Ещё в начальной школе я начала писать в узбекистанскую газету «Пионер Востока». Моей музой стала домашняя любимица – кошка Василиска. Первую заметку о ней с удовольствием опубликовали. Потом вторую, третью… Пока заведующая отделом писем не посоветовала мне сменить тему и написать о своём пионерском отряде. Я оскорбилась таким пренебрежительным отношением к Василиске и решила, что с журналистикой покончено и стоит поискать себе более обыденную профессию.

Но тяга к писательству всё-таки победила, и после школы я поступила на заочное отделение журфака, а через полтора года меня приняли на работу в областную газету «Кашкадарьинская правда».

И вот тут-то начинается история, о которой я хочу рассказать. В узбекском городе Мубареке в то время выходила газета «Ленинское знамя» на крымско-татарском языке. Выходила, надо сказать, с ошибками, поскольку редактор был по национальности не татарином, а казахом. Однажды меня вызвали в обком партии к первому секретарю. Тот дал мне два дня на сборы и отправил за 80 километров от дома – помочь коллегам с выпуском газеты.

В свои 19 лет я не осмелилась признаться высокому начальству, что, хотя и являюсь крымской татаркой, литературным языком своего народа не владею вовсе. Но надо так надо – поплелась собирать вещи и прощаться с закадычными подружками, ведь неизвестно, на какой срок меня сослали в дальние края.

Плюс имелся только один: в степном, продуваемом всеми ветрами, Мубареке жила моя однокурсница – азербайджанка Лейла. Жила не одна, а вместе со своим парнем Азизом. Я искренне считала их семейной парой: на сессии в Ташкент подруга приезжала разряженная в пух и прах, с золотым колечком на пальце, как замужняя дама. Не чета нам, вчерашним школьницам!

– Жить будешь у нас, – безапелляционно заявила Лейла. – Ты мне как младшая сестра, не позволю, чтобы ты ютилась неизвестно где и неизвестно у кого. Завтра пойдём в твою редакцию, а сегодня ночуй в нашей спальне – как самый дорогой гость!

Вместе с Азизом они кое-как устроились на диване в гостиной, а я, измотанная поездкой на раздолбанном «пазике», упала на широкую супружескую кровать и тут же забылась тяжёлым, нервным сном. Правда, поспать удалось недолго. Пытаясь перевернуться с боку на бок, я вдруг почувствовала под собой что-то холодное и твёрдое. Заорав от неожиданности, подскочила в кровати, судорожно нащупывая кнопку ночника. Мамочки мои, в постели лежал самый настоящий кинжал! И это был не сон, а самая настоящая реальность.

На мой крик прибежала Лейла, за ней, потирая глаза, появился Азиз.

– Это что такое, а? – сунула я им под нос острый клинок. – Вы тут чем по ночам занимаетесь?
– В том-то и дело, что абсолютно ничем, – замявшись, ответила Лейла. – Я тебе не рассказывала, поскольку хвастаться тут особо нечем, но дело в том, что мы с Азизом не расписаны.
– То есть как? – слегка обалдела я.
– А вот так, – огрызнулся Азиз. – Я Лелку попросту украл. Ей родители в Баку другого жениха нашли, а я её умыкнул. Потому что люблю очень, и она меня тоже. Вот и скрываемся здесь, подальше от родительского гнева. Поостынут и дадут благословение на свадьбу – вернёмся обратно.
– А кинжал-то вам зачем? От родни обороняться?
– У нас обычай: пока парень с девушкой не расписаны, близости между ними быть не может. Если спят в одной постели, между ними всегда должен лежать кинжал.
– Могли бы и раньше предупредить, – обиделась я. – И вообще я завтра в гостиницу пойду, тем более она рядом с редакцией.

Наутро, несмотря на уговоры «молодожёнов», я взяла свои вещи и отправилась в местный «отель». Удобств там было минимум, но я в них особо и не нуждалась – в юности всё равно, где и на чём спать. Удручало другое – окна моего номера выходили в тенистый двор, и в них не было стёкол. Только марля.

«Ладно, вечером разберусь», – подумала я и отправилась на новое место работы. Коллеги приняли меня радушно. Особенно ликовал редактор, наивно полагавший, что я с утра до ночи буду писать статьи на крымско-татарском, а заодно и держать корректуру.

Водить за нос пожилого человека я не собиралась, поэтому сразу же призналась, что надежд его оправдать не в состоянии. Шеф заметно приуныл, но уже через минуту взял себя в руки и бодро молвил:
– А-а, семь бед – один ответ. Одна голова хорошо, а две лучше. Пошли в отдел, что-нибудь да придумаем.

Со сдачей номера в печать – типография находилась тут же, на первом этаже, – мы заметно припозднились. На часах было уже около девяти вечера, когда мы с шефом собрались-таки пойти по домам. Ага, как же! Входная дверь оказалась наглухо закрыта, и сколько мы в неё ни стучали – толку не было. Видимо, сторож решил, что, раз рабочий день окончен, то все уже ушли, и спокойненько запер здание. Вдобавок ко всему он был глуховат и нашего стука не услышал. Интересно, по какому принципу его вообще взяли охранять территорию?

