Уже маленькой я хотела уйти из дома, мечтала отправиться жить к маминой подруге: у той были две свои дочки, мы дружили семьями. Как это часто бывает у друзей, в гостях меня баловали, а тех девочек привечали у нас. И вот мама отказалась купить мне какую-то ерунду. Со мной случилась великая истерика, я демонстративно начала собираться, чтобы уйти жить к тёте Шуре. Взяла тканевую сумку, которую мама мне сшила, и стала складывать в неё одежду. А сама ворчу, что тётя Шура уж точно ни в чём не откажет, уж она-то мне всё купит…

В моём ящике лежали белые колготки с ещё не оторванной этикеткой. Взяла их, а мама мне и заявила:
– Нет, эти колготки, пожалуйста, оставь! Они ещё неношеные, пусть тебе тётя Шура новые покупает.
– Как это? – удивилась я. – Это же мои колготки, они мне нужны! Скоро праздник в саду, я их надену.
– Но ты ведь уходишь, а я новую дочку заведу. Может быть, Маринку заберу у тёти Шуры. Вот новые колготки и отдам новой дочке.

Такой поворот дел меня совсем не устраивал. Помню, расплакалась и сразу поняла, что никак не могу оставить новые колготки, а уж представить дома вместо себя другую дочку вообще немыслимо! Так и передумала уходить. Но мамину мудрость запомнила навсегда.

Прошли годы, я уже училась в школе, а брат оканчивал восьмой класс. Учился он плохо, хулиганил, мама с папой только и успевали разруливать его проделки. И вот однажды брат доигрался: в выходной день с тремя друзьями залез через открытую форточку в школьный спортзал. Ну и начали куражиться – пили дешёвый портвейн, курили. От непотушенной сигареты загорелся спортивный инвентарь, сгорели три или четыре спортивных мата и угол пола – пожарные вовремя прибыли, успели сбить пламя.

Конечно, парням влетело по полной программе, а родителей обязали оплатить ремонт. Сумма оказалась приличной, а для нашей семьи с четырьмя детьми – слишком чувствительной, тем более что речь шла об идиотской юношеской шалости. Брату так и объявили, да он и сам всё понимал. Вот только мы не ожидали, что брат подговорит друзей поехать на Юг и самим заработать эти деньги.

Мы тогда жили в Подмосковье. Мама заподозрила неладное, обнаружив пропажу буханки чёрного хлеба. Брат не оставил никакой записки. Мама заплакала, а папа бегал по знакомым и в конце концов узнал, что его сын уехал на заработки. Сначала парни собирались на Юг вчетвером и даже уже выехали, но потом двое испугались и вернулись. Они-то и рассказали о своих планах.

Родители сразу позвонили в милицию. До сих пор помню, какая тяжёлая атмосфера тогда стояла дома. Мама без конца плакала, а если и делала что-нибудь по дому, то на автомате, как робот. И я, молодая дурында, тоже ревела вместе с ней. Мы вздрагивали от каждого телефонного звонка, нервы были на пределе.

Брата и его друга искали две недели. Они обнаружились в Белгороде: сами пришли в ближайший участок и попросили, чтобы их отправили домой. Папа и отец другого мальчика сразу поехали за ними.
Брат вернулся с таким затравленным видом, что смотреть было страшно: весь худой, осунувшийся, сам не свой. Конечно, не миновал серьёзного разговора – и сделал из него выводы, в будущем старался контролировать своё поведение.

А вот мой побег из дома стал по-настоящему кошмарным событием. Это случилось в девятом классе. К тому времени папа умер, а мама привела в наш дом сожителя. Конечно, я была не в восторге от этого дядьки, но относилась к его присутствию терпимо. Мамин хахаль даже старался меня баловать подарками, да и к ней относился хорошо. Но у этого мужика имелась одна червоточина – любил выпить.

Пил любовник мамы регулярно. Но самое страшное происходило, когда он в пьяном виде «включал» воспитателя – порывался проверить у меня домашнее задание, а я училась хорошо, и мама вообще не касалась моей учёбы. Такое рвение, да к тому же в нетрезвом виде, меня ужасно раздражало. За мной тогда уже ухаживали мальчики, звонили по телефону. Это очень злило маминого друга. Он принимался читать мне мораль, говорил, что я должна блюсти себя и вести подобающе. Но однажды терпение лопнуло – у нас обоих.

Как-то раз вечером я разговаривала по телефону с парнем. Вдруг ко мне подскочил мамин мужчина, выхватил из рук трубку и начал орать, что он мне как отец и поэтому не позволит разным ублюдкам порочить мою честь. Телефон у нас стоял в коридоре на полке, под ней располагались крючки, на которых висели сумки и зонты. В ярости я схватила первое, что попало под руку, зонт-трость, и со всей силы ударила мужика в живот острым наконечником.

Мамин сожитель сразу согнулся пополам и заорал от боли. Я испугалась, что проткнула его насквозь. Не помня себя от ужаса, в два прыжка пересекла комнату и выпрыгнула в открытое окно – слава богу, мы жили на первом этаже. Бежала без оглядки, а как долго, не помню. Было тёплое время года, на мне – джинсы и футболка, а в кармане деньги, которых хватило, чтобы доехать до соседнего района, до маминой коллеги и подруги.

Я всё ей рассказала и попросила позвонить маме, чтобы та за меня не волновалась. Хуже всего, что мы тогда не смогли сразу найти маму. Когда всё-таки дозвонились, я рассказала, как всё было, и расплакалась – в который раз. Но при этом твёрдо пообещала, что пока этот мужик живёт у нас, домой не вернусь.

К чести моей родительницы, эта история быстро завершилась. Мама даже выбирать не стала, выставила сожителя в тот же день. Я вернулась. Правда, мамуля с тем типом ещё какое-то время встречалась, но домой его больше ни разу не привела, а потом они совсем рассталась.

Однажды мы с мамой вспоминали тот случай. Я чувствовала себя виноватой: может, у неё с тем мужиком что-нибудь сложилось бы, если бы я не помешала. Но мама сразу успокоила, сказала – в какой-то момент сама поняла, что уже не хочет себе мужа, её устраивали короткие встречи. Единственной её семьёй стали мы, дети, которые для неё важнее любых кавалеров.

Недавно мой собственный сын устроил мне бессонную ночь, и я рассказала ему об этих случаях и о том, что можно унести ноги от человека, можно сбежать от ситуации, но от себя не убежишь. А значит, проблему нельзя решить, просто закрыв за собой дверь, и думать при этом лишь о себе. Надо всегда помнить, что родные переживают, нельзя держать их в неведении.