Баранки – триста двенадцать, яйцо – сто пятьдесят семь, чеснок – кто бы мог подумать, аж сто шесть, майонез – вот где ужас! – шестьсот двадцать семь…

Таблицу калорийности различных продуктов Люда Данчина обнаружила в какой-то бульварной газетке, которых с начала перестройки развелось видимо-невидимо. «Не жри, поросёночком станешь!» – залихватски призывал заголовок. А перед таблицей содержалась информация о том, что для поддержания обычного веса девушкам достаточно двух тысяч килокалорий, а чтобы похудеть – тысячу восемьсот.

«Это сколько ж я втоптала?» – ужаснулась про себя Люда, вспомнив новогодние праздники. Да и сегодня с утра – тарелку жареной картохи, две сочившиеся жиром свиные котлеты, пряники на десерт и чашку чая с тремя ложками сахара. Увы, составители таблицы, похоже, и не подозревали об этом меню, вполне традиционном в наших палестинах. Не было там также ни борща со свиными рёбрышками, ни вареников с мясом и шкварочками, ни оливье, ни популярных тортов «Медовик» и «Наполеон».

Была бы Людочка постарше, может, не восприняла бы это так остро, но ей две недели назад исполнилось шестнадцать, и у неё явно имелся лишний вес. Что и продемонстрировало беспощадное трюмо в родительской спальне. Румяные щёки плавно стекали ко второму подбородку, из сдобных плеч вырастали мощные руки, талия отсутствовала как вид, а попа отличалась дивной пышностью.

Собственно, эта душераздирающая картина не была новостью, но мама всегда объясняла Людочкино телосложение широкой костью, а бабушка недоумённо спрашивала:
– А в кого тебе быть худой? И я в теле, и мама твоя, и папа здоровяк.

Девочка обречённо вздыхала и утешала себя тарелочкой хвороста, обильно посыпанного сахарной пудрой. Но случайная заметка открыла ей глаза. Дело не в широкой кости, а в избытке калорий! Новообретённое знание требовало немедленного реагирования. Проинспектировав холодильник, Данчина ринулась звонить.

– Мама, что у нас на ужин?
– Ластонька моя, об ужине беспокоишься? – рассмеялась мать. – Думаю макарошки по-флотски сделать. Уже и мясо накрутила. А ты, если проголодалась, сваргань бутербродик.
– Какой бутербродик? – заорала Люда так, что мама на другом конце провода аж подпрыгнула от неожиданности. – Я за завтраком чуть ли не двухдневную норму калорий слопала, а ты ещё о бутербродах говоришь! Почему у нас никогда не покупаются нормальные фрукты, овощи, ну хотя бы кефир?
– Да как-то не идёт у нас кефир, – растерянно пробормотала мама. – А если тебе овощей надо, так я винегрет могу приготовить.
– Винегрет? Прекрасная идея! – с сарказмом проговорила девочка. – Картошка восемьдесят три калории, квашеная капуста – семнадцать, свёкла – сорок восемь. Вдобавок ты фасоли туда напихаешь – триста девять калорий – и жирнющим майонезом зальёшь!
– Чем же тогда тебя кормить, доченька?
– Морской капустой! – рубанула Люда. – Пять калорий в ста граммах. И стоит копейки.

С того дня жизнь семьи Данчиных превратилась ну если не в ад, то в его предбанник с математическим уклоном.

– Так, что тут у нас? Гречка с тушёной уткой? – спрашивала дочь, садясь за стол, накрытый для семейного завтрака. – Триста двадцать девять плюс триста сорок шесть, умноженные на два, нет, на два с половиной… Поздравляю, свой дневной лимит вы уже потребили. Кекс и чай с сахаром сверх нормы идут, – ехидно подсчитывала она, жуя отварную брюссельскую капусту, украшенную тёртым сельдереем.
– Людок, может, хоть изюмчика погрызёшь? – жалостливо предлагала бабушка. – Что ж ты совсем без сладкого?
– Двести семьдесят девять килокалорий, – чеканила доморощенный диетолог, – больше, чем в хлебе.
– Вить, может, и нам слегка подсократиться? – спрашивала Людочкина мама Валентина, несколько обеспокоенная дочкиными подсчётами.
– Валяй, – благодушно отвечал любящий супруг. – Только скажи сначала, где мой паспорт.
– В секретере. А тебе зачем?
– На развод подам.
– Да ты что, Вить? – удивлялась Валентина.
– А то, что я не телок, чтобы сеном-соломой питаться! Людка хочет – пусть развлекается. А у меня работа тяжёлая.
– Я ж не о тебе, а о себе говорю, – тут же меняла тактику женщина. – А то я что-то совсем из берегов вышла, – говорила она, задумчиво оглаживая монументальные бёдра.