– Есть только один выход, – сказал редактор. – Окна на первом этаже не открываются совсем, а вот на втором – всегда нараспашку. Так что пойдём наверх.
– Зачем? – недоумённо спросила я.
– Сама увидишь.

И я увидела кровать с панцирной сеткой аккурат под окном!

– Это наш запасный выход, – пояснил шеф. – Когда кто-нибудь из сотрудников задерживается на работе, то на улицу попадает именно таким способом.

С этими словами шеф свесил ноги через окно и мастерски сиганул вниз. Раздался тяжёлый шлепок, и вот он уже призывно машет рукой, предлагая последовать его примеру.

Эх, была не была! Я зажмурила глаза и кульком шмякнулась на кровать, пружины которой просели подо мной чуть ли не до земли.

– Ну, теперь по домам, – деловито отряхивая ладони, сказал редактор.
– Я есть хочу, – проскулила я. – Где у вас тут ближайший ресторан?
– Молода ещё по ресторанам шастать, да и магазины уже закрыты, они у нас до восьми работают. Что ты с собой из дома прихватила? Яблоко и леденцы? Негусто. Ну ничего, сегодня поужинаешь этим, а завтра что-нибудь придумаем.

Проводив меня до гостиницы, босс резвой рысью поскакал к жене и детям. А мне пришлось ложиться на голодный желудок. Само собой, сна никакого не было. Мысленно пересчитав кучу овец, я с досадой встала и подошла к окну. А там стояла целая толпа бравых кавказских джигитов, которые о чём-то негромко переговаривались на своём языке!

В те годы Мубарек являлся городом интернациональной дружбы, на нефтегазовых промыслах там работали представители разных союзных республик и даже иностранных государств, так что встретить грузина или болгарина было делом вполне обычным.

«Не иначе ждут, когда засну, – нервно подумала я. – А потом прорежут своими кинжалами марлю на окне и залезут ко мне в номер! Нет уж, спать мне, видно, сегодня не придётся – буду сидеть в засаде и ждать нападения».

Очевидно, джигиты что-то почувствовали, поэтому нападать на меня в ту ночь не стали. Как не напали и на вторую, третью и четвёртую. Прошла неделя со дня моего приезда, я заметно осунулась от постоянного недоедания – днём по магазинам бегать было некогда, поэтому в основном питалась тем, что приносили из дома сотрудники. Регулярное прыгание на кровать со второго этажа тоже не прибавляло бодрости – сторож игнорировал наши замечания и преспокойно уходил спать под раскидистое дерево в саду, предусмотрительно заперев за замок входную дверь. Но больше всего меня мучал недосып. Спала я урывками, в обеденный перерыв, а ночью в основном бодрствовала, опасаясь нападения горячих джигитов.

В выходной отправилась в гости к Лейле и тут же завалилась спать, не отвечая на её недоумённые расспросы. Часа через четыре я бодро потянулась и пришлёпала к ней на кухню, где уже томились в духовке аппетитные шекер-бура – азербайджанская национальная выпечка из теста с орехами.

– Что это тебя днём спать тянет? – удивилась подруга. – Что ты тогда по ночам делаешь?
– Что-что… в засаде сижу!
– В какой ещё засаде? Охотишься, что ли, на кого?
– Да не я, а на меня! Представляешь, под окном каждую ночь стоят какие-то парни и до утра не уходят! А у меня окна без стёкол. Не знаю, что и думать, наверное, напасть хотят, когда засну.

Услышав это, Лейла вдруг выронила из рук скалку и захохотала. Она смеялась так, что в комнату вбежал Азиз, ремонтировавший на улице машину. Она кое-как объяснила ему на своём языке причину смеха, и теперь они уже ржали оба. Да так, что на глазах у Лелки выступили слёзы, которые она то и дело вытирала ладонью.

«Идиоты какие-то, – недовольно подумала я. – Мне опасность грозит, а они веселятся!»

Наконец, успокоившись и придя в себя, супруги Алиевы рассказали, что никто на меня и не думал покушаться, мало того – всю эту неделю мой безмятежный сон бдительно охраняли кунаки Азиза, которым он доверил отвечать за безопасность подруги своей жены. Именно они стояли под окнами гостиницы, следя, чтобы меня никто не обидел, а переговаривались вполголоса потому, что боялись ненароком разбудить, – даже не догадываясь, что все эти «безмятежные» ночи я просидела в укрытии рядом с прикроватной тумбочкой.

С тех пор прошло много лет. Уже через два месяца после этой истории меня вернули обратно, в областную газету, поскольку в районку пришёл новый сотрудник, в совершенстве владевший крымско-татарским языком. Добавлю, что один из стороживших меня джигитов, восхищённый храбростью девушки, ещё долго потом приезжал ко мне, тщетно зазывая замуж. Лейла и Азиз получили прощение родителей и вернулись в родной Баку, где стали наконец законными супругами. Лейла, как у вас дела? Я о тебе помню!