Род наш по материнской линии идёт от ермаковых казаков, со времён Ивана Грозного. Был в ватаге Ермака десятник Махнута. От него и появилась фамилия Махнутин. А Молчановы оказались на Урале в XIX веке, и не по своей воле. «Мы ссыльные!» – не то с гордостью, не то с сожалением говорил нам отец, чаще под хмельком. Один из пращуров наших, поручик Андрей Молчанов, погиб во время Пугачёвского бунта.

Отец Ани – суровый товарищ, требует, чтобы с ним во всём соглашались, не выносит, когда противоречат. Поэтому, едва доченьке исполнилось 16 лет, он громко пообещал купить берданку и лично отстреливать недостойных женихов. По его мнению, они должны были роем кружиться вокруг его красавицы-дочери. Но отстреливать никого не пришлось. Шли годы, а женихи у дверей не толпились, дочь замуж не собиралась.

Замёрзнув после исследования пражской крепости Вышеград, мы покупаем уличный фастфуд, чтобы закусить горячее вино, которое разливают на каждом углу. Муж получает невозможно вкусную сосиску, а я – гадостный крендель, который не стал есть даже уличный пёс. В Вене берём знаменитые венские колбаски. Ту, что выбрал муж, съедаем за минуту – до чего же она вкусная!

Наш сын рос неконтактным, необщительным с самого детства. В садике сидел, забившись в уголок, с детьми не общался. Вообще в сад он ходил всего четыре месяца, пока я сама там работала, а потом находился со мной дома (мне пришлось долго искать другую работу). Поскольку сын обладал отличными способностями к обучению, мы его отдали в школу в шесть с половиной лет.

Эмоции являются одним из главных регуляторов нашей деятельности. А теперь – внимание! Ведущий эмоционально-регуляционный механизм у человека – это эмоция успеха/неуспеха. И тут я сразу же перехожу к вопросам воспитания. Потому что свои грядущие успехи или неуспехи человек способен эмоционально предвосхищать. Например: ещё до начала, допустим, выпечки блинов, я уже заранее знаю, что ничего у меня не получится, всё выйдет комом.

Во времена юности был у меня жених, впоследствии ставший первым мужем. Любовь нас накрыла неземная. Когда начали встречаться, мне исполнилось семнадцать, а ему двадцать, только что из армии пришёл. Любовь-морковь, как говорится, и все дела. Сначала просто гуляли-обнимались, а год спустя и первый секс случился. Дом у моих родителей тогда был очень большой. Любимый мой Володя приходил в гости.

У Жанны приятный, обволакивающий низкий грудной голос, как у Фаины Георгиевны Раневской, и блестяще развита передняя группа бедра, а Света очень звонко смеётся, как Серёжа Сыроежкин из «Приключений Электроника», и не имеет себе равных по задней группе. Жанна-Каравелла мне очень нравится. Но Света-Бригантина – ещё больше. Когда она смеется, у меня приятно вибрирует поджелудочная железа.

Мой друг профессор Н. не берёт взяток. Совсем. Думаете, не предлагают? Ещё как! Он автор учебников и монографий, и ведёт не философию или историю, где можно выехать за счёт хорошо подвешенного языка, а профилирующий для вуза предмет – биохимию. Первокурсникам пересказывают эпические истории об изгнанных с позором просителях, о конвертах, разорванных вместе с вложенными купюрами...

Да, она полновата, при росте 160 вес был 85, но общими усилиями снизили пока до 80, потому что у неё стало подниматься давление. Сейчас она себя контролирует в еде, вроде получается. Даже чувствовать себя стала лучше. Дочкины терзания по поводу того, что она страшная, длятся уже несколько лет, мысли и высказывания о себе – просто уничижительные. Да ещё и муж подливает масла в огонь своими идиотскими шутками.

Детство моё было счастливым, пока семья жила в Москве. Мама, папа – все на месте. А дальше началась война. Я сегодня благодарю судьбу за дом и людей, которые в нашем доме бывали. Уж не говоря о маме, которую я обожал. Мама всю войну провела в этом небольшом городе, с тремя детьми, двое из которых были маленькими. Причём быт в Бугульме у нас был деревенский, мы жили в частном секторе, с коровой, курами, русской печкой. Это была жизнь, совсем не похожая на московскую.

У вдовы моряка мне пришлось прожить целых двадцать дней, за это время удалось загореть, изучить Севастополь и даже познакомиться с отдыхающей девушкой, которая помогла мне дотащить чемодан до автовокзала, когда я наконец отправился к месту службы. Следующие два года я служил в степном гарнизоне, чемодан в это время лежал под кроватью, но чтобы он туда влез, кровать пришлось приподнять, подставив под ножки кирпичи.

Рулон сена в 700 килограммов был для Мишки игрушкой. Забавляло его то, что рулон можно подцепить на рога и, подбросив, поймать. Мы его специально оставляли для Мишки, ведь нужно ему удаль свою молодецкую показать. Автомобили он не трогал, да и водители все притормаживали, видя быка, а за ним всё его семейство – коров и телят. При этом Мишка был смирным, так что слушался нашу дочь, в ту пору совсем ещё маленькую девчушку.

Я понимаю, что доноры, которые сдают кровь, неплохие люди, простые, среди них много студентов. Спасибо им, что спасают моего ребёнка от смерти. Но ведь на станцию переливания приходят и алкоголики, которые после пьянки два дня отходят, а потом идут сдавать – деньги-то нужны на водку. И что там за кровь у них? Спрашивала у доктора, можно ли у родственников взять кровь, мне ответили, что это долгая работа...

Вчера ездила вместе с водителем в контору нашего поставщика. С радостью отказалась бы от этой поездки – там есть очень неприятный менеджер, который курирует нашу организацию, он вечно сальными глазками на меня смотрит, не люблю я его. Хотела отвертеться, да не получилось, отправили. В офис пошли вместе с водителем, я его специально попросила меня проводить. Документы оформили, предстояло на склад. Тут этот менеджер шофёру говорит...