Однако американская тётка оказалась доброй. Детка уже окончила российский университет, и тётя снова пригласила её к себе – предлагала приехать доучиться в Америке несколько лет, опять же за её счёт, и если всё понравится, остаться там поработать на хорошем месте. Если же не понравится – всегда можно вернуться домой. Но дочь встала на дыбы. «Засуньте свою Америку себе в задницу! – заявила матери, которая умоляла её хотя бы подумать. – Я хочу жить в России!»

Докторов очень уважаю. Знаю женщину-медика, уже преклонного возраста, которая в советское время долго работала начальником отдела по борьбе с сифилисом, сотрудничала с милицией и многое сделала для выявления связей носителей этого грозного заболевания. Спасая людей, работала за зарплату, никогда ни с кого не брала денег. Теперь она на пенсии, но каждый год 9 Мая бывшие коллеги приходят к ней домой с подарками.

Всем известно, что церковный раскол и религиозные войны не приводят ни к чему хорошему. Дальнейшие события покажут, какие ужасающие последствия могли произойти и в этом случае. В 1603 году на английский престол взошёл король Яков I – это случилось сразу после смерти королевы-девственницы Елизаветы I. Своих детей она не оставила, вот почему трон достался сыну шотландской королевы Марии Стюарт, которую сама же Елизавета и казнила.

Выйдя на свободу, Роза Богарне стала любовницей Поля Барраса, главы тогдашнего французского правительства – Директории. Будучи первым человеком в государстве, он заботился только о двух вещах: о деньгах и об удовольствиях, которые можно за эти деньги приобрести. Нужно сказать, что эти настроения разделяла с ним большая часть высшего общества. Люди, прошедшие через революционный террор, потерявшие близких и сами побывавшие на волосок от смерти...

Я пожаловалась свекрови на чертовщину, происходившую в её доме, а она лишь усмехнулась и ничего мне не сказала. Утром очень болели места, которые щекотали эти ручки. Однажды, когда я уже устроилась секретарём в одну организацию, рассказала обо всех этих страстях коллеге. А та мне и говорит: «Это тебя домовой выживает». Я поначалу не придала значения этим словам – вообще в потусторонние вещи до сих пор не очень верю.

Он тоже не проявлял особой активности: один раз, максимум два, и всё. А я-то гораздо больше хочу! Да ещё после такого целибата. Но с тем парнем мы встречались часто и регулярно, поэтому мне его хватало. Потом расстались, однако моё повышенное желание почему-то не пропало. Морально я вполне готова удовлетвориться и одним разом, но вот физически надо ещё и ещё. Уже сама себя боюсь.

В далёкие семидесятые ничего этого и в помине не было. Спорт был – всякий, доступный, но не для фигуры. Заграничные шейпинги и аэробики задирали ноги, приседали и подскакивали где-то далеко, за железным занавесом, и не соблазняли честных советских комсомолок своими растлевающими 90–60–90. Поэтому в ходу были разные доморощенные рецепты стройности и похудения, передаваемые из уст в уста. Одним из них со мной поделилась одноклассница.

Пацаны в учебке подобрались нормальные. Братья-близнецы из Кемерова с малолетства вольной борьбой занимались, но в армию сами попросились. Сказали: всяко лучше, чем в какой-нибудь бригаде «торпедами» быть и на разборках пулю словить. А так – отслужат, вернутся, снова начнут тренироваться и к олимпийскому золоту готовиться. Женька из Питера полнейший ботан был, но как начнёт чесать про Кавказскую войну, заслушаешься.

Вплоть до августа 1914 года, пока не началась Первая мировая война, в семье Пельтцер говорили исключительно по-немецки. Но потом перешли на русский – так безопаснее. Иоганн Пельтцер всю жизнь называл себя Иваном Романовичем. В дореволюционные годы он был замечательным актёром антрепризных театров, обладал великолепным комедийным талантом. А в советское время стал первым заслуженным артистом республики. Однако современный зритель лучше всего знает его как отца всеми любимой актрисы Татьяны Ивановны Пельтцер.

Через соцсети Сергей и познакомился с юной чиновницей Кариной. На фотографии в интернете и в общении через соцсети она выглядела ангелом. Первый скандал разразился на свадьбе. «Горько!» – взревели гости. Молодые поцеловались.  Серёжкин рот и даже зубы приняли на себя половину пудры, густо-пунцовой французской помады и липких блёсток, по всем правилам наложенных в три слоя на уста невесты.

Кричать «помогите!» взрослому человеку, отцу семейства и начальнику отдела, как-то несолидно. Но становилось всё хуже. Семёнову казалось, что коробка лифта уже раскачивается под его ногами: минута-другая, тросы не выдержат, и будет он лежать, погребённый под обломками, расплющенный тяжёлой крышкой, как котлета в американском бутерброде. Ещё раз посветил на табло и заметил на панели одну необычную кнопку – с выдавленным на ней тревожным колокольчиком.

Да, я очень страдала, всерьёз думала, что умру от любви. Писала Андрюхе какие-то красивые, но дурацкие стихи, даже рассказ ему посвятила, который был опубликован в газете. Когда рассказ вышел, надписала его шариковой ручкой крайне сентиментально и, не помню уже как, но вручила ему. Он снова улыбался смутно и с удовольствием застенчивого самца, но уже собирался жениться на другой.

К детям пока не готова и не уверена, что вообще захочу их, так бывает. Но разве маме это интересно? Она считает, что мой мужчина, такой-сякой негодяй, использует меня шесть лет, а жениться не спешит. И детей-то я сейчас не хочу, потому что «мужика у меня нормального не было». Дети – счастье женщины, этот постулат не обсуждается. Если говорю о своём нежелании, мама заявляет, что у меня проблемы с психикой.

Постепенно крохотная группка приходской оппозиции, по привычке обсудив все последнее новости, рассосалась. Но Лидию Петровну ещё долго не отпускал запал. Она даже пропустила нужный автобус, решила пройтись пешком. И всё ещё долго перекатывала в голове одну и ту же мысль: хорошо бы написать в городскую газету про последние веяния в церкви. Да написать так, чтобы выразить главное. Сказать с чувством, чтобы всех проняло до мозговой косточки.