Валентина решила перестать есть после шести, но в тот же вечер как-то самосожрался килограмм вафель под «Поле чудес», и мысль о диете была оставлена.

А тем временем Людино жёсткое самоограничение дало свои плоды. Сначала лицом разлилась интересная бледность, потом втянулись щёки, сдулся тугой животик, обнаружилась талия. А когда пал последний бастион – пышная попа – и, кстати, выяснилось, что кости у неё отнюдь не широкие, а очень даже наоборот, – девочка с удовольствием влезла в модные джинсы и пополнила отряд признанных стройняшек их класса.

Мальчишки, всегда благоволившие Данчиной, поскольку характер у неё был лёгкий и весёлый, к тому же она без проблем давала списывать, – признали её «суперовой барышней» и начали активно приглашать на свидания. Сначала Люду это удивило и даже испугало. А ну как пацаны прикалываются? К тому же она не имела ни малейшего понятия, о чём следует разговаривать на свиданиях. Не о диете же, в самом деле! К счастью, обнаружилось, что говорить самой не очень-то и нужно. Достаточно было слушать и время от времени с заинтересованным видом вставлять реплики: «Да ты что? Ничего себе! А дальше что?» Мальчишек эта тактика рубила наповал. Количество приглашений на свидания превысило все разумные пределы. Но Люда не испытывала ни к одному из своих поклонников ничего, кроме симпатии.

А вот на третьем курсе института она вдруг обнаружила, что стоит ей увидеть однокурсника Димку Германова, как сердце начинает пропускать удары, а в голове будто лимонад брызжет. И довольно быстро сообразила, что это уже не симпатия, а нечто большее.

Германов попал в институт по линии кафедры физвоспитания и не столько учился, сколько защищал «спортивную честь» вуза на соревнованиях по тяжёлой атлетике. Крепкий кареглазый блондин пользовался бешеным успехом. Он несколько раз побывал за границей, в том числе в капиталистической Италии, откуда привёз видеомагнитофон и кассеты с зубодробительными боевиками, одевался только в фирму и искренне сознавался в своём чудовищном невежестве.

– Хорошо вам, народ, – говорил он на вечеринках, которые любил устраивать по поводу и без, – закончите институт, спецами станете. А я протаскаю железо, пока здоровье позволит, и получу под зад коленом из большого спорта.
– Не накручивай себя, – утешали приятели, – тренером устроишься.
– Тренер – это талант. Если его нет, то устраивайся – не устраивайся, толку не будет.

Время Димка проводил в основном с близкими ему по духу девчонками из волейбольной команды. И влюблённой Людмиле оставалось только вздыхать в сторонке. Но в один прекрасный день в институтской столовой образовался аншлаг, единственное незанятое место осталось за столом, где сидела Люда. К ней Германов и подсел.

– Опять на диете? – сочувственно спросила она.
– Соревнования на кубок скоро, – кивнул спортсмен, с ненавистью глядя на тарелку с овсянкой и салат, – а у меня четыре кэгэ лишних. Думал, тренер прибьёт.
– А зачем ты тогда молочную кашу взял, если тебе нужно вес сбросить? – не удержалась от вопроса Людочка.
– Так это, молоко даже малявкам дают.
– Правильно. Чтобы росли и вес набирали. Овсянка сама по себе калорийная, а с молоком и сахаром вообще бомба! Лучше кусок сала слопать. И салат у тебя с подсолнечным маслом, а оно калорийнее сливочного.
– Да ты что? – изумился Димка и отодвинул раскритикованный обед. – А что же мне тогда есть?
– А разве тебе тренер рацион не составляет?
– Не-а, только орёт: меньше жри!
– Ну, это тоже не выход, – рассудительно заметила девушка. – Тебе бы телятинки тощенькой, курятину можно.
– Так от мяса же жирнеют! – не поверил Германов.
– Дим, ты о калориях что-нибудь слышал?

Выяснив вкусы парня, Люда составила для него приличное меню на всю неделю, позволяющее и вес сбросить, и голодным не остаться. Теперь каждое утро перед лекциями тяжелоатлет подробно докладывал Данчиной: что ел, в каком виде и количестве и сколько сбросил за прошедшие сутки.

К соревнованиям он подошёл в отличной спортивной форме, и если бы не досадная травма в финале, обязательно взял бы кубок. Но ведь и второе место чего-то стоит. Отставленные волейболистки ревновали и злились.

– Так она это, классно рубит в калориях и всяких таких штуках, короче, типа, личный диетолог, – ласково улыбаясь, объяснял Димка.

Девчонки и успокоились. А перед самым дипломом Данчина и Германов расписались.

