ЖЭК-потрошитель
14.09.2019 00:00
Вот как нужно разговаривать с хамоватыми тётками

Жэк Знакомого нам всем милашки ЖЭКа давно нет в живых, но потрошитель не только остался, а размножился и процветает в лице недобросовестных управляющих и разных поставляющих организаций. Не столько поставляющих, сколько отбирающих и обирающих.

Вот вам история. В однушке живёт подающая надежды студентка, днём учится, ночами работает. Со свободным временем туго. Кроме того, она рассеянна, как все гениальные люди, поэтому четвёртый год не может заменить просроченные счётчики воды. Ведь все эти «управляйки» работают ровно тогда, когда граждане трудятся, и закрыты на замок вечером и в выходные. И вообще, как наслышана девушка, «с сильным не дерись, с богатым не судись». Вот и предпочитает платить по нормативам, то есть по сильно завышенному коэффициенту. Короче говоря, сама кругом виновата.

И вот однажды к ней приходят люди из «Водоканала», набиваются в тесную ванную, долго там чего-то проверяют. Потом заявляют: «Ваши счётчики накрутили на десятки кубов больше, чем положено по нормативу».

И девушке приходит счёт на 9 тысяч рублей. Плюс, не забывайте, уплаченный ею за многие годы повышенный коэффициент. И она по принципу «лишь бы не связываться» послушно платит эти 9 тысяч.

Позвольте, господа! Поскольку счётчик просрочен, могут ли считаться действительными его показания? Ведь он может неправильно крутить как в ту, так и в другую сторону. Ну никак невозможно потратить столько воды в квартире, где не живут 24 потных гастарбайтера, а живёт одна девушка, приходящая ночевать. Или на девушку и ей подобных рассеянных с улицы Бассейной решили повесить все районные прорывы и утечки?

Признаюсь: девушка – моя доченька Оля. Кровинка, лапушка, вечная ноющая ранка в сердце. Глядя на неё, мне всё время хочется осесть на табурет и с убитым видом прошептать, как мама героини из фильма «Влюблён по собственному желанию»: «Господи… Как же ты будешь жить на свете?» В кино всё закончилось прекрасно, на то оно и кино. А современная жизнь штука циничная, расчётливая и жестокая, особенно к таким, как моя Оленька. Обижать их – то же, что обижать ребёнка. Ей бы родиться кисейной барышней в позапрошлом веке, сидеть под сиренью и читать романы, а не собачиться с ЖКХ.

– Меня одна эта аббревиатура приводит в ужас, – объясняет Оленька. – Похоже на короткий, смачный выдох «ж-жих!», с которым палач в красной рубахе с засученными рукавами опускает топор на шею жертвы.
– Солнышко моё, – говорю. – Хочешь или нет, ты обречена на выяснение отношений с жилищно-коммунальными службами до конца жизни. Они быстро раскусывают таких нежизнеспособных интеллигенток, как ты, и присасываются не хуже клещей. И как из кровососущих не выдавить выпитой крови, так из этих не вернуть переплаченной копейки. Нужно пойти и разобраться.

Я бы не грузила занятую дочку и сама сходила, но живу в другом городе. Когда была в последний раз у неё в гостях, вызвала сантехника поменять и опломбировать счётчики. Он посочувствовал: «Не представляете, как много на участке таких недовольных. А сколько исков в суды подано! Но не помню ни одного суда, чтобы закончился в пользу жильцов, всегда выигрывает «Водоканал».

Тем не менее послушная Оленька сходила по адресу. Вечером по скайпу делилась:
– Поехала раньше, как ты велела. Ты бы видела очередь перед открытием, на улице вытянулась на целый квартал. И все, как я, – разобраться с завышенными платёжками. Отстояла очередь до обеда – оказалось, не в тот кабинет. Из второго послали в третий. В третьем я хлопала глазами, а бухгалтерши втроём накинулись, трясли бумагами и кричали про тарифы, нормативы какие-то, коэффициенты. Никуда я больше не пойду, – заплакала Оленька. – Лучше переплачу десять тысяч, нервы и время стоят дороже.

– Вот так ты во всём, по принципу «лишь бы не связываться», – расстроилась я. – Всю жизнь на тебе будут ездить, свесив ножки. Как на твоей работе: весь отдел свалил на тебя самую неблагодарную чёрную работу, а премии, летний отпуск, бесплатные путёвки в санатории, повышение по службе – другим. Давно тебе пора найти другое место.
– Мама, хватит мною командовать. Хва-тит, – в голосе только что плакавшей Оленьки появляется металл.
– Молодец дочка! – хвалю я. – Именно таким тоном ты должна разговаривать с хамоватыми женщинами из ЖКХ. Или ты перед ними дрожала хвостом? Самостоятельность нужно проявлять перед такими тётками, а не перед родной матерью. Со мной ты храбрая, зато с чужими вежливая и тихонькая.

Чем задушевнее и мягче пытаюсь сделать голос – тем больше это выводит из себя Оленьку. Иногда кажется, что я говорю с маленькой девочкой, которой нечего сказать в своё оправдание, поэтому она затыкает уши, трясёт головой и бормочет из вредности: «Бе-бе-бе-бе!»

– Больше всего на свете меня раздражают не чужие, а ты! – экран гаснет.

Вечером она позвонит, повинится (или я позвоню и повинюсь), и мы помиримся. Я скажу: «Знаешь, почему мы всё время ссоримся? Потому что одинаково заряжены, вот нас и отталкивает друг от друга». А вновь потревоженная, будто расковырянная гвоздём сердечная рана заноет с новой силой. Моя обида – ерунда, на то я и мать. Разборки с условным ЖЭКом – тоже ничто. Но Оленька, дочушка моя, всё ради неё…

Когда, что я упустила в детстве, почему она выросла такой безответной, зажатой, оцепенелой? Оля сама в минуту откровенности грустно признавалась:
– Да, я какая-то бесхарактерная. И воз постылой работы тащу по инерции. Ничего не хочется менять, пусть всё остаётся как есть.

Я бросалась жарко разуверять:
– Ты лучшая, ты себе цены не знаешь! Просто, как спящая красавица, не разбужена до конца, в тебе дремлют скрытые силы.

Вечером звонит моя старшая сестра, Оленькина тётя, которая очень живо интересуется делами любимой племянницы. И, не дослушав, обрушивается на меня:
– Сама виновата. Ребёнка воспитывают, пока он лежит поперёк лавки, а не вдоль. Сейчас много таких инфантильных, до сорока лет как дети. Это вы с мужем ей внушили неуверенность, с детства задавили своими нравоучениями. Ваши вечные скандалы: я же помню, как она сжималась и забивалась в угол. А с ЖЭКами связываться – это вообще нужно родиться стервой и скандалисткой в квадрате, в кубе, в десятой степени. Иметь на разборки с ними кучу свободного времени и лошадиное здоровье. Возьми инициативу в свои руки, поезжай и сама разберись.
– Всю жизнь разбираюсь, а Оленька и рада, – оправдываюсь я. – Привыкла, что за неё всё сделают. А когда меня не будет и она останется один на один с этим миром?

Через секунду жалею, что сказала это, – на меня обрушивается ещё более мощный поток упрёков, советов, ценных указаний, аргументов, и все такие бесспорные, безапелляционные, грамотные, правильные, умные. Я пытаюсь и не могу вставить слово в своё оправдание. Больше всего в эту минуту хочется не слышать этот менторский тон, затрясти головой, заткнуть уши и затрясти головой: «Бе-бе-бе-бе!»

Нина МЕНЬШОВА
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №37, сентябрь 2019 года