Местное землетрясение
12.12.2018 17:15
МестноеНиколай Семёнович Капустин любил пошутить. Делал он это неумело, и после его шуток часто случались местные землетрясения. Однажды, лет десять назад, пришёл с работы и сказал жене Ларисе:
– А у меня дочь объявилась. Сегодня как раз семь годков стукнуло.

Жена готовила на кухне любимый Капустиным борщ. Помешивала в бурлившей, как маленький вулкан, кастрюле ложкой, а могучая фигура и раскрасневшееся лицо делали её похожей на повелительницу огненных недр. Ей бы прибить мужа за такие слова, но она только отложила ложку и заплакала. Потом стала высчитывать сроки, и вышло, что ребёнок нагулян во время совместного отпуска в её родной деревне Стрелково.

– С кем же ты там спутался? – всхлипывала она. – С Танькой? Или с Ленкой? Ну да, с Ленкой, эта чужого не упустит.

Как ни каялся Николай Семёнович, как ни убеждал жену, что пошутил, местное землетрясение разразилось. Жена его не слушала, твердила своё.

– Это надо же, прямо в родной деревне. Сукин ты сын! Ладно, где-нибудь на стороне, а он под самым носом, – супруге, наверное, хотелось, чтобы измена свершилась «под самым носом» – так обида была сильнее.
– Да сколько можно говорить, пошутил я!

Лариса тогда мужу поверила, они помирились и никогда больше о шутке не вспоминали.

Своих детей у Капустиных не было. Сам Николай Семёнович до времени об этом не печалился, но вот стукнуло ему пятьдесят лет, и он неприятно удивился: когда успел столько прожить? Большой срок прожит. Кажется, сколько в него могло вместиться – целый мир, вселенная, столько событий, а ничего, кроме службы в армии, женитьбы и работы, не вместилось. Оставшееся время можно не считать, ничего значительного уже не произойдёт. В него не то что вселенную, маленький городишко не вместишь, разве что улицу, и шагать ему теперь по этой улице, не сворачивая, до самого края. И никто его не вспомнит, и ничего не останется, даже ребёнка. Действительно всё.

Капустин затосковал. Ездил по городу (он работал таксистом), а видел не пассажиров на улицах, а детей: кто бы из них мог стать его дочерью или, учитывая возраст, внучкой? Вспоминал свои детские фотографии и высматривал похожих на себя.

Однажды к нему в машину села женщина с девочкой, и Капустин повёз их в поликлинику. Девочка, мать называла её Мариной, раскраснелась, дышала жаром.

– Заболела? – участливо спросил Николай Семёнович.
– Вы не бойтесь, у неё не грипп, – забеспокоилась мать, решив, что таксист опасается заразиться. – Простыла, наверное… Я тебе сколько раз говорила не ходить по лужам, непослуха. Вот сейчас доктор Айболит сделает тебе укольчик, я его специально попрошу достать самую длинную иголку.

Видно, девочку пугали уколом ещё дома, и она, вспомнив страхи, захныкала.

– Зачем вы так? – у Капустина от жалости отяжелело сердце. – Зачем пугать? Она же маленькая.
– Маленькие девочки послушные, а эта егоза на месте не сидит.

Когда мать с дочерью вышли, Капустин остался в машине, надеясь, что они скоро вернутся и он отвезёт их домой. На женщину он особого внимания не обратил, а вот девочку ему очень хотелось увидеть снова. Но прошло полчаса, никто не появлялся. Николай Семёнович с досадой вспомнил о плане, который надо было выполнять, и выехал на маршрут.

В этот день Капустин ещё несколько раз проезжал мимо поликлиники. Он не рассчитывал встретить девочку, просто место теперь было связано с ней и невольно притягивало.

Был ещё дом на проспекте Энтузиастов, откуда он и забрал девочку с матерью, и после работы Капустин отправился прямо туда.

Номера квартиры он не знал. Целый час просидел во дворе на скамейке, наугад разглядывая гулявших детей и мамаш. Некоторые мамаши были с колясками и, раздражая Капустина как шофёра, в нарушении всех правил двигались в разных направлениях, по встречным полосам. Потом начало смеркаться, верхние этажи дома вспыхнули закатным пламенем, словно и там жили повелительницы огненных недр, варившие борщ в кипящих вулканах.

