Гордость в таких случаях не лучший спутник жизни. Надо выживать. Джунгли зовут, как я говорила сквозь слёзы отчаяния. Я отлично помню своё состояние. Мне одновременно хотелось повеситься, утопиться и прыгнуть со скалы. Что останавливало? Многое. Но, конечно, главный фактор – ребёнок-подросток, которого надо было ставить на ноги, давать образование и путёвку в жизнь. В общем, глаза боятся, а руки делают.

Встретил нас бор погодным сюрпризом: дождём, сырой травой и холодом! Воспитатели закутывали детей в одеяла. Тут выяснилось, что одеял не хватает. Пришлось мне решать проблему. На следующий день в лагерь пришла грузовая машина, гружённая новыми пушистыми одеялами из верблюжьей шерсти. В половине шестого утра я уже была в пищеблоке, чтобы повара знали, с кем имеют дело.

Жена всё так же неподвижно лежала на кровати, глядела бессмысленным взглядом в потолок, где слабо колыхались жёлтые солнечные блики. Скомканная несвежая простыня валялась на полу. За три года болезни некогда рыхлое полное тело жены высохло и теперь было похоже на жалкий скелет, обтянутый болезненной жёлтой кожей. Округлое лицо потеряло былую красоту, неестественно вытянулось.

На базе нашего пункта были организованы первый факультет семейной медицины и училище медсестёр с неполным высшим образованием. Все студенты проходили практику у нас. К нам приезжали за опытом из других городов. Бывали и заграничные гости. О нас писали в медицинской газете, брали интервью на радио, приезжало телевидение. Я получила звание «лучшей медицинской сестры Москвы».

Вероятно, квартира Екатерины Владимировны до покупки пустовала или долго продавалась ввиду своей непрестижной планировки и нижнего этажа. Вот и облюбовали автомобилисты место в метре от окон. Моя сестра, однажды приехав из своего Заполярья в наш город, решила снять себе однушку в тихом центре на месяц. Она любит одиночество и покой, а зелёный двор в цветах её подкупил.

Я обижаться не стала. Да брат и не имел цели меня унизить, он даже подсказал, что нужно сделать: маникюр, подкрасить брови и сделать более выраженную форму лица, поработать над цветом кожи, сменить причёску… Он не стилист, обычный бизнесмен, и вроде бы ничего особенного не посоветовал, но ведь прав оказался! Когда деньги появились, я, понятное дело, пошла и сделала всё перечисленное. И теперь гораздо счастливее себя чувствую.

Человек часто-часто дышит и на каком-то этапе отключается. Что-то там происходит с подкоркой мозга, и человек якобы вспоминает свои прошлые триггеры. Врач на основании бормотания пациента в состоянии транса определяет проблему и стирает, соскребает, вырезает, выжигает негативные эмоции и воспоминания. Врач уверял, что когда-то это была запрещённая практика, потому что она не проверена официальной медициной.

Объясню почему. Я сама столкнулась с тяжёлым заболеванием близкого родственника, заболеванием, в котором, как и у Натальи, «рулит» неврология. И мы тоже имели дело с фондом, волонтёрами, специалистами… Так вот. Благотворительная работа – это не только энтузиазм, желание и возможности, это ещё понимание болезни, умение быть с подопечными на одной волне и оказание помощи близким – тем, кто ухаживает. А им порой помощь нужна даже больше, чем пациентам.

В нашей поликлинике работала замечательная заведующая женской консультацией, которая больше двадцати лет наблюдала меня и своевременно отправляла к знакомым специалистам. Причём никакая благодарность не принималась, об этом мне в своё время было строго сказано – чтобы я даже шоколадки не таскала. Профессор, к которой она меня направила, совершенно бесплатно помогла решить мою проблему...

На следующий день ничего на «Госуслугах» не появилось. Сегодня сын пошёл в поликлинику и попал опять к тому же врачу. Тот сказал, что в следующий раз выпишет ему штраф за неправомерный вызов, что больничный он не открывал, но откроет хоть сейчас, если сын прикрепится к их поликлинике. Отказываешься? Тогда зачем врача отсюда вызывал? В результате сын попросил хотя бы выписать ему справку для вуза.

Только к концу третьего месяца наметился свет в конце тоннеля – подобрали препарат, который подошёл. Галлюцинации исчезли, и, что очень важно, «побочка» от данного препарата оказалась минимальной. Он тоже вызывал слюноотделение, но меньшей интенсивности. А недели за три всё полностью прошло. Когда состояние полностью стабилизировалось, меня выписали домой, выдав схему приёма препаратов.

Прошло четыре года. Вечерами мы с дочкой закрепляли и изучали всё новые виды рукоделия. В шесть лет поступили в две школы – обычную и художественную. Со здоровьем проблем никогда не было. Но в первом классе дочка упала с лестницы, причём два раза сильно разбила лицо. Был жуткий скандал. Видимо, это и послужило причиной того, что школа стала ребёнка пугать.