35 лет назад мы с мужем купили дом в небольшой станице в сорока километрах от Ростова-на-Дону. Чтобы его приобрести, деньги копили лет десять, экономя на еде, одежде, не позволяя себе того, что могли позволить люди, перед которыми не стояла такая грандиозная цель. Мы знали – нам никто не поможет: ни государство, ни производство, где тогда работали, ни родители, которые сами выживали как могли; надежда была только на самих себя.

Накопив нужную сумму, принялись искать жильё. Понимая, что накопления мизерные и купить даже самый захудалый дом в городе невозможно, начали ездить по станицам и хуторам, расположенным вдоль железнодорожных веток.

Пересмотрев массу вариантов, не подошедших по той или иной причине, всё-таки нашли в селе Самарском дом, старый и неухоженный. Этот вариант имел преимущества: в селе находятся больница, несколько школ, рынок, разные магазины. Наконец, в Ростов, где я работала, можно добраться автобусом, ходившим через каждый час, или электричкой. Мы устали снимать углы у чужих людей – очень хотелось приобрести пусть маленький, но свой домик, где чувствовали бы себя хозяевами.

Я влюбилась в этот дом сразу, как только его увидела. А когда зашла внутрь, поняла, что на этот раз счастье нам улыбнулось. Меня не пугало, что дом стоял на углу квартала и совсем отсутствовал забор. Чтобы не огибать угол, люди стали ходить через двор и протоптали широкую тропинку. Дом был построен из самана и обшит сверху досками. Крыша – камышовая. В области фундамента обшивка отвалилась, и дожди размыли саман.

Прежняя хозяйка ни разу за всю долгую жизнь не красила доски, которыми был обшит дом, и дерево приобрело цвет седины. Радовали только резные ставни, выкрашенные в голубой цвет.

Больше всего меня покорил абрикосовый сад вокруг дома. У каждого дерева были разные плоды: одни – крупные, круглые и краснощёкие, другие – небольшие, овальной формы лимонного цвета, кисло-сладкие на вкус, третьи – оранжевые и очень сочные.

Интерьер дома поразил: стены вымазаны белой глиной, а доски деревянного потолка – чисто чёрные. Впечатление такое, словно находишься в очень светлом помещении, а над тобой бездонное ночное небо. Как потом мне рассказали старенькие бабушки, жившие по соседству, казаки раньше делали так из-за того, что посреди дома стояла большая печь с лежанкой, на которой спали, в ней готовили на всю большую семью каши, запекали рыбу, мясо, пекли хлеб – с потолком чёрного цвета хозяйкам меньше мороки.

В доме было очень светло из-за множества окон, все они открывались. Распахнуть окно в сад с ароматными абрикосами и яркими георгинами – радость для души.

Со временем хозяйка, жившая в доме, убрала большую печь за ненадобностью, и мастера сложили ей две небольшие печки в разных комнатах. Мы не сразу поняли, почему они такие корявые, но когда их разбирали, оказалось, сложены из круглых камней-голышей. Всё те же всезнающие старушки объяснили, что печки ставили после войны. Кирпичные заводы ещё не работали, и эти голыши оказались единственным материалом. Голыши не трескались при нагревании и долго хранили тепло, поэтому хозяйка, прожив долгую жизнь, не считала нужным что-либо менять или улучшать – её всё устраивало.

Меня всё восхищало в этом доме! Я видела, с какой любовью и мудростью строили люди это жилище. Они возводили его для своих детей, внуков, радовались, мечтали, планировали, как станут в нём жить, как им будет тепло, светло, уютно. Когда наш сын возмужал, он решил перекрыть крышу более современным материалом и на деревянном сволоке обнаружил выцарапанный гвоздём текст, гласивший, что дом построен в 1911 году.

В разговоре с соседями я восхитилась, что нашему дому больше ста лет, а потолок в нём высокий и очень ровный, не обвис пузом, как порой случается в старых домах. И соседи рассказали, что казак, строивший этот дом, происходил не из бедной семьи. У него были бойкая расторопная жена и трое детей, сын и две дочери, а также внучата. Также с ними жили родственники и со стороны мужа, и со стороны жены. Жили дружно, все вместе на большом подворье, где стояли и сараи, и сенники, и погреба с ледниками, коровник, курятник, колодец. Село окружали заливные луга, и хозяин, как и многие местные казаки, занимался выращиванием лошадей, которых потом сдавал на конезаводы. Эти лошади, продававшиеся во все страны мира, славились своей красотой.