Он вспомнил об ужине и отправился домой. Но с тех пор так и повелось. Проезжая по городу с пассажирами, Капустин словно невзначай сворачивал к поликлинике или на проспект Энтузиастов. А по вечерам приходил во двор.

Как-то перед сменой Капустина задержал начальник таксопарка.

– Жалуются на тебя, Николай Семёнович, пассажиры, что ты возишь их крюками. Я понимаю, план и всё такое прочее, но вози иногородних, а своих-то зачем, они дорогу не хуже нас знают.
– Понял. Исправлюсь.
– «Исправлюсь». Ты что, двоечник, чтобы исправляться? Соображать надо.

После этого разговора Капустин отправился в диспетчерскую, узнать номер квартиры, откуда неделю назад поступила заявка от матери девочки. Диспетчерша, молодящаяся игривая женщина, полистала тетрадку и сообщила точный адрес.

– А фамилия заказчицы? – спросил Капустин.
– Какая-то Завьялова. А тебе зачем всё это? Если она оставила в машине что-нибудь ценное, положено cдать. Или сам хочешь вернуть за вознаграждение? Признайся, Николай Семёнович?

Капустин знал, что нравится женщине, и подмигнул ей, как бы приглашая в сообщницы. Диспетчерша засмеялась:
– Так и быть, закрою глаза на твои делишки. А что, эта Завьялова действительно забыла что-нибудь ценное?
– Ага, девочку оставила. Дочку.
– Да ну тебя, Капустин, всё шутишь… Ладно, езжай, получай своё вознаграждение. Не забудь потом коробку конфет купить.

Несколько дней Николай Семёнович не решался поехать по адресу. Думал об этой Завьяловой, замужем она или нет? Сегодня многие женщины воспитывают детей в одиночку.

Приехал он ближе к вечеру, оставил машину у подъезда и долго сидел, собираясь с духом. Детей во дворе на этот раз было особенно много: одни качались на качелях, другие копались в песочницах или играли в пятнашки. За всем следили взрослые, и было видно, что эти мамаши и даже папаши, бабушки и дедушки живут ради детей, один он болтается неприкаянным.

Потом поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. Когда поднимался, заранее приготовился, что будет говорить. «Это вы такси заказывали? О, да мы знакомы, – сделает он удивлённое лицо, когда Завьялова откроет. – Наверное, опять дочь простудилась?» Завьялова его, конечно, узнает. «Да нет, мы здоровы. А вы кстати приехали. Мне надо дочь на дачу к бабушке отвезти. Сможете?» – «Само собой».

Дальше поездка за город, знакомство с девочкой, встреча с бабушкой, чаепитие на веранде, неспешные, почти домашние разговоры. «Вы из-за нас столько времени потеряли». – «Ерунда. Пусть этот план горит синим пламенем».

Но дверь открыл мужчина, и весь задуманный разговор рассыпался. У мужчины было тяжёлое заспанное лицо, и на Капустина он посмотрел так, словно не понимал, снится он ему или нет.

– Ты кто такой?

От растерянности Николай Семёнович хотел было по привычке пошутить: представиться охотником и поинтересоваться, не пробегал ли здесь поблизости заяц? Но мужчина, крупный, молодой и сильный, мог проснуться и за такие шутки произвести местное землетрясение – стукнуть в лоб.

– Такси заказывали? А то я жду-жду внизу.

Мужчина, наверное, муж, кивнул и крикнул вглубь квартиры:
– Лена, мы такси вызывали? Нет? Мы не вызывали, – пояснил он Капустину. – Ошибся дверью, любезный.

Надо было отступать, а отступление всегда трусливо, и Николай Семёнович засуетился, залебезил, точно пакостник, пойманный на мелкой краже.

– У вас какой дом? Третий? Вот те раз, а мне первый нужен.
– Ну и что?
– Да, говорю, с этими домами запутаешься, все одинаковые.

