Лично я свою жизнь долго представлял как цепочку случайностей и считал, что по всем законам логики не должен был появиться на свет. Начнём с самого начала.

Мой отец вместе с семнадцатью деревенскими сверстниками был рекрутирован в 1919 году в Башкирское войско и отправлен в Петроград на защиту города от Юденича. Если бы первыми в нашу деревню пришли колчаковцы, то риск едва ли оказался бы меньше.

Из этих семнадцати на родину вернулись двое, один – мой отец. Но до этого были бои в составе армии Будённого, польский поход, борьба с басмачами в Средней Азии.

Когда началась Великая Отечественная, первыми на фронт ушли все три младших брата отца, Динмухамет, Лутфулла и Халиулла. Не вернулся ни один. У каждого осталось по вдове с тремя детьми. Призванный на второй год войны 42-летний отец оказался в Сталинграде, где защищал знаменитый Тракторный завод, пока при очередной атаке его не прошила очередь немецкого пулемётчика.

Почти год лечения в ташкентском госпитале, получил инвалидность. Это сколько же пуль было отлито, сколько произведено бомб и снарядов, чтобы убить моего отца, а заодно и меня, – уму непостижимо!

Прошло десять лет, но не было и намёка на моё прибытие в этот мир, пока у отца, к тому времени уже овдовевшего, не состоялся серьёзный разговор с его матерью.

– Нурмухамет, – сказала та в обычной своей строгой и сдержанной манере, – я понимаю, жить в городе легче. Но в родной деревне растут сиротами девять племянников. Определись, какую из вдов своих братьев ты возьмёшь в жёны.

Мне неведомо, какие чувства испытывал тогда 55-летний бывший фронтовик, но так у моей 39-летней матери появился муж, а у её трёх дочерей – отец.

Узнав о незапланированной беременности, мама прибежала за советом к свекрови. Та, услышав сомнения, сохранять ли ребёнка, сказала как отрезала:
– И думать забудь, этот мальчик будет моим самым любимым внуком!

Эту любовь я ощущал всегда, пока она была жива, даже по-детски слегка злоупотребляя ею. А прожила бабушка 96 лет.

Сначала я удивлялся, как она определила, что зарождается жизнь именно мальчика. Потом пришло осознание, что одно её слово смогло повлиять не только на мою жизнь, но и на жизнь моих многочисленных родных и двоюродных братьев и сестёр.

Отец был безусловным авторитетом для них, оставаясь для послевоенных сирот и за деда, и за дядю, и за отца.