У Людочки не было иллюзий по поводу чувств, что испытывал к ней новоиспечённый супруг. Она вообще сомневалась, что тот знает о существовании любви, о том, что кто-то к ней стремится, жизни без неё не мыслит. Есть же люди, лишённые музыкального слуха. Вот и её муж не умеет любить. Ну и ладно. Достаточно того, что он рядом и что она сумела стать ему необходимой. А то, что он без неё пропал бы, – это очевидно.

Данчину моментально взяли на предприятие, где она три года подряд проходила производственную практику и отлично себя зарекомендовала. А вот Германов даже не пытался трудиться по специальности, ему просто нечего было предложить работодателям. Содержать же бывшего спортсмена только из уважения к его былым заслугам в постперестроечной реальности никто не собирался. Он пристраивался в какие-то «быстрорастворимые» кооперативы, временами таксовал, возился на даче, что очень радовало тестя и тёщу, которые души не чаяли в добродушном услужливом зяте.

– Игрушка, а не дача, – хвалилась родственникам Валентина. – А то, что работы постоянной нет, так где её в наши времена взять, когда даже Герои соцтруда на бирже стоят.

Люда мужа тоже не грызла. Хотя подсовывать ему деньги, чтобы купил подарок ей же на день рождения, уже поднадоело. А тут ещё и ребёночек наклюнулся.

– Что делать будем? – спросила Людочка, убедившись, что ошибки нет.
– Как что? Рожать! Я буду батей! – с энтузиазмом воскликнул Димка.
– А кормить нас кто будет? – остудила его пыл жена.
– Так я на работу пойду. Меня Пашка с Вовкой к себе в бригаду зовут. Если ты не против, конечно.
– С чего это мне быть против?
– Ну так это, ты – ведущий специалист, а муж на железной дороге шпалы кладёт.
– Да ну, глупости какие. Ты же знаешь, у меня этого снобизма близко нет. А это не слишком тяжело?
– Ха! Ты знаешь, сколько тонн я за одну тренировку поднимал? Для меня любая шпала – так, лёгкая разминка.

В положенный срок Людмила родила крепыша Данилку. Забирать её из роддома явилась вся бригада – была у них такая добрая традиция.

– Вы только гляньте! – воскликнул бригадир Пашка, вручая молодой матери букет и принимая свёрточек с младенцем. – Ты вроде и не рожала вовсе. Такая же тонкая и звонкая.
– Да она и в декрете калории считала, – моментально сдал супругу Димка.
– Ты мне это прекращай, я тебе как будущий кум говорю! Родить родила, но теперь ещё и выкормить богатыря нужно. Моя Анна по полбанки сгущёнки в день с чаем выпивала. В такой пончик превратилась! Зато пацан не болеет никогда.
– Сгущёнка на лактацию не влияет, – возразила Люда. – А молока у меня и так хоть залейся, даже с другими мамочками делилась.
– Ну, смотри, кума, тебе, конечно, виднее, – не стал спорить Пашка, хотя, судя по выражению лица, остался при своём мнении.

Данилка был благополучно выкормлен и выращен, в шесть лет пошёл в школу, и Людмила начала мечтать о втором ребёнке, пока ещё не совсем поздно. «Вот сегодня и обсудим», – думала она, возвращаясь вечером после входившего в моду фитнеса. Но первые же слова супруга разрушили все планы.

– Люд, ты могла бы немного поправиться? – спросил Дмитрий, рассматривая жену с ног до головы.
– Я и намного могла бы. Ты же знаешь, какая у меня наследственность. Чуть распущу себя – разнесёт так, что и не соберёшь.
– Вот и хорошо, – неожиданно обрадовался муж. – А то уже надоели подначки на работе.
– Какие подначки?
– Да вот премию сегодня распределяли, так мужики говорят: «Надо Германову прибавить, а то он даже жену прокормить не может».
– Что за ерунда? – усмехнулась Людмила.
– Тебе ерунда, а я каждый день слышу: вот у нас жёны так жёны. Мы для них ничего не жалеем. А Германов – жмот, даже на жратве экономит.
– Дим, да они тебе просто завидуют. Ты посмотри: что у Пашки, что у Вовки, что у всех остальных – тётки под центнер каждая, а у тебя…
– …а у меня суповой набор, – перебил её мрачно Дмитрий.
– Бред какой-то, – потёрла виски Люда. – Ты мне скажи, дорогой, ты хочешь, чтобы я поправилась, потому что приятели насмехаются, или тебе действительно нравятся толстухи? Ты же всегда гордился моей фигурой.
– Ну так это, каждому мужику лестно, когда баба из-за него так над собой изгаляется: ему котлеты жарит, а сама капусту жуёт. А теперь понял: рядом с мужиком должна быть женщина, а не глиста в обмороке.
– Это я глиста в обмороке? – вспыхнула Людмила.
– Ну не я же, – ухмыльнулся муж и похлопал себя по тугому животу.