И поспешил вниз, со стыдом переживая случившееся. Вспомнил, что говорят в народе о таксистах: и недалёкие они, и охальники, и рвачи, но, если надо, за деньги будут услужливее любого официанта. И муж Завьяловой, который долго не закрывал двери, глядя ему в спину, подумал, наверное, то же самое. Недаром и слово это произнёс – «любезный», точно обращался к слуге.

В этот вечер, хотя борщ был давно приготовлен, Капустин ужинать не стал, сразу прошёл в спальню и лёг в темноте. Он хотел было заснуть, но не смог, не спал он и ночью. Взошла луна, комната словно наполнилась дымом, и в её свете Капустину всё время чудилось, что кто-то робкий и беззащитный смотрит издали прямо ему в лицо. Смотрит доверчивым, зовущим взглядом, и, когда поворачивался с боку на бок, невольно боялся этого беззащитного придавить.

А когда утром отправился на работу, почти верил в существование дочери. Какой-то тёплый комочек скопился у него под боком, не собираясь уходить. И весь день, чтобы не побеспокоить его, Капустин впервые, проезжая по улицам, не ругал вслух дороги, начальство, милиционеров и даже не лихачил…

А жена Лариса не понимала, что происходит с мужем. Почему он нервничает, задерживается по вечерам, отказывается от борща? Сначала думала, что у Капустина неприятности на работе, не выполняет план и его вот-вот уволят. Но потом вспомнила давнюю шутку про дочь и сразу обо всём догадалась.

Муж тогда не шутил, дочь была на самом деле. Сегодня она подросла, приехала в город учиться, встретилась с отцом, и он, наверное, оттого и нервничает, что боится сказать ей об этом. Да она только рада, если Капустин пригласит девочку пожить у них, и каждое утро и вечер в доме будет появляться юное существо, садиться с ними за стол, щебетать о своих делах. Со временем у неё появятся девичьи тайны. И она, взрослая и опытная женщина, возьмет её под свою опеку. Какая это была бы радость!

Взволнованная Лариса вечером ничего не готовила, с нетерпением ожидая мужа, и, когда он пришёл, поторопилась навстречу.

– Как её зовут? – спросила она.
– Кого? – не понял Николай Семёнович, вспомнив некстати диспетчершу с игривым взглядом.
– Твою дочь. Я всё знаю, Коля. Ведь она приехала, да?
– Опять началось. Десять лет прошло, а она вспомнила. Нет у меня никакой дочери, сколько можно говорить. Пошутил я.
– Нет?
– Нет.

Раздражаясь, он снова отправился в спальню, собираясь лечь в темноте. Жена явилась следом.

– Пошутил, значит. А я-то, дура, поверила. Пускай, думаю, сбоку, пускай через тебя, а будет у меня тоже дочь. Какая-никакая, почти родная кровь. Надеялась, что жить у нас станет. Я бы её обула-одела. Сегодня присмотрела в магазине итальянские туфли. Думала купить.

Жена говорила торопливо, горячим шёпотом. И столько тоски и пропавшей надежды было в её словах, что Капустина передёрнуло.

– Отвяжись от меня! – закричал он, решив, что жена хочет отнять у него этот тёплый комочек под боком, присвоить себе. – Что тебе надо? Туфли она купит. Мамаша какая нашлась. Дура.

Капустин, не глядя на жену, оделся и выскочил на улицу. Он миновал высотные дома и остановился на окраине – дальше идти было некуда. Чувствовал он себя бесприютно и одиноко, как бывает на незнакомом, безлюдном берегу: словно в запале переплыл реку, оглянулся, и стало жутко от её ширины, жутко, что вернуться обратно уже не хватит сил.

В городе начало смеркаться. Зато впереди, где над нескончаемым полем закатывалось солнце, небо было щедро озарено розовым, жёлтым, зелёным и даже нежно-фиолетовым цветом. Небесный праздник красок повторялся на земле. Перегоравшая заря играла в лужах, в окнах домов, на древесной листве. Небо и солнце, они величавые, отдают свою красоту земле, думал Капустин. Вот если бы кто-нибудь так прощально осветил его жизнь, расцветил её напоследок!

Владимир КЛЕВЦОВ,
г. Псков
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №49, декабрь 2018 года