Она сразу прижилась и освоила территорию. Охраняла её не хуже сторожевой собаки. Чужие животные не смели появляться на пороге: на зашедшую с приятелем таксу кошка кинулась с такой яростью, что бедная собаченция искала защиты в ногах хозяина. Мы поняли, что собаку завести не получится: Машка её съест. Так прошло двенадцать лет. Машка тяжело заболела, и стало очевидно, что мы скоро лишимся нашей любимицы.

Так и встретил рассвет у окна, с сигаретой. А утром всё из того же окна наблюдал, как соседка, что живёт за стеной, улыбаясь, машет рукой мужу-храпуну, провожая на работу. Через час молодожёны с нижнего этажа весело покатят колясочку, чтобы выгулять свой ночной кошмарик. Чуть позже сосед-лётчик выйдет под руку с благоверной; она будет выглядеть довольной и счастливой…

...Операция длилась восемь часов. Всё это время у меня было единственное желание – только бы сын выжил. Нам очень повезло, что в тот день дежурил прекрасный хирург Александр Спесивцев. Потом были долгие годы реабилитации. Мы продали квартиру, чтобы поднять на ноги Евгения и младшего – Диму. Он тогда работал вместе с Женей, и несчастье случилось прямо на его глазах, в его день рождения, 15 октября.

В начале 1930-х годов работал Андрей Некрасов в дальневосточном китобойном тресте, директором которого служил Андрей Васильевич Вронский, страстно желавший совершить кругосветное плавание. Мечты эти по множеству причин так и остались мечтами. Зато рассказчиком Вронский был просто замечательным и о своей неосуществлённой кругосветке сочинял занимательные небылицы.

Тогда наша великовозрастная девушка расслабилась и согласилась на вторую встречу, уже у него дома. Что происходило дальше – рассказывала мне, хихикая и краснея. Мы с ней сидели в ресторане, попивая красное вино под лёгкую закуску. К счастью, музыка там играла негромкая, поэтому я нормально слышала её полушёпот. Честно говоря, пару раз сама чуть не поперхнулась. Кавалер открыл ей дверь, одетый в плавки, носки и шлёпанцы. Галантно помог снять пальто. Потом повернулся к ней спиной.

У родителей я единственная дочь, братьев и сестёр нет. Есть двоюродный брат и его дети, но отношения не лучшие, да и от тех детей бескорыстной помощи не дождёшься. А вдруг нацелятся на мою квартиру, заработанную с таким трудом? Так ещё больше боюсь – отравят, сживут со свету, если задержусь на белом свете. По этой же причине страшно связываться с фирмами, предлагающими уход в обмен на наследование жилплощади.

Воровство – разноплановое искусство. Красть можно по-разному. Например, так, как это делают самые примитивные воришки – «ширмачи» или «марафетчики». В качестве ширмы, или прикрытия, они используют незамысловатую декорацию-марафет: букет цветов, плащ, пиджак, пакет, чемодан. Этими предметами преступник закрывает от жертвы её карман или сумочку в тот момент, когда орудует в нём.

Хорошо, что я всего этого не услышала, иначе стало бы очень обидно. Но этот-то парень не знал, что я не слышу его! Думаю, нормальные мужики даже женщин лёгкого поведения не обсуждают в их присутствии, разве что между собой что-нибудь такое и скажут. Так неужели мой муж мог стерпеть подобное? Получается, он сам хама в дом привёл и должен был сидеть и слушать оскорбительные оценки своей женщины, высказанные недалёким человеком?

Согласно моим наблюдениям, лучше не летать над Европой 1 сентября. Каждый год именно в этот день (плюс-минус сутки) на Средиземном море почему-то всегда начинается шторм, над Альпами, Апеннинами и Балканами проходит грозовой фронт, и все южные аэропорты работают в режиме чрезвычайной ситуации – сплошные опоздания и отмены рейсов.

Он писал детские книжки, и в одной из них поведал о необычном огре, который спокойно жил у себя на болоте, никого не задирал и тем более не сжирал, в отличие от собратьев, которые бродили по лесам и горам, круша всё на своём пути, а костями жертв украшали свои жилища. Стейг часто говорил: «Необходимо всегда помнить, что пишешь для детей, иначе можно написать «Войну и мир».

Был весенний день, лес безмолвствовал, осторожно вслушиваясь в себя, в движение сока по своим стволам. И лишь сосна, под которой он зарыт, при моём приближении вдруг ожила. Качнулась одна ветка, другая, всё выше и выше, и вот уже всё дерево заструилось и затрепетало, как бы охваченное снизу потоком тёплого воздуха. Продолжалось всё недолго, словно шальной порыв ветра.

У неё иногда случаются проблески воспоминаний. И очень интересно рассказывает, а потом – будто кто-то на кнопку нажал. Белые розы ей дарил поклонник. У них был тайный роман, но потом то ли он умер, то ли его убили – случилась какая-то беда. Вот это потрясение от беды и въелось в её память. Она вспоминает о розах и потом о смерти. Иногда говорит, что синеватый оттенок лепестков – это страшное предзнаменование.

Каждый день в отеле со шведским столом, будь то Крым, Сочи, Турция или какие-нибудь Эмираты, начинается с клятвы пионера: «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: не жрать, как выхухоль, оливье и тортики, не клевать, как помоечная ворона, не лакать, как чау-чау, и не хрюкать, как вепрь. Клянусь: взять совсем чуть-чуть овощей и фруктов, выпить зелёного чаю и лечь спать лёгким и безгрешным.

В своё оправдание хочу сказать, что Лёля тоже ни черта не понимала в высшей математике, но какие-то буквы на обложке разбирала и преуспела в этом настолько, что уже к двенадцати годам была знакома со всеми основными произведениями русской и зарубежной классики. «У меня слабость к печатному слову», – без жеманства говорила Лёля. Особую слабость Лёля питала к Тургеневу, а себя она называла «тургеневской девушкой».