Я тогда была молода и энергична. После школы поступила на дневное отделение института в совсем чужом городе, получила место в студенческом общежитии. Была я весьма видной девушкой, а тем более – слышной. Потому что при высоком росте и громком голосе отличалась редкой уверенностью в себе (внешней, по крайней мере), не стеснялась высказать свою точку зрения, меня неоднократно выбирали комсоргом группы.

Когда отчим скоропостижно скончался, мама осталась в своём доме на Кубани одна, абсолютно слепая. Оставить работу и ехать жить к ней я не могла, хотя уже два года получала пенсию. В те годы при переезде северная пенсия не сохранялась. Работы в её посёлке для меня не было. А в Якутии у нас было всё: работа, налаженный быт, уважение, семьи сыновей, внуки. Решили однозначно: забирать маму к себе.

«Я – фельдшер, работаю в кожно-венерологическом кабинете. Беру анализы, отношу девочкам в лабораторию. Народу у нас всегда полон закуток, не протолкнуться. Некогда бывает чаю попить. Люди сюда идут, прячась от знакомых и потупив глазки, как изгои. Хотя им, может, просто справку по месту работы нужно – всё равно не по себе. Не любят нас, ой, не любят. И начальство не любит – задвинуло на задворки, в самый угол больничного городка под старые тополя.

Высокий, звонкий голос звучал всё ближе, и Александра Завирюха поняла, что у неё появилась соседка. В дверь наконец-то постучали, и в дверном проёме, будто в раме картины, возникла невероятной красоты девушка. Белоснежная кожа, к которой так и просился эпитет «мраморная», выразительные глаза, такие тёмные, что радужка почти сливалась со зрачком, брови с трагическим изломом, тонкие губы и узко вырезанные ноздри.

Это случилось в декабре 1978 года. Мама поехала в гости к сестре в Воркуту. Валентина тогда работала в конструкторском бюро и очень обрадовалась приезду сестры – ведь та жила далеко от неё, на Урале. Мама впервые увидела Воркуту, и у неё был шок: снег, деревьев нет, везде лишь какие-то чахлые кустики. Тётя Валя приняла маму радушно. Утром после встречи она пошла на работу, а мама, проснувшись, решила сделать сестре подарок – испечь настоящий уральский пирог.

Меня до сих пор трясёт, когда вспоминаю тот день. Как всё началось. Сын (ему пять лет) рассказал, что у них в группе один мальчик, назовём его Алёша, всё время говорит плохие слова. Микрорайон у нас маленький, садик когда-то был ведомственным. Сами, будучи маленькими, в него ходили. Все друг друга знаем. Я навела справки о семье Алёши – такие называют неблагополучными и асоциальными. Мама разнорабочая, папа грузчик, оба выпивают.

Ей во многом повезло с самого рождения. Появилась на свет в семье двух влюблённых друг в друга людей, двух ярких личностей – крупнейшего режиссёра, классика отечественного кино Владимира Меньшова и народной артистки России Веры Алентовой, тоже потомственной актрисы. С детства дружила и общалась с самыми интересными людьми российской сцены. Природа наградила её прекрасной внешностью, умом, энергетикой и многими талантами.

Сыну было лет шесть или семь, он ещё в школу не ходил, когда мы с ним, как обычно, поехали летом к родителям мужа. В дом, где проживали мои свёкры, накануне переехала семья с детьми. Старшая их дочь, Марина, девочка лет восьми, страдала ДЦП. Не в тяжёлой форме, могла передвигаться самостоятельно, но было явное нарушение речи, и вообще она заметно отличалась от здоровых детей. При этом интеллект сохранён полностью.

Четыре года назад мы из частного дома переехали в квартиру. Большинство соседей я не знаю и, если честно, не стремлюсь узнать. Общаюсь с соседями по тамбуру, есть ещё человек пять знакомых – здороваемся, можем перекинуться парой слов. И вот одна бабец, а по совместительству соседка по этажу, с самого начала на меня взъелась. Она очень высокомерная одинокая баба, живёт с дочкой, которой за тридцать.

Наша Тася – помесь спаниеля то ли с таксой, то ли с носорогом. Маленькая гладкошёрстная собачонка, хвост бубликом, уши как у спаниеля, сама чёрная, а грудка белая, и на одной лапке белый носочек. Даже, скорее, следок. И упитанная такая дама. Чудо, а не собака! Умная, но похотливая. Однако она была порядочной женщиной и за всю жизнь имела только одну любовь – белого с чёрными пятнами «дворянина». Тоже этакая табуретка на ножках...

С интересом прочитала подборку «Откровений» под названием «Надень трусы и бегай в своё удовольствие» (№31) – о том, кто как относится к наготе на пляже, детской и взрослой. Лично я на пляже к детям, раздетым догола, отношусь равнодушно. Мне это абсолютно безразлично. Стало откровением, что многих людей раздражают голые малыши, а вернее, их родители. Впрочем, рассказать хочу не об этом.

Мне 60 лет, я инвалид, сейчас работаю продавцом. Работаю не потому, что пенсии не хватает на жизнь, а просто общение с людьми поддерживает меня в глубоком горе. Случилось самое страшное – я потеряла сына. Родила поздно, в 35 лет, раньше не получалось, и вот он наконец-то появился, мой долгожданный сынок. Да, я мать-одиночка, но этого никогда не стыдилась. Воспитывать ребёнка мне помогала мама. Что и говорить, тряслись мы над нашим Сашей всю жизнь.

Признайтесь, пожалуйста, дорогие читатели, – вы когда-нибудь завидовали? Нет, не так, чтобы этого человека хотелось изничтожить, не до боли в сердце, что кому-то лучше живётся, хотя он этого совершенно не заслуживает, а по-другому – с чистыми помыслами? То, что называется белой завистью. Такая зависть нам с вами необходима. Не удивляйтесь, но она – двигатель прогресса. Ведь чтобы развиваться, человек должен кому-то позавидовать, нужно кого-нибудь увидеть и захотеть стать таким же.