Политику не зря называют искусством возможного. Составление астрологического прогноза человеку, точное время рождения которого неизвестно, – по сути, то же самое. Крупные политики, руководители государств по собственной инициативе не сообщают широкой публике точные даты. А то и ещё хуже – целенаправленно скрывают. Например, во время обеих предвыборных кампаний Обамы его штаб методично обманывал журналистов...

Делалось всё очень, «до святости», как говорится, просто. «Блатной» абитуриент после экзамена должен был запомнить первую и последнюю фразы из своего сочинения и написать их на бумажке. Причём той ручкой, которой писался сам текст сочинения. Затем эту бумажку вместе с ручкой клали в конверт и где-нибудь в общественном сортире или за газетным ларьком дрожащей ладошкой передавали кому надо.

Больше года оставалась одна, даже из дома редко выбиралась, ведь ребёнок постоянно со мной. Потом завязался романчик со старым знакомым. Долго привыкала к рукам, губам, запаху: бывший муж забывался тяжело. Но любимый человек своей нежностью, красивыми словами, букетами растопил сердце, я ожила, зацвела. Хотя есть отголоски прошлого: постоянно сравниваю, копаюсь в себе...

...И вот моего знакомого, назовём его Сергеем Семёнычем, вызывает к себе директриса. Сидит бледная и расстроенная: коррекционный класс остался без классного руководства. Думали это дело поручить учителю музыки, но тот продержался ровно три дня. Зашёл к директору – и прямо с порога запустил в неё журналом: мол, или снимайте с меня эту нагрузку, или вообще уйду из школы к чёртовой бабушке!

Наташа вошла в прихожую, действительно обнаружила чемодан вернувшегося мужа и сразу решила, что этот гад побежал к своей любовнице. Такое уже не раз случалось в его прошлые приезды; только ленивый из соседей не судачил о походах худющего тщедушного морячка к любовнице, которая и ростом была выше него на целую голову. Наташа остро переживала измены супруга, но продолжала любить, прощать...

В одном удалённом полумёртвом селе населением в три жителя стал восстанавливаться заброшенный монастырь. Приехали сёстры, поселились, стали вести хозяйство и ремонтировать строения. Действующая церковь там и в советские времена существовала, но приличной дороги к селу не построили. Так, грунтовка кривоезжая. В церковь приходили люди из окрестных деревень и только в сухую погоду.

Чтобы узнать историю нашей семьи, я летал в Америку, где живёт родная сестра дедушки по отцовской линии. Она рассказала, что у них была большая семья, все дети получили образование: два брата стали музыкантами, один – адвокатом. В общем, были уважаемыми людьми в украинском городе Конотопе. Что касается маминой линии, я понял, почему мечтал походить на своего дедушку Ивана.

Как я раньше относилась к детям-инвалидам? Думала так: если ребёнок инвалид детства, то это сугубо проблема его родителей. Это их выбор и решение, ведь врачи наверняка предупреждали их заранее, предлагали избавиться от ребёнка. Ну а раз родители решили оставить, то сами должны отвечать, не навязывая свои проблемы обществу. Зачем они везде ходят, думала я, добиваются каких-то пособий, дополнительных квадратных метров?

Я вышла замуж раньше всех своих подруг. Успевала и учиться, и работать, и дом содержала в порядке – уберу, наготовлю… Всегда была душой компании, собирала всех друзей, везла на природу, часто звала их в свой дом, без повода накрывала столы, благо мы с мужем на одной волне. Даже когда у нас родились малыши, ничего не изменилось, хотя и приходилось трудно с грудными детьми готовить на толпу людей...

У нас была обычная семья: мама, папа и мы с сестрой, погодки. Папа ходил по морям на сухогрузе в длительные рейсы – бывало, что и по восемь месяцев, но всё равно в отпуск мы куда-нибудь ездили всей семьёй. Он нас баловал, жили хорошо и спокойно. А потом случилось непоправимое: отец разбился на машине. Вместе с женщиной, которая ехала с ним. У нас горе, мы в шоке: кто она такая и что делала в машине отца?

Наша дача находится в деревне, со всех сторон окружённой лесом. А соседка Люба с дочкой Оксаной – коренные местные жители. Когда мы весной приезжаем из города в деревню, то весь дачный период до глубокой осени Любины кот и собака считают нас своими и, естественно, претендуют на хлеб с нашего стола. Особенно это относится к коту, которого я с некоторых пор величаю Василием вместо привычного – Васька.

Это случилось пару лет назад. Ничего у меня не болело, просто я стала чувствовать, что силы мои уходят, а с ними, казалось, – и сама жизнь. Большую часть времени спала. Пропал аппетит, потом вообще появилось полное отвращение к пище. Я чувствовала себя ягнёнком, которого ведут на заклание, но не сопротивлялась этому. Просто тихо умирала. Списывала всё на депрессию: недавно похоронила одного за другим с коротким промежутком...

Даже во сне явственно ощущались запах и вкус чабреца. Пока чаёвничали, я успел узнать, что пять лет назад подарил леснику свою книгу, о чём благополучно позабыл, а книжку дед с внучкой зачитали настолько, что лесник сделал для неё новый переплёт из лосиной кожи. С тех пор книжка хранится у Ани, и она никому её не даёт. Пока не иссяк удивительный чай в большом керамическом чайнике, лесник молчал...

Всё это очень меня пугает и мучает. Не понимаю: за что мне это? Кажется, я бы всё отдала, чтобы сын был здоров. Сыночка я, конечно же, очень люблю, мне его безмерно жалко, но в то же время порой чувствую к нему раздражение, даже агрессию. Меня пугает то, что рано или поздно всем станет известно, чем он болен, от нас отвернутся, будут бояться общения с нами. К тому же я совершенно не представляю, как жить с таким больным...