Уйдя из спорта, Германов перестал контролировать вес и довольно быстро раздобрел. Люда не возражала. Мать ей с первого дня замужества твердила:
– Хочешь сохранить семью – не держи мужа впроголодь ни в каком смысле.

Людочка мысленно посчитала до десяти, чтобы не сорваться, и спокойно спросила:
– На сколько же я должна поправиться?
– Ну, хотя бы килограммов на двадцать. Ладно, пятнадцать, – вскинул ладонь он, увидев, как исказилось лицо супруги.
– Ты в своём уме?! – закричала она, забыв о своём намерении не срываться. – Я же буду весить без малого пять пудов. Ты представляешь, в кого я превращусь?
– В нормальную бабу, – бросил муж. – А то меня скоро за твоего отца принимать будут.

Разобиженная Людмила бросила в мужа сумкой со спортивным купальником и скрылась в ванной, чтобы ссора не переросла в скандал. И там, слегка успокоившись и всесторонне рассмотрев свою фигуру в зеркале, решила, что набрать пару-тройку килограмм она может себе позволить.

Но не тут-то было. Организм, привыкший к суровому самоограничению, моментально эвакуировал из себя лишнюю пищу. Она попробовала перейти на более калорийные продукты, но от жирного мяса болел желудок, от масла покалывала печень, от конфет появлялась сыпь.

– Доигралась со своими диетами, – бурчал Германов, посвящённый в её планы. – Пашкина Светка жаловалась, что даже от огурцов поправляется, а тебе и сливки впрок не идут. Глиста – она и есть глиста.
– И что вы думаете, он завёл себе любовницу, – рассказывала Данчина, с которой мы подружились на фитнесе и частенько заканчивали тренировки совместными посиделками в кафе.
– Естественно, пышечку?
– Само собой! И даже скрывать не стал. Сразу же повёл её в бригаду. Хвастаться.

Я тихонько присвистнула от удивления.

– И что, бригада одобрила?
– Куда там! Мужики, когда эту красу многопудовую увидели, покатом валялись: «Свою откормить не сдюжил, так взял чужую, уже откормленную!» Ну, и мне тут же стукнули. А я его взяла да и выставила.
– Вот прямо так, бесповоротно? – ахнула я. Как-то не ожидала от хрупкой Людочки такой решимости.
– Вот прямо так, – кивнула она. – Он же, идиот, ещё и пытался объяснять мне разницу в физиологии полной и худой женщин – на основании полученного опыта. Ну, выслушивать я его, конечно, не стала. Побросала вещи в чемоданы и вышвырнула за дверь. И думаете, он что-нибудь понял? Ага, дождёшься от него! Долго ещё ко мне ходил, ныл, что я бессердечная, что новая пассия гнобит его из-за непрестижной работы и что мужики ещё пуще над ним издеваются. Так, может, говорю, не в моей комплекции было дело, а в том, что тебе под пятьдесят, а ты всё переживаешь, что дружки скажут?
– А он что?
– «Почему ты мне раньше это не втолковала?» – забухтела Данчина низким голосом. – «Да я тебе сто раз говорила!» «Надо было сто первый раз объяснить. Ты же знаешь, я не очень сообразительный». Вот честное слово, даже стыдно перед Олегом, что я с таким балбесом десять лет прожила! – энергично воскликнула Люда.
– Вы второй раз вышли замуж? – обрадовалась я. – Вот и правильно! Пусть ваш бывший теперь локти кусает!
– Собственно, потому и вышла, – созналась, опустив глаза, моя милая собеседница.
– Э-э-э… что-то не так? – осторожно осведомилась я.
– Да нет, в общем-то, всё в порядке. Олежка у меня славный парень, заботливый, зарабатывает хорошо, умница, джазом увлекается. Просто… – она помолчала, глядя в окно. – Наверное, у меня слишком маленькое сердце. В него поместилась только одна любовь – к этому балбесу Германову. И забеременеть я от Олега не смогла, хотя он очень хотел детей и я мечтала. Ну, сейчас-то уже поздно… Впрочем, может, оно и к лучшему? – она с надеждой глянула мне в лицо, ища одобрения. – Кто знает, смогла бы я восстановиться после родов? Правда, сейчас такие эффективные методы появились!

Люда Данчина села на своего любимого конька. А я механически кивала. И было мне грустно-грустно, и щипало в глазах, и хотелось послать к чёрту все эти методики, фитнесы-шмитнесы, калории эти… Хотя, боже мой, при чём здесь калории…