Назову свою одноклассницу Женей. Училась она, как и я, на «отлично». Всегда выглядела очень аккуратно: красивая, чистенькая – не девчонка, а загляденье. Женина семья считалась весьма приличной; её старший брат и сестра учились в нашей школе и тоже вышли в отличники.

У Жени не было отца. Подробностей не знаю – мы с ней не являлись близкими подругами. Может, её папа умер, а может, родители находились в разводе. Спросить об этом одноклассницу я не решалась.

Зато у Жени была бабушка – авторитарная и грозная женщина, которая «строила» всю семью. Женя с братом и сестрой настолько её боялись, что даже мы, её одноклассники, лишний раз не рисковали прийти к ним домой. Днём после школы, бывало, хотели передать Женьке учебник или тетрадку или просто заскочить за ней, чтобы пойти вместе на тренировку и дополнительные занятия. Когда дверь открывала бабушка, мы дрожали от страха.

Бабушка не разрешала внучке общаться с нами дольше пятнадцати минут. Если подружки приходили, строго контролировала каждый их шаг по квартире, была в курсе абсолютно всех разговоров внучки с одноклассницами. Мы даже не могли позвонить Жене по телефону. Не знаю, как она выживала под таким жёстким контролем.

Помню, в девятом классе устроили чаепитие. Это было совершенно особое время. Мы уже считали себя взрослыми и не хотели, чтобы родители сидели с нами за одним столом. Взрослые отнеслись к нашим требованиям с пониманием и пересели за отдельный стол.

Было так замечательно! Мы шутили, секретничали, улыбались мальчишкам, но всё в рамках приличия, ведь учителя и родители находились рядом. Пили только чай, никаких глупых мыслей не возникало, но даже такая свобода окрыляла. Всех, кроме Жени.

Её мама сидела рядом с ней. Не знаю, зачем она это сделала – наверное, так захотела бабушка. В итоге Женя не знала, куда деться от стыда, чувствовала себя ужасно неловко перед одноклассниками.

Когда она ушла в колледж, мы перестали видеться. Женя училась в соседнем городе. Прошло всего год или два, и мы случайно встретились на летних каникулах, ведь жили в соседних дворах. Я шла с подругой по улице, и вдруг…

До меня доходили слухи, что Женька сильно изменилась не в лучшую сторону. Но в это не верилось, потому что я знала её с первого класса. Это была добрейшая душа, наивная и чистая. Она и с мальчиками-то никогда не дружила, всё детство в куклы играла да рисовала. И в старших классах очень переживала, что совсем не умеет общаться с противоположным полом.

Встреча потрясла меня до глубины души. Я с трудом привыкала к мысли, что человек может так сильно измениться за короткое время. Если бы мы не были хорошо знакомы, вряд ли узнала бы. Передо мной стояла размалёванная, вульгарно одетая молодая девка – какая-то фальшивая, чужая. Лишь едва уловимые прежние черты лица говорили о том, что это всё-таки Женька.

Мы с подругой поздоровались, разговорились о жизни. Женя с удовольствием рассказывала о себе. «Я теперь такая свободная! – хвалилась бывшая одноклассница. – Сейчас учусь далеко от дома. Недавно на дне рождения так нажралась (меня передёрнуло от этого слова), что не помню, как и с кем возвращалась домой. Блин, прикинь, даже туфли потеряла где-то по дороге!»

Женя поведала, что проколола язык по последней моде, и с довольным видом продемонстрировала его. Также сообщила, что сделала пирсинг на сосках. Она говорила что-то ещё, но я уже плохо слушала, находилась в ступоре.

Не верилось, что передо мной стоит та самая Женька – милая девочка, которая всего несколько лет назад плакала из-за брошенного котёнка и переживала из-за того, что одноклассник Серёжка не обращает на неё внимания. Неужели та, которая так замечательно рисовала, участвовала во всех школьных мероприятиях, была круглой отличницей, никогда не красилась и даже слов матерных не знала, – стоит сейчас передо мной и вещает, как подзаборная пьянь?

Через пару лет, когда я училась в институте, мне рассказали, что Женька покатилась по наклонной. Вернулась в город, пошла по рукам, успела сделать несколько абортов. Постоянно вытворяет всякие глупости по пьяной лавочке.

…Я сидела в маршрутке, глядела на её маму и пыталась понять: что же сделало Женьку такой? Уж очень быстро произошли разительные перемены. Может, она всегда в душе была оторвой, просто умело это скрывала? Или её близкие, продержав девочку в ежовых рукавицах, перегнули палку, поэтому Женечка, едва оказавшись вдали от дома, стала навёрстывать упущенное семимильными шагами? Запертая птичка вырвалась из клетки и одурела от внезапной свободы и безграничных возможностей. Как бы то ни было, мне очень жаль Женьку, жаль, что она сделала такой выбор.