Закупка леса для строящегося дома – очень важное мероприятие. В донских степях леса мало, поэтому его привозили из дальних мест. Везли на арбах, запряжённых лошадьми или волами, поэтому и стоило дерево очень дорого. Возведению потолка и крыши уделялось особое внимание, ведь на чердаке хозяева хранили зерно.

На брёвна с красиво отделанными углами клали доски, сверху ложился слой глины с травой. Когда первый слой высыхал, налаживали ещё несколько, выравнивая досточкой до безупречно ровной поверхности. В последний слой клали яйца и рыбий клей, что делало его очень крепким и блестящим.

Когда мы начали ремонт фундамента, по углам дома обнаружили огромные камни – куски мельничных жерновов. Под каждым из них нашли маленькие стеклянные бутылочки с чистым мелким белым песком. Возможно, этот песок привезли из Палестины, возможно, намоленный и освящённый, но однозначно это были обереги для дома, поэтому мы вернули бутылочки обратно.

Человек, выросший в такой общине, не мог стать лодырем или пьяницей, каждый с детства знал своё место. Со слов стариков, люди жили небедно, тихо, размеренно, соблюдая традиции и законы.

Излишки продуктов возили на рынок в Ростов. Для этого с вечера, настелив на воз свежего сена, уложив товар, одевались в нарядную одежду и, помолившись на дорожку, потихоньку отправлялись в путь. Перед рассветом подъезжали к Дону. Уплатив паромщикам за переезд, поднимались с набережной к рынку по дороге, уложенной брусчаткой. Продав мясо, рыбу, сметану, яйца, шли по магазинам делать необходимые для семьи закупки, и только всё купив, радостные возвращались домой, где их ждали дети и старики в предвкушении гостинцев.

Всё круто изменилось после революции 1917 года. То, что казалось незыблемым, разрушалось, а новое, приносимое какими-то чужими людьми, воспринималось как хаос и катастрофа. Стало ещё хуже, когда власти начали раскулачивание. Никто не хотел добровольно отдавать в колхоз нажитое добро.

Ночью пришли люди в кожаных куртках с наганами, посадили всю семью на воз, отвезли на ближайшую станцию, погрузили в товарные вагоны и вывезли в Сибирь. Дорогой люди умирали от голода, холода, болезней и горя. Приехавших на место распределили по домам местного населения. Сибиряки относились к вновь прибывшим с сочувствием и жалостью. Надломленным людям на новом месте, среди чужой природы, в другом климате пришлось выживать и приспосабливаться. Проклинали злые силы, сорвавшие их со светлого Дона, с просторных лугов, где они растили жеребят, с тихих речек и прудов, из их родного дома, который строили с такой любовью, с радостными мечтами и надеждами.

Осознание того, что другие люди с другими законами хозяйничали на их земле, когда-то принадлежавшей их отцам и дедам, угнетало душу. Красивая Сибирь, но чужая.

Прошли годы, отгремела война. Страна поднималась после разрухи, которую учинили фашисты. Однажды в станице у дома, о котором я пишу, соседи увидели двух немолодых женщин. Они опустились на колени, целовали землю у дома, обнимали углы и окна – рыдали и причитали так, что собравшиеся соседи сами утирали слёзы. Кто перед ними – было ясно без слов, старожилы их признали. Приехавшие рассказали, как их семью везли в Сибирь, как уходили те, кто не смог выдержать лишений, как молодёжь обосновалась на новом месте и пустила корни. Две сестры, невзирая на возраст, собрались и приехали сюда, чтобы на родной земле дожить до конца своих дней.

Достав из сумочек платочки, они положили в них землю, взятую около дома, где они когда-то были счастливы и любимы, и уехали к родственникам в Ростов.

В то время там жила женщина, которой дом достался за ударный труд в колхозе. Её муж и сын погибли на войне, и она, тихая и одинокая, жила свою долгую жизнь в этом доме, ничего в нём не изменяя и не перестраивая. После её кончины дальняя родня продала его нам.

Прожив в нём 35 лет, мы по возможности пытались улучшать, благоустраивать наш любимый дом. В нём тепло зимой и прохладно летом, в нём легко дышится и чувствуется, что люди, строившие дом, зарядили его светлой энергией, которой хватает ещё и на нашу жизнь.