Более 20 процентов итальянских врачей, оказавшихся на передовой борьбы с вирусом, сами подхватили заразу. Некоторые из них уже скончались. Ещё в начале марта всех потрясло сообщение на личной страничке хирурга бергамской больницы Даниэле Маккини: «Война в разгаре, сражения идут и днём и ночью. Пациенты приходят в отделение неотложной помощи один за другим. И это совсем не похоже на грипп…

Вот сейчас муж как раз вышел из запоя, в котором пребывал месяц. Некоторые говорят: мол, мне не привыкать. Они правы. Да, я знаю, как жить с алкоголиком, ведь тут есть свои тонкости. А ещё знаю, что муж прекрасный человек и у нас крепкие взаимные чувства. Если кто-нибудь хочет бросить в меня камень – пожалуйста, запретить не могу. Понимаю, многие меня осуждают, приписывают мне некие психологические патологии.

Илья, который взял себе сценический псевдоним «Ильич», – вообще человек непредсказуемый и спонтанный. Его судьба несколько раз делала крутые повороты. Он родился 8 апреля 1985 года в забайкальском селе Усть-Борзя, потом переехал с родителями в Сосновый Бор под Петербургом, а через некоторое время – в Северную столицу. Жил как обычный пацан: футбол, девочки, музыкальная школа.

Постепенно разговор свернул на тему подрастающего поколения, и вдруг уверенная в себе адвокат с железными нервами чуть не разрыдалась. Оказалось, преподаватель немецкого языка невзлюбила её сына просто до какого-то остервенения. Почему так произошло, Светлана пыталась объяснить, но получалось как-то размыто. Например, «француженка» её сыном не нарадуется. В их гимназии два обязательных иностранных языка.

По мнению окружающих, она была богатой – из-за границы приехала, три года в Монголии зарабатывала. Она взяла на себя немалые для тех смутных времён расходы на похороны и поминки по отцу. За столом в маленькой квартирке на пятом этаже собрались соседи, одни женщины, да пара сослуживцев со спортивной базы. Как водится, молча выпили по одной, потом по… третьей. Ну а затем сослуживцы ушли...

Прошло недели две, я снова заглянула к коллегам. На удивление, в кабинете сидел только один человек. Изумилась: где все? И тут моя коллега сказала, что наш начальник несколько дней бегает разбираться с прорабом, который ведёт отделочные работы, – на тот момент они ещё продолжались в другом крыле здания. А остальные сотрудники отдела у него, так сказать, в группе поддержки. Вот и сегодня всей компанией во главе с начальником отправились разбираться.

Понимаете, комедия хороша тем, что её языком можно говорить о самых серьёзных вещах. И тогда они воспринимаются быстрее и легче. И демократичнее. Поэтому зрительный зал на комедиях всегда полон. А серьёзно говорить о серьёзном – это, согласитесь, скучно. Когда тебе таким вот образом что-нибудь втолковывают, всё сказанное пропускаешь мимо ушей. А вот смешить надо со зверски серьёзным лицом.

Её дочь Нелька старше меня на целых четыре года. Тем не менее мы с ней дружили, и она частенько водила меня к себе домой. Комната у них, как и у всех соседей, была небольшой, но в ней царил уют. Мне очень нравились их белоснежные накрахмаленные шторы и такие же салфетки, украшавшие этажерку и тумбочку – там стояло несколько фарфоровых статуэток, которые я так любила рассматривать.

Когда началась планетарно-истерическая эпопея с коронавирусом, меня вдруг ночами стали мучить смутные воспоминания. Само слово «коронавирус» порождало массу неясных ассоциаций то ли из детства, то ли из юности. Сначала всё это было терпимо, но потом стало приобретать масштабы паранойи. Как в знаменитом рассказе Антона Павловича Чехова «Лошадиная фамилия». Что же мне напоминает слово «коронавирус»?

Только нам он доверял настолько, что иногда забегал за демаркационную линию во двор – отдохнуть недолго, попить водички в жару или перекусить. Мы больше не пытались его удержать и всегда отпускали. Через два года пёс окончательно потерял хозяина. Абрек умер, заболев воспалением лёгких, когда пьяный уснул в мороз на улице. Брек остался совсем один, но он уже втянулся в уличный образ жизни. Пёс обходил свою территорию, собирая дань возле магазинов...

Мальчик ведь и сам подвергается повышенной опасности, может получить осложнения на фоне иммунитета, ослабленного болезнью. Хотя, конечно, в данном случае больше переживаю о себе. Неужели у нас всё сорвётся из-за халатности этой мамочки? И мы не сможем присутствовать на мероприятии, куда вложены силы, нервы, труд и финансы. И всё из-за короткой поездки на трамвае. Как же всё иной раз несправедливо!

Помню, шла по улице и увидела огромную очередь у магазина для детей – не меньше трёх сотен человек, товар продавали прямо рядом со входом. Заметила свою соседку, подошла к ней, спросила, что продают, та ответила – детские футболки и носочки. А её внучку только-только записали в садик, дочери некогда было стоять в очередях, но ребёнку хоть какую-нибудь одежду надо купить.

За мной он ухаживал почти год. Сначала я совсем его не воспринимала, но потом внутри что-то щёлкнуло, начали встречаться, а через пару месяцев и жить вместе. Сняли квартиру. Надо сказать, это лучшие отношения в моей жизни: я люблю и чувствую его любовь ко мне. Могу быть собой, ощущаю себя с ним в безопасности, вижу заботу и поддержку, а для меня это многое значит. У нас совпадают взгляды на жизнь, предпочтения в сексе, еде, досуге.

В селе ждала безысходность. Все разъехались, в клуб ходить стало некому, а для Светы уже и не по возрасту. От депрессии девушку излечил переезд в Москву. Она устроилась на работу в магазин, хотя по образованию была педагогом. Переехала вместе с подругой, такой же набожной. От кого-то они услышали, что на мощах святой Матроны можно вымолить всё что угодно. Отзывчива она на просьбы. Сходили, помолились согласно заведённому ритуалу, принесли Матроне цветы и оттуда взяли по цветку.