Сельдь признана древнейшей из промысловых рыб на планете. Она же – самая многочисленная, поскольку составляет около трети мировых рыбных запасов. Основные ареалы обитания и размножения промысловых сельдей – северные районы Атлантики и Тихого океана, Северный Ледовитый океан. Мелкие разновидности водятся на Балтике, в Чёрном, Каспийском и Азовском морях. Есть и селёдки, обитающие в пресных водоёмах, но в небольших количествах.

Я уже отчаялась, не знала, куда обратиться. И вдруг ко мне снова пришла – сама, без вызова – Мария Владимировна, дала направление в институт травматологии. Там два раза сделали новокаиновую блокаду, провели обследование на МРТ, написали целый лист рекомендаций, направили в больницу. В больницу я не поехала, решила – всё равно толку никакого, лечить не станут. Раньше лежала в стационаре с пневмонией и насмотрелась, как всех раздражают пожилые неходячие больные. Привезли меня домой.

Вроде бы в дневнике Александра Сергеевича была обнаружена запись следующего содержания: «О том, что Дантес предаётся содомскому греху, стало известно мне первому, и я с радостью сделал эту новость достоянием общества. Узнал я об этом от девок из борделя, в который он захаживал…» Справедливости ради отметим два момента

Малый театр. Но в январе 1952 года её уволили и оттуда за пьянку – как-то вечером она выпила с приятелем Павлом Шпрингфельдом и отказалась приезжать на вечерний спектакль. После этого случая Серова стала пить ещё сильнее. Симонов как мог пытался спасти жену, но у него это плохо получалось. Не спас Серову даже перевод в другой театр – имени Моссовета. Поздняя Серова была не чета ранней: та была молода и обаятельна, эта – бледная и с отёкшим лицом.

Его задразнили, ну он и распустил руки. Свёкры тоже недовольны. У них, кроме Серёги, ещё двое сыновей, то есть качественно, по их понятиям, сработали. Моя мама вообще внучку «мокрохвостой» назвала. Так что никто не был рад рождению Оксаны. И даже… – Татьяна нервно сглотнула, – и даже я. Очень уж хотелось всем сыном угодить. Потом-то, конечно, привыкла, полюбила. Но те первые несколько месяцев, когда я всё спрашивала вслух...

Вот, скажем, слесарь. Сразу ассоциация – алкаш. Как-то раз ко мне на вызов пришёл слесарь, мужчина под два метра ростом, в белоснежной рубашке, костюме, такой весь холёный, обалдеть. Будто не на вызов явился, а в ресторан собрался. Надел свой комбинезон, починил мне трубу, переоделся – и снова во всей красе. А какие два красивых и ухоженных мужика приезжали ко мне доставать из стиральной машины косточку от бюстгальтера? А сборщик мебели на джипе?

Несколько раз мы пересекались вечером после работы, заезжали в магазин за продуктами, вместе готовили ужин, я оставалась у него ночевать. Так продолжалось больше двух месяцев. В тот вечер договорились о таком же свидании. Мы условились заранее, но у меня с утра разболелась голова, мигрень мучила весь день, прямо до тошноты, никакие таблетки не помогали. Еле отработала, хотела уехать домой, но мой кавалер настаивал на свидании. В общем, мы встретились, зашли в магазин, а головная боль всё не проходила.

В городе Моршанске в 1964 году молодой Решенин поступил в строительный техникум. Жизнь там и сейчас рисуется Алексею Николаевичу в самых благостных тонах. В деревне, у отца с матерью, они жили очень скромно. Здесь же государство приняло его на полное и безоговорочное обеспечение. Учёба, жильё и четырёхразовое питание – всё бесплатно. Учись, Алексей, грызи гранит строительной науки на благо народного хозяйства.

Однажды заметила, что у мужа неестественно выпучен правый глаз, сказала ему об этом, но он отмахнулся – ерунда, мол, ничего не болит. Прошло время, глаз выпучился и вовсе неестественно, все знакомые стали замечать. Потащила мужа к неврологу, тот отправил на рентген. Обнаружили опухоль, огромную. Удивительно, как при таком процессе не нарушились зрение, речь и прочие функции.

Всё, что я делаю, – это обмен энергией. И в этом я убеждаюсь всё больше и больше. Не так уж важно по большому счёту, чем ты занимаешься, важно, как ты это делаешь, с каким наполнением. Так вот: я всё равно в душе инженер. Хотя, казалось бы, моя сегодняшняя профессия далека от этого, – я, как инженер, разбираю сложные вопросы на небольшие, но понятные составляющие и анализирую по частям. Например, почему я вчера выступил плохо, а сегодня хорошо?

– Катюня, вот ты какая! А это Васса, знакомьтесь.
– Какое гордое имя. Вот вырастешь – прочтёшь Горького, «Вассу Железнову», – защебетала мама.
– Можно Васька, просто и коротко.
Я предложила:
– Пошли в мою комнату?
У меня Васса решительно рванула с плеча зелёный брезентовый рюкзак, сразу видно – походница. Вытащила из него и встряхнула мятую ковбойку и техасы с ремнём. Протянула мне термос.

Кстати, вьетнамцы к русским относятся очень доброжелательно. Дочь говорит, норовят положить в коктейль побольше фруктов или шоколада, своим же – как обычно. А в Ханое к русским расположены как нигде во Вьетнаме. Самое главное, моя девочка учится тому, что ей самой кажется интересным, а не по принципу «лишь бы куда поступить». Правда, её пока ещё немного мотает, никак не может выбрать, на чём специализироваться.

Днём бабушка варила щи с бараниной или говядиной в русской печи, необыкновенно вкусные. Если жарила картошку, то на огромной сковороде, чтобы всем хватило, ведь за стол, кроме нас с братом, бабушки Лены и деда Паши, садился и дедов отец Яков. Бывало, приходили их сын Виктор с женой Любой, забегали четверо внуков от дочери Марии, наши двоюродные братья и сестра.

Денёк выдался добрый – солнечный, тёплый, ласковый. Бабье лето! Пока ехали по трассе, которая серой лентой тянулась среди хвойных лесов, это было не особенно заметно. Лишь мелькнёт изредка в глубине рябина, и опять за окном однообразная зелень, слегка подёрнутая увяданием. Зато когда свернули на просёлочную дорогу, в лесополосе буйство красок проявилось в полной мере. В городе разве такую красоту увидишь!