СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Мелочи жизни Вас ждёт трудная жизнь честного человека
Вас ждёт трудная жизнь честного человека
17.07.2019 15:02
Вас ждётСейчас много появилось всяких слов: трейдер, брокер, крекер… Я в них не очень разбираюсь. Вы, например, знаете, что такое брокер? Я вот недавно узнал. И дело было так.

Моя троюродная сестра Верка работает психологом. То есть психиатром. Или психотерапевтом? Забыл. Психоневрологом?.. Психопатологом? В общем, она работает какой-то психиной. Лечит алкоголиков, неврастеников и параноиков. Толкует сны неудовлетворённым дядям, как Фрейд, снимает стрессы новым русским домохозяйкам, как Кашпировский. Словом, валяет дурака. Вернее – дуру.

Психология – весёлая наука. Хотя я её толком и не знаю. Доказать в ней ничего нельзя. Главное – говори что-нибудь умное. «Ваше либидо к эросу подавлено комплексом Электры». Красиво. «Вам необходима суперкомпенсация через рационализацию». Здорово. «Сублимируйтесь через арттерапию!» Классно.

И вот буквально несколько дней назад звонит мне Верка, вся в горе и в слезах (даже трубка у меня взмокла), и говорит:
– Слушай, братушка, спасай! Ы-ы-ы! У меня хомяк заболел. То ли дизентерия у него, то ли глисты… Спасай, братушка! Ы-ы-ы!..

У неё живёт дома ручной хомячок. Зовут незатейливо – Хомяк. Сначала его хотели назвать Фёдором, в память о первой Веркиной школьной любви, но потом передумали. Хомяк – хороший такой, всё время жрёт и улыбается. Полная психологическая уравновешенность. Патологически здоровая тварь. Верка не замужем, а где ей мужа-то найти: одни неудовлетворённые параноики на работе. Ей уже далеко за тридцать. Один у неё свет в окошке – Хомяк. Я говорю:
– Верк, ну что ж я могу сделать-то? Клизму ему, что ли, водочную ставить? Против глистов. Кстати, идея…
– Да ну тебя! – рыдает Верка. – Мне срочно надо с Хомяком ехать к специалисту. Есть такой в Питере. Спец по грызунам. Чумкин фамилия. В Москве таких нету. Чумкин, он по хомякам – как Набиуллина по бабкам. Матёрый ас.
– А я-то чем могу помочь? В Питер с тобой лететь? К асу этому хомячьему… Или с финансами проблема? Это я готов, если надо. Берёт-то этот Чумкин, наверное, как Филипп Филиппыч Преображенский, не стесняется…
– Да нет! Тут другое. У меня поезд через час, а на сегодня, на восемнадцать ноль-ноль клиент записан. Какой-то странный. Встревоженный. По голосу – вроде бы нормальный. Ему что-то там кошмарное приснилось. Надо успокоить. Ты Фрейда читал? «Толкование сновидений». Или там Юнга, Адлера, Лакана, Хорни…
– Давно. Помню только, что если снится лестница или что летаешь, значит, пора… ну, типа по тётькам… А если туннель со светом в конце – значит, всё, отсвистелся барабулька.
– Ну, вроде того. Уже хорошо. Видишь, какой ты образованный. Слушай, Вовка, язык у тебя подвешен. Слова ты умные всякие знаешь. Успокой человека. Представишься каким-нибудь психоаналитиком. Скажешь: коллега Веры Сергеевны, ассистент. Десять тысяч за сеанс – твои. Он тебе сон рассказывает, а ты толкуй… Ну, типа: если снится голая женщина – это к расходам, если…
– …хомяк – то к глистам. Или к кариесу.
– Да ну тебя! Ы-ы-ы!

Поговорили мы ещё пять минут в том же духе. Наконец уломала меня Верка.

До сеанса психообъегоривания оставалось где-то шесть часов. Взял я «Энциклопедию для детей», том 18: «Архитектура души», «Психология личности», «Мир взаимоотношений», «Психотерапия». Стал читать. Очень интересно. Особенно где про отношения: «Камасутра», «Плоды сексуальной революции». Для детишек самый раз…

В 17.59 я сидел в Веркином кабинете и ждал клиента. Волновался, конечно. Клиент, вернее пациент, вошёл в кабинет ровно в 18.00.

– Фёдор Хомяков, – сказал он. Я слегка вздрогнул, но ответил:
– Владимир, психоаналитик, ассистент Веры Сергеевны. Прошу.

Мы сели. Фёдор Хомяков производил впечатление совершенно, даже чересчур, нормального, но чем-то очень сильно взволнованного человека. Он улыбался. Но в глазах его была тревога. Он был чем-то неуловимо похож на патологически здорового в психическом отношении Веркиного Хомяка, которому вдруг первый раз в жизни не дали поесть.

– Понимаете, доктор, – начал он. – Мне приснился кошмарный сон.

Я выразил на лице нечто среднее между нечеловеческим состраданием и высочайшей степенью компетентности.

– Да-да… я вас внимательно слушаю.
– Вот. Видите ли, доктор, дело в том, что я – брокер. Вы представляете себе, что такое брокер?
– Да, – ответил я.

Это была неправда. Точнее – полуправда. Ещё в советское время я жил около гостиницы «Космос». Жить около «Космоса» и не фарцевать было практически невозможно. Нас было трое: Боря Шанкр, Петя Дудукин и я. Боре с его фамилией кличку придумывать было явно лишним (Боря ударял по порнографическим журналам и презервативам), меня называли Бубльгум (потому что я скромно специализировался на жвачке), а Петя Дудукин был главным. Он работал по-крупному: одежда, магнитофоны, парфюмерия, валюта. Его звали Брокер. Никто тогда не знал, что это такое. Все думали, что Брокер значит «главный».

В 80-х Петя успел отсидеть за незаконную коммерческую деятельность. А в 90-х Петя стал кем-то очень крупным. В последний раз я видел его по телевизору пару лет назад: он нежно перерезал розовую ленточку на открытии какой-то очередной крупной нефтяной скважины. Так что к брокерам я с детства отношусь с уважением. Хотя почти ничего о них не знаю. Но смутно понимаю, что брокер – это фарца. Извините за прямоту.

– Ну так вот, – продолжал Фёдор Хомяков. – Я брокер. И мне приснился кошмарный сон. И уже три дня я от него не могу отделаться.
– Так-так…
– Понимаете, доктор, мне приснилось, что у нас в стране… Нет, я не могу!..

Фёдор достал платок, гулко высморкался. Некоторое время молчал, тревожно глядя в мусорницу под моим столом, а потом продолжил:
– Мне приснилось, что у нас в стране указом президента ввели фиксированные цены на всё… На нефть, на газ, на акции, на недвижимость, на всё! И курсы валют фиксированные. Вы можете себе представить, доктор? Фиксированные цены и курсы.
– М-да, – сказал я, упорно делая умное лицо. – Это… к наводнению.
– К чему? – не понял Фёдор.
– К наводнению. У Фрейда сказано: фиксированные цены – это к наводнению.
– Да? – не вполне уверенно переспросил Фёдор. – Странно.
– Точно говорю. Плюс сексуальная неудовлетворённость.
– Ну уж это… У меня ж медовый месяц с четвёртой женой. Какая там, к псам, неудовлетворённость!.. Ноги вон трясутся от передозировок… Такой каждый день тибидох шестиразовый!.. Жена – украинка. Двадцать лет. Сто двадцать – пятьдесят – сто двадцать… Нет! Это ваш Фрейд ваньку свалял… Тут другое… Это ж… Представляете: передо мной во сне – два экрана. На одном, скажем, двести долларов за тысячу кубов, и на втором – двести долларов за тысячу кубов. Или: пятьдесят за баррель слева и справа – пятьдесят…

И Фёдор стал возбуждённо нашёптывать какие-то непонятные слова и цифры. Помолчав и вздохнув, он продолжил свою исповедь:
– Но это, доктор, не главное. Главное, самый-то кошмар – в другом.
– Так-так… – озабоченно закивал я, стараясь изо всех сил представить себе эти самые «сто двадцать – пятьдесят – сто двадцать». Не смог. Воображения не хватило. Была у меня в молодости подруга: сто – сто – сто. И рост такой же. Я её ласково звал Кубик Рубика.
– Понимаете, снится мне, – говорит Фёдор, – что в центре Москвы – биржа. И там собрались все брокеры. Представляете, доктор! В самом центре! Два экрана. А на экранах – цифры одинаковые. А брокеры, десять тысяч брокеров, стоят и плачут. И пачки акций лежат. На всех написано: «10 р.». Вся биржа – в пачках.
– М-да, – отреагировал я. – Это к приезду тёщи. У Фрейда так сказано… Плачущий брокер – это к приезду тёщи. И ещё… это явно выраженный детский комплекс. Чем вас кормили в детстве? Обижали ли вас в школе? Успешно ли прошёл ваш первый сексуальный опыт?
– Кормили меня кашей, – с расстановкой ответил Фёдор. – В школе я сам всех бил. Включая физрука. А первый сексуальный опыт у меня был в восьмом классе с учительницей биологии на матах в спортзале. Прошёл он нормально и продолжался семь часов.
– М-да…
– И снится мне, – продолжал он, – что выходит какой-то гад в белом халате и говорит: «Граждане брокеры, просьба приступить к погрузке акций в вагоны. Акции будут утилизированы. Вы тоже». Ужас! Вот ведь кошмар-то! А вы с вашим Фрейдом. Наводнение! Тёща!.. Да пусть хоть потоп и все мои четыре тёщи разом приезжают… Включая последнюю, сто пятьдесят – семьдесят – сто пятьдесят… Пусть едут. Только бы не это. А ещё снится, что… такой… с бородой… подходит ко мне и говорит басом: «Разболтались тут, понимаешь! Идите, Фёдор, грузите! Вас ждёт трудная жизнь честного человека, Фёдор». Мама моя! Просыпаюсь – в холодном поту… Ну, жена, конечно, согрела меня на своих ста двадцати… Вроде успокоился. Засыпаю – опять то же самое: биржи, пачки, вагоны…

Мой сеанс психотерапии продолжался ещё два часа. Я довольно много узнал о брокерах. Фёдор, в свою очередь, довольно много узнал о том, что написано в 18-м томе «Энциклопедии для детей».

А под конец Фёдор вдруг сказал:
– А знаете, доктор, мне полегчало. Спасибо вам, доктор.
– Пожалуйста! – сказал я. – Стараемся.
– Их ведь всё-таки не установят… Правда, доктор? – спросил Фёдор.
– Кого?
– Фиксированные цены.
– Нет. Это вряд ли. А установят – чего-нибудь придумаем.

Ночью теперь уже мне приснился кошмарный сон. Из детства. 1980 год. Олимпиада. Толпы иностранцев. Я нафарцевал два блока жвачки. Думаю: сейчас толкну по рублю. И будет у меня чистой прибыли рублей сто… Иду довольный по проспекту Мира. Захожу в булочную – купить батон по 18 коп. Вдруг смотрю: на прилавке – жвачка, «10 коп.». А продавщица мне, хитро так улыбаясь: «Привет, Бубльгум! Не хочешь у нас устроиться? Будешь жвачку продавать. Оклад хороший, 60 р.». Выбегаю, весь похолодевший, из булочной. Подбегаю к «Мороженому», чтобы купить фруктовое мороженое по 7 копеек. А там – жвачка. «10 коп.». И мороженщица мне: «А, это ты, Бубльгум. Иди к нам работать». Мама моя! Всю ночь я бегал по магазинам, и везде свободно продавалась жвачка по 10 коп.

Проснулся я от звонка. Звонила Верка.

– Привет, братушка! Спасибо за сеанс. Фёдор тебе благодарность передаёт. А Хомяк выздоровел. У него несварение было на почве обжорства. Он теперь у меня здоровенький. Спит вон… Улыбается во сне, лапочка моя. Ты тоже спишь, что ли?
– Сплю.
– Тогда спокойной ночи.

Вот и я говорю: всё будет хорошо. Жизнь так устроена, ничего не поделаешь. Кто-то кого-то отфарцовывает, кто-то кого-то психообмишуривает. Нормально. Весь мир – психобиржа, а люди в нём – хомяки.

В общем, покойной вам ночи, хомяки и брокеры. И хороших вам сновидений про 120–50–120. Фрейду – отдельный привет!

Владимир ЕЛИСТРАТОВ
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №28, июль 2019 года