицейские никогда не останавливали меня на улице для проверки документов. Ни в одном городе, куда бы я ни ездила. Возможно, вид у меня настолько законопослушный, что у правоохранителей даже мысли не возникает попросить паспорт. В своё время мне для работы потребовалась справка из наркодиспансера, так меня даже не заставляли сдавать анализы – ну, те, которые собирают в баночку.