Я нашла тебя, мамочка
21.08.2019 14:17
Везу в свой дом то ли бабу, то ли мужика

Я нашлаЗдравствуйте, уважаемые сотрудники «Моей Семьи»! Прочитала заметку «Товарищи, что это было?» (№9) – и будто себя в ней увидела. Ирина из Нижегородской области написала, как пригласила несчастную бабушку пожить в их частном доме, а та мало того что объела добрую семью и вообще ввела в расходы, так ещё «в благодарность» ограбила и сбежала. А потом звонила Ирине и поливала грязью.

Однажды я прочитала в газете объявление: отец и сын, живущие в интернате и имеющие трёхкомнатную квартиру, хотят, чтобы кто-нибудь взял их жить к себе. Я решила позвонить, просто так, не ища никакой выгоды. Захотелось узнать, почему эти люди не живут дома.

Оказалось, интернат, где они обитают, – психоневрологический, и оба мужчины недееспособные. Старший объяснил, что пока не умерла его мать, они с сыном жили дома, когда же её не стало, кто-то оформил их в интернат. А так-то они с сыном нормальные и хорошие. Вдруг попросил меня забрать их – мол, будем втроём жить в их квартире, которая стоит закрытая. Понятно, я ответила «нет». Тогда этот мужчина попросил разрешения звонить мне и общаться.

Вскоре из разговоров с ним выяснилось, что в интернате он рассказал одной женщине о знакомстве со мной. Описал, как просил меня забрать их с сыном, а я отказала. А эта женщина ему и говорит: «Зачем ей мужики, пусть возьмёт меня!» Представляете? В общем, она выпросила мой телефонный номер и позвонила. Первое, что я услышала: «Здравствуйте, мама!»

Начали общаться. И продолжалось наше общение не месяц и не два, а целых полгода. Эта женщина, назовём её Н., тоже просила забрать её, но я ответила – таких планов нет. Как она плакала и причитала, что мечтает жить с семьёй, говорила, будет мне помощницей, никогда не подведёт. Я задумалась и в конце концов согласилась – стало очень жалко несчастную, подумала, пусть живёт, не обижу.

Я-то знала, что Н. не пожалеет, приехав ко мне. А вот что касается меня… Господи прости!

Когда общались по телефону, я слышала, как она затягивалась. Спросила прямо: куришь? Ответила: уже бросает и ко мне приедет некурящей. Что ж, поверила ей.

Мы разговаривали по телефону два раза в день, утром и вечером. Причём Н. набирала мой номер, сбрасывала, а я перезванивала. Моя новая знакомая умело располагала к себе, рассказывала, что всю жизнь скиталась по интернатам и вот теперь – «я нашла тебя, мамочка». Попросила Н. не называть меня мамой хотя бы потому, что я моложе неё.

Каждый день, по её рассказам, Н. уходила из интерната в десять утра, а приходила в два часа дня, к обеду. Я поинтересовалась, куда она ходит, ответила – по магазинам. Дескать, покупает продукты обитателям интерната, ведь некоторые из них инвалиды-колясочники, а также недееспособные, поэтому никуда не выходят. То есть им нельзя, а ей можно, она дееспособная. Я и поверила, и нет. Как-то это подозрительно звучало, не пройдоха ли?

Здесь я сделаю отступление. Потом, когда Н. уже была у меня дома, я ещё раз спросила, куда же она всё-таки ходила, только честно. Она рассказала, но перед нашим разговором попросила, чтобы я на неё не обижалась.

Вот её признание. Каждый день моя новая знакомая отправлялась к церкви просить милостыню. Собирала по-разному, когда 250 рублей, когда 300, покупала сигареты, пиво, хлеб и шла в гости к 70-летнему «жениху» (ей самой 60). Занимались оральным сексом. Потом этот дед повесился на почве алкоголизма. Когда Н. рассказывала о нём, то плакала. Любила его, говорит. Но, думаю, это неправда. Я ей прямо сказала: где дерьмо, туда тебя и тянет.

Она продолжала ходить к церкви и вдруг встретила сына повесившегося деда. Тот пригласил её к себе в общежитие. А дальше я пришла в ужас от услышанного. Они оба залезли в ванну, помылись, а потом начали играть в любовь. На минуточку: мужику 30 лет, и он наркоман.

Так продолжалось некоторое время. Потом кто-то увидел её в городе с этим мужиком. Слухи дошли до интерната, и ей запретили выходить в город…

Однажды я разговаривала с Н. по телефону и слышу – она пьяная. Спросила – говорит «нет». Тогда я надавила, и она призналась: да, выпила. Мол, умер батюшка той самой церкви, к которой она ходила, и матушка принесла им всем вино, конфеты и печенье. Я сказала, этого не может быть, матушка никогда не принесёт в психоневрологический интернат спиртное. Она меня выслушала и сказала: «Прости». Та ещё лгунья.

Теперь перейдём к нашему очному знакомству. Приближался день, когда я должна была ехать за ней. Однажды мне позвонила заведующая отделением, спросила, знакома ли я лично с Н. Я ответила, что только по телефону. Заведующая сказала: неплохо бы мне приехать и для начала просто познакомиться с «подопечной». Я стала заступаться за Н. – чего, мол, знакомиться, человек как человек. Ещё завотделением сказала, что Н. перебрала всех мужиков в интернате, то с одним живёт, то с другим.

После такого разговора я позвонила Н., но та ответила: «Не верь никому, они всё врут, специально наговаривают на меня, чтобы мы с тобой поссорились. А я беззащитная, заступиться некому».

И вот я приехала за ней. Стою, жду. Вдруг выходит этакий Гаврош – и хотя я Н. не видела, сразу её узнала. На ней была не по размеру большая мужская куртка, потрёпанные мужские джинсы аж волочились по земле. Волосы под здоровенной кепкой торчали во все стороны, как строительная пакля. Какая гордая она вышла из интерната! Как же, её в семью забрали.

Пришли на автобусную остановку, Н. достала пачку сигарет, закурила.

– Ты же бросила, – говорю.
– Одна осталась, надо докурить.

Доехали до другой остановки, снова закуривает. Спрашиваю:
– Ты чего?
– Всё-всё, докуриваю!

А у самой целая пачка. К нам подошёл сотрудник полиции, предупредил, что штраф за курение в общественном месте 1,5 тысячи рублей.

Прибыли на автовокзал, до дома уже рукой подать. Пока ехали в такси, я всё думала: кого везу в свой дом? То ли бабу, то ли мужика…

Зашла ко мне в квартиру, Н. всё оглядела и говорит:
– Ничё, жить можно.

Я обеспечила её всем – и отдельной комнатой, и новой добротной одеждой. Вечером Н. наелась до отвала, а утром пришлось вызывать «скорую». Я не знала, что с ней.

Положили в больницу, оказалось – приступ панкреатита. И ещё много хронических заболеваний у неё нашли.

В больнице Н. вела себя плохо, медперсонал на неё жаловался. Выпрашивала сигареты, а потом бегала раздетая на улицу, в сменной обуви, после чего тащила грязь в отделение. В больницу Н. взяла сотовый телефон, ежедневно звонила в интернат и говорила, какая она несчастная, никому не нужная, и что я к ней не хожу, и что она мёрзнет, а я даже не соизволю принести ей кофточку.

Я ходила к ней строго каждый день, носила передачи, потом сигареты, из еды – что душа пожелает. Насчёт вещей Н. даже не заикалась, сказала – в отделении тепло.

Свою пенсию она получила только через месяц, но и до этого жила припеваючи – меня трясла.

Однажды я вернулась домой – Н. этого не заметила – и случайно услышала её телефонный разговор.

– Завидую тебе, живёшь сама для себя, а я никому не нужна. Живу у неё, как чужая. Хотела в город сходить прогуляться, так она не отпустила. Сижу, будто в тюрьме.

Тут я вошла к ней в комнату и спросила, с кем она разговаривает. Н. ответила, что с подругой из интерната. Я взяла у неё телефон и поинтересовалась у подруги, какие у Н. проблемы. Выяснилось, что та на меня постоянно жалуется.

– В чём дело? – спрашиваю Н.
– Она всё врёт, чтобы нас поссорить! – отвечает.
– Это ты врёшь, – говорю, – я слышала разговор. А в город тебя одну не пускаю по нескольким причинам. Начнёшь знакомиться со всеми подряд, входить в доверие, соберёшь денег и уедешь в другой город, а мне потом тебя искать!..

И зачем я только взвалила на себя этот груз? Сама не знаю, почему взяла Н. к себе жить. От нечего делать, наверное.

Уважаемая редакция, пожалуйста, напечатайте моё письмо. Внимательно выслушаю мнение читателей, мне очень нужна психологическая помощь.

Жду ответов на страницах любимой газеты.

Из письма Натальи Анатольевны,
г. Кемерово
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №33, август 